Греф: все, что можно приватизировать, должно быть приватизировано

Герман Греф возглавляет крупнейший российский банк, а прежде он был ориентированным на проведение реформ министром экономического развития.

В интервью газете Frankfurter Allgemeine Zeitung он говорит о том, почему должен быть приватизирован Сбербанк - а также нефтяной концерн «Роснефть».

Frankfurter Allgemeine Zeitung: Г-н Греф, если судить по рыночной капитализации, то вы возглавляете четвертый по величине банк в Европе. Сейчас вы направляетесь в Давос, где будете встречаться с представителями восточноевропейской и центральноевропейской банковской отрасли. Там банки ведут борьбу с последствиями долгового кризиса. А здесь, в России, Сбербанк находится в комфортных условиях: чистая прибыль в 2012 году, по российской системе отчетности, увеличилась на 11% и составила примерно 8,5 миллиарда евро. Вы собираетесь давать советы вашим коллегам по отрасли в Давосе?

Герман Греф: У нас в России еще много проблем, и у нас имеется большой план относительно того, что мы хотели бы изменить в нашем бизнесе. Мы должны сконцентрироваться на наших внутренних проблемах. Вместе с тем прошедший год был для Сбербанка очень успешным и очень важным с точки зрения прибыли и рыночной капитализации, так как мы были очень активными за границей: в Швейцарии мы в июне, по согласованию с контрольным финансовым агентством Finma, заключили сделку о приобретении банка SLB Commercial Bank. Переговоры продолжались три года, и, слава Богу, они уже позади. Мы также купили австрийский банк Volksbank International, а в сентябре мы стали владельцем турецкого банка Denizbank. Сегодня уже 13% активов Сбербанка находятся за границей.

- Деятельность Cбербанка в России основана в настоящее время на предоставлении кредитов. Задолженность государства невелика, однако долги домашних хозяйств растут сравнительно быстрыми темпами. Сбербанк также увеличил в 2012 году выдачу розничных кредитов на 42%, тогда как депозиты выросли всего на 17%. Является ли кредитная экспансия для Сбербанка, ставшего уже доминирующим банком в стране, единственной возможностью роста?

- Мне не нравится слово «экспансия», оно слишком агрессивное. Сбербанк и так уже очень большой, и это слово вызывает ложное впечатление. Действительно, 42% роста потребительских кредитов - очень много. Этот сегмент стремительно развивался в прошлом году. Мы воспользовались предоставленным шансом, выросли сильнее рынка и не смогли при этом сохранить баланс с депозитами. Но является ли рост выдаваемых кредитов опасностью для российской экономики или шансом? Бюджетная задолженность не является большой проблемой, существует еще потенциал как минимум для 50-процентного дальнейшего роста.

Подобная ситуация меня нисколько не беспокоит. Конечно, для страны было бы лучше, если бы увеличение составило не 42%, а от 20% до 25%. Но если рынок быстро растет, то и Сбербанк должен быстро работать. По всем категориям соотношение между кредитами и депозитами, то есть коэффициент кредиты-депозиты (loan-deposit ratio), у нас сбалансировано. Это очень хорошо. Но в этом году подобный рост кредитов, как в 2012 году, будет уже невозможен.

- Для увеличения числа выдаваемых кредитов российские кредитные учреждения все больше рефинансируются через Центральный банк. Задолженность банков перед российским Эмиссионным банком составляет около 80 миллиардов долларов, что почти соответствует положению перед финансовым кризисом и почти вдвое превышает показатели на начало 2012 года. Не образуется ли здесь пузырь?
- Сбербанк также в два раза увеличил свою зависимость от Центрального банка, и к концу года 10% нашего долга приходилось именно на него. Однако монетарные власти уже сказали о том, что показатель в 80 миллиардов долларов в ближайшие три года по крайней мере удвоится. Это новая модель денежной политики в России, новый макроэкономический фактор, но не проблема. Решающее значение имеет сбалансированное соотношение между кредитами и депозитами.

