"Сбросил бы я атомную бомбу еще раз? Конечно, да!"

В огненном аду погибли 210 000 человек. Теодор Ван Керк был штурманом на борту самолета «Энола Гэй», выполнявшего это особое задание. Он до сих пор жив! Мы публикуем фрагменты интервью с ним, которое взял корреспондент газеты «Гардиан».

Теодор Ван Керк сидит в кабинете своего уютного дома в пригороде Атланты. Здесь полки ломятся от книг по военной истории, а стены увешаны фотографиями самолетов.

«Давайте посмотрим, что там у меня запланировано на 6 августа, - говорит он, перелистывая календарь. - Нет, ничего, все пусто». Отсутствие каких-либо планов как минимум странно - обычно в этот день он нарасхват. Вот и в этом году его пригласили, естественно с оплатой всех расходов, на Тиниан, крошечный остров в Тихом океане. Именно отсюда 65 лет назад он и другие 11 членов экипажа отправились на задание, которое изменило мир. Однако в этом году Ван Керк отказался от приглашения. «Просто не хочу», - пояснил он.

Такое нехарактерное для него поведение объясняется просто. В этот день он не встретит ни одного из своих 11 товарищей. Последний умер всего несколько месяцев назад. Теперь Ван Керк - единственный живущий представитель экипажа бомбардировщика Б-29 «Энола Гэй».

Ван Керк стал членом экипажа в 24 года. К тому времени он совершил более 50 бомбардировочных налетов в Европе и Северной Африке. Большинство тех полетов проходило вместе с его закадычными друзьями Полом Тиббетсом и Томасом Фиаби. Позже эта тройка стала ядром миссии на Хиросиму.

За полгода до того исторического полета Ван Керка и других членов 509-й Сводной Группы отправили на базу в штате Юта для особой тренировки захода на бомбометание в режиме повышенной секретности. Слова «атомный» или «ядерный» не упоминались ни разу.

«Мы знали, что там происходит что-то особое, - рассказывает Теодор. - ...Нам объяснили, что мы должны будем совершить нечто, что либо закончит, либо существенно сократит войну. И еще сказали, что «изделие» на борту самолета разрушит целый город». Кроме того, на базе постоянно крутились сотни физиков... «После всего этого только полный дурак был не в состоянии понять, что речь идет об атомной бомбе».

...За несколько месяцев до начала операции график подготовки невероятно уплотнился. Команде объяснили, что бомба, которую предстоит сбросить, настолько мощная, что самолет должен будет находиться минимум в 11 милях (17,7 км. - Прим. ред.) от нее в момент взрыва. Их бомбардировщик Б-29 был разобран практически до каркаса для снижения веса, и начались выматывающие тренировки для обеспечения достижения оптимального расстояния после сброса бомбы.

5 августа уже на острове Тиниан состоялось итоговое собрание... После собрания им было приказано хорошенько отоспаться. Но вместо этого Ван Керк, Тиббетс и Фиаби всю ночь проиграли в покер: «Ну вы сами подумайте! Вначале они говорят, что ближайшей ночью тебе предстоит сбросить первую атомную бомбу. А потом предлагают пойти поспать! Как в такой ситуации можно спать, понятия не имею!»

«СБРАСЫВАЕМ БОМБУ»

Самолет «Энола Гэй», кстати, названный так командиром полковником Тиббетсом именем его матери, вылетел с острова Тиниан 6 августа в 2.45 утра. Ван Керк был штурманом... Расстояние до цели составляло более 2800 км. Теодор привел «Энола Гэй» на место с опозданием в 15 секунд: «Все, что я могу сказать, 15 секунд - это очень хороший результат».

Он достает из небольшой коробки копию бортового журнала с заметками того дня. Запись в 9.15 (8.15 по японскому времени) гласит: «Сбрасываем бомбу». Ровно через 43 секунды бомба, которую экипаж любовно прозвал «Малыш», взорвалась в 580 метрах над Хиросимой.

После сброса бомбы «Энола Гэй» вдруг резко бросило вверх. «Мы как раз пытались выровняться, когда где-то сзади произошел взрыв. Все, что мы смогли увидеть, - яркая вспышка, как у фотографа». Но уже через секунду до самолета дошла взрывная волна: «Удар был невероятной силы. А звук такой, будто самолет разрывает на куски».

Конечно, то, что ощутили Ван Керк и другие 11 членов экипажа, не идет ни в какое сравнение с произошедшим в эти секунды на земле. Взрывная волна пронеслась по Хиросиме... и буквально стерла 8 квадратных км города. По разным оценкам, более 70 тысяч человек, большинство - гражданское население, погибли мгновенно и еще 140 тысяч к концу 1945 года - от ожогов и последствий радиации.

«ТЫ ВСЕГДА ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЛЮДИ СЕРЬЕЗНО ПОСТРАДАЮТ»

Сейчас Теодору Ван Керку 89. Было бы неверно возлагать на него всю ответственность за последствия атомного взрыва и ужасные страдания сотен тысяч людей.

Президент Гарри Трумэн, принимавший решение о сбросе бомбы, сказал Тиббетсу на встрече в 1948 году: «Я тот, кто вас туда послал. Если кто-то создает вам из-за этого проблемы, направляйте их ко мне».

Но как сам Ван Керк справлялся с мыслью о масштабе разрушений? «Ты все обдумываешь заранее. И, когда сбрасываешь бомбы над оккупированной Францией или Северной Африкой, ты всегда понимаешь, что люди там, внизу, серьезно пострадают».

А гражданское население? Ведь большинство жертв в Хиросиме были мирными жителями.

«Если ты не мог с этим справиться, то грош тебе цена как военному летчику. У тебя в голове должно быть четкое разделение, иначе ты ничего собой не представляешь. И работу сделать не сможешь. Мы с Тиббетсом и Фиаби сразу решили: такова была воля Соединенных Штатов на тот момент - сбросить бомбу на Хиросиму».

Он задумался и добавил: «Я не знаю другого способа воевать, не убивая людей. Если придумаете, сообщите мне».

По словам Ван Керка, произошедшее в Хиросиме не нарушило его сон. Он считает, что это говорит о высоком уровне их подготовки в ВВС США, который и защищал их от лишнего самоанализа.
Полковник Пол Тиббетс был командиром и пилотом атомного бомбардировщика «Энола Гэй».

«ВСЕ, ЧТО МЫ УВИДЕЛИ, ЭТО РОВНАЯ ПЛОСКАЯ ПОВЕРХНОСТЬ ЗЕМЛИ»

Через несколько дней после капитуляции Японии Ван Керк, Тиббетс и несколько других членов экипажа побывали в Нагасаки, где 9 августа была сброшена вторая атомная бомба. На вопрос, что он помнит об увиденном, Ван Керк ответил: «Ничего. Это был просто полет в Японию, не более того».

Нагасаки был полностью стерт с лица земли. Видя мое недоумение, Теодор добавил: «Все, что мы увидели, это ровная плоская поверхность земли».

Когда я предположил, что это должно было их шокировать, он ответил: «Да не было особой разницы между атомной и обычной бомбой. Разница только в масштабе поражения».

Видел ли он очертания людей, сгоревших дотла, на стенах и тротуарах?

«Да, их было видно».

Это шокировало?

«Это шокировало, когда начинал думать, как жар от той бомбы мог такое сделать. Но морально мы были защищены, ведь нам рассказывали об этом во время подготовки».

Читал ли он когда-нибудь о том, что испытывает человек, оказавшийся в зоне поражения такой бомбы?

«Да».

И как он на это отреагировал?

«Как на простую информацию».

Жалел ли он когда-нибудь о том, что принял участие в операции на борту «Энола Гэй»?

«Нет. Я всегда гордился тем, что был членом того экипажа. Война закончилась 14 августа. Я не знаю, когда это могло бы произойти, если бы мы не сбросили бомбу».

Сделал бы он это снова?

«В тех же обстоятельствах - а я понимаю, что такие обстоятельства в точности никогда не повторятся, - да, я бы сделал это снова».

В ответах Ван Керка прослеживается легкая отрепетированность, что, впрочем, неудивительно: ему приходится отвечать на подобные вопросы уже 65 лет...

КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА

Президент Академии военных наук, доктор исторических наук генерал армии Махмут ГАРЕЕВ: «А нужны ли были «Малыш» и «Толстяк»?»

Уже шестьдесят лет идут споры: а был ли в бомбардировке смысл? Ведь 8 августа 1945 года в войну с Японией вступила Советская армия. Успех ее, получившей опыт сражений в Великой Отечественной, был очевиден. И вскоре была разгромлена и более чем миллионная императорская Квантунская армия. И именно это заставило Японию уже 15 августа объявить о своем поражении (акт, формально закончивший Вторую мировую войну, был подписан 2 сентября 1945 года). В своем «Рескрипте солдатам и морякам» японский император Хирохито указал именно на результаты советского вторжения в Маньчжурию и на свое решение капитулировать, опустив упоминание атомных бомбардировок. Так что роль атомных бомбардировок в завершении войны и их этическая обоснованность до сих пор остаются предметом дискуссий.

Но совершенно очевидны две вещи: это был самый варварский способ устрашения противника и демонстрация миру (а особенно СССР, ведь у нас тогда еще не было атомного оружия) своего превосходства.

И второе: США явно цинично воспользовались боевыми действиями, чтобы устроить испытания нового оружия с максимальным эффектом для «научных исследований» - уничтожением именно густонаселенных городов. И это тоже страшная правда первых и пока, к счастью, единственных реальных атомных бомбардировок.