- Другой опцией роста мог бы стать инвестиционный банкинг (investment banking), который пока не играет никакой роли в Сбербанке. Следует ли его расширять в национальном или интернациональном масштабе?
- В России нужно это делать. Что касается расширения подобной деятельности за границы страны, то пока таких планов нет. Мы еще не готовы к подобному большому направлению в международном бизнесе. Здесь, в России, наш инвестиционный банк, предположительно, получит чистую прибыль в размере 200 миллионов долларов. А в 2013 году он хочет удвоить эти показатели. Если это получится, то можно будет говорить о хорошем результате в нынешнее сложное время. Мы создали интегрированный в Сбербанк инвестиционный банк, и это не изолированное подразделение. Половина его доходов приходится на сделки с клиентами нашего предприятия. Очень важно, что мы имеем возможность предоставить нашим крупным клиентам услуги инвестиционного банкинга. Два или три года назад это было для нас большой проблемой. Ведь, если клиент доволен нашим инвестиционным банкингом, то он может быть доволен и корпоративным банкингом. Подобного рода мультипликативный эффект является очень важным. Мы должны иметь возможность предоставлять все виды услуг нашим клиентам, и в 2012 году мы усовершенствовали этот набор.

- Сбербанк широко и комфортно представлен на российском рынке, на вашу долю приходится 45% вкладов частных клиентов и 29% всей имущественной стоимости в банковском секторе. Единственным крупным конкурентом является также находящийся под контролем государства банк ВТБ. Имеет ли место здесь конкуренция, или речь идет о ситуации, в которой можно расслабленно откинуться назад в кресле?

- Действительно, здесь есть два очень крупных банка. Но существует также очень, очень сильная конкуренция. Десять крупнейших финансовых институтов в России занимают 60% рынка, а в Соединенных Штатах - больше 75%. Здешняя концентрация не такая значительная. Конкуренция с небольшими и региональными банками очень острая. И это весьма неплохо для нас. Каждый день наши конкуренты двигают нас вперед, и мы не можем проспать ни одного дня. Это очень хорошо как для наших клиентов, так и для России.

- Раз уж вы упомянули Соединенные Штаты: если сравнивать, то в России, с одной стороны, предложение в области банков и финансовых услуг меньше, но, с другой стороны, многие россияне еще и не проявляют интереса к тому, чтобы использовать банки для чего-то другого, а не просто для хранения там своих денег.

- И то, и другое верно. Мы не можем сравнивать американский рынок с российским, поскольку первый значительно лучше развит. Но и наши клиенты пока к этому не готовы. Это также вопрос наличия финансовых знаний. Так называемое народное IPO банка ВТБ было большой проблемой. Сотни тысяч людей приобрели акции, а затем купленные ими бумаги в результате финансового кризиса подешевели более чем в три раза (ВТБ в 2007 году вывел на рынок около 23% своих акцией - примечание редакции газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung). Люди тогда не смогли осознать связанных с этим рисков.

Поэтому необходимо еще время для финансового образования людей, а также, например, для развития персонального банкинга. Все крупные российские клиенты частного банкинга сегодня находятся в Швейцарии. И, конечно, потребуется еще пять или десять лет для того, чтобы здесь появились такие же финансовые инструменты и такой же уровень знаний, как в Соединенных Штатах.

Кстати, в Германии этот рынок также не очень сильно развит, а в России во время кризиса мы поняли, что это, возможно, не так уж плохо.

- Многие россияне, а также иностранцы, не хотят инвестировать деньги в России на длительный срок. Это также политическая задача - повысить доверие к российской финансовой площадке. Вы с 2000 по 2007 год были министром экономического развития и торговли при президенте Путине. Сейчас Путин вновь стал президентом. Как вы оцениваете современный процесс экономических реформ?

- В ближайшие пять лет нам предстоит провести много реформ, очень сложных реформ. Российский инвестиционный климат должен стать одним из лучших в Европе, в противном случае мы не получим никаких долгосрочных и прямых инвестиций. А без них мы не сможем добиться стабильного роста. Сегодня в России все это понимают. В этом году в Давос приедет и премьер-министр Медведев. В среду он проведет там интересную подиумную дискуссию относительно трех сценариев развития Российской Федерации. Я надеюсь, что все инвесторы получат хорошую возможность для того, чтобы задать вопросы премьер-министру. И тогда мы услышим, что намерено делать правительство в ближайшие пять лет для того, чтобы улучшить инвестиционный климат, а также имидж страны. Существующий имидж России в средствах массовой информации также является большой проблемой. Многие потенциальные инвесторы не получают полной информации о реальной ситуации в России.

- Несколько дней назад в ходе подиумной дискуссии в Москве вы сказали, что Россия отстает в международной конкуренции, так как она опирается на экспорт сырьевых товаров, нефти и природного газа. Что должно произойти для того, чтобы Россия двигалась вперед более быстрыми темпами?
- Для этого потребовалась бы большая программа. Если говорить коротко, то у нас две проблемы: эффективность государства и эффективность руководства предприятий. В государственном секторе это относится к качеству образования, к уровню регулирования, к организации наших государственных органов и их прозрачности.

- В начале беседы мы говорили о значительном росте кредитов, выдаваемых домохозяйствам. Рост кредитов предприятиям в 2012 был значительно ниже средних показателей, и в Сбербанке это увеличение составило 17%. Должно ли это, в принципе, вызывать озабоченность?
- Это является следствием сложных проблем, которые являются причиной нашего нынешнего низкого экономического роста. Кроме того, проценты при предоставлении кредитов предприятиям очень высоки. Это является следствием политики Центрального банка, который мало направил на рынок наличности. Инфляция в прошлом году составила 6,6%, а проценты по кредиту для предприятий были выше - 10% или 11%. Это очень много, и в результате осложняется финансирование новых проектов.

- То есть, это проблема дорогих кредитов, а не спроса?
- Цена денег слишком высока. Проценты должны снизиться, в противном случае у нас не будет никакого роста.

- Центральный банк в сентябре прошлого года сократил свою долю в акциях Сбербанка на 7,6%. Теперь доля государства немного превышает 50%. Считаете ли вы, что эта доля в ближайшее время будет продолжать сокращаться?
- Я надеюсь, что так и будет. Однако это зависит от Государственной думы. Это будет политический процесс.

- Почему вы надеетесь на сокращение? Потому что это даст вам больше предпринимательской свободы, и тогда не нужно будет оглядываться на акционеров?
- Я либеральный экономист. Я не верю в государственную экономику. По моему мнению, все, что можно приватизировать, должно быть приватизировано. Я не понимаю, почему государство должно иметь в своей собственности такие крупные банки. Сбербанк, ВТБ, а также другие финансовые институты, активами которых государство еще владеет, должны быть приватизированы. Это долгосрочная задача, и на это потребуется, возможно, десять лет, но решать ее все равно надо. Это моя принципиальная позиция. Я со своей командой работаю уже больше пяти лет в Сбербанке. Мы трудимся не по восемь часов в день, а по 12-16 часов, в том числе в выходные дни. Я очень много сделал для того, чтобы изменить философию Сбербанка, чтобы перейти от государственной философии к рыночной философии. Стабильность, являющаяся важной составной частью этой философии, может быть гарантирована только частными инвесторами.

- Еще будучи министром экономического развития, вы настаивали на приватизации. Вы выступали тогда против уничтожения крупнейшего российского нефтяного концерна «ЮКОС» и поглощения его находящимся под контролем государства концерном «Роснефть». Теперь Роснефть покупает третью по величине компанию на рынке - частную ТНК-BP. Вы довольны такого рода развитием событий?
- Я недоволен. Я считаю, что было бы лучше, если бы мы имели больше конкуренции в нефтяном секторе. Но здесь уже ничего изменить нельзя. Следующим шагом должна быть 100-процентная приватизации крупной компании «Роснефть». Это не представляло бы никакой опасности для государства. Чем отличаются российский газовый сектор от нефтяного сектора? Что касается газа, то там существует Газпром, и эффективность там не очень высока. Что касается нефти, то в этой сфере есть и частные, и государственные предприятия. Эффективность там совершенно иная. Было бы большой ошибкой создание в нефтяном секторе монополии.

- Что касается монополии. Вы уже упомянули о том, что российский банковский рынок сильно фрагментирован. Не возникнут ли здесь в обозримом будущем для Сбербанка варианты приобретений?
- Нет. Наша доля на рынке достаточно велика. Российский Центральный банк сильно ориентирован на рынок и конкуренцию. Его глава Игнатьев часто мне говорит: «Будьте добры, идите за границу. В России у вас уже всего достаточно». И я на 100% разделяю его мнение. В России мы ничего не будем покупать. Финансовый сектор является фундаментом экономического развития нашей страны, и мы хотим и дальше его развивать.

- А как обстоят дела с покупками за границей? Стало ли крупное приобретение банка Denizbank в Турции последним такого рода шагом?

- Нет, это не было последним шагом. Однако в ближайшие три года нам предстоит много сделать для того, чтобы интегрировать купленные нами предприятия. Это очень серьезный вызов.

- Одним из приобретенных банков стал Volksbank International, сеть из девяти банков в восьми восточноевропейских и центральноевропейских странах с главным офисом в Вене. В ноябре он был переименован в Сбербанк Европа (Sberbank Europe). Бывший банк SLB Commercial Bank теперь называется Sberbank Switzerland. Является ли это тестом для бренда «Сбербанк», за которым может последовать экспансия как универсального банка на Запад?

- Органичный рост является здесь ключевым словом. Сбербанк был основан 171 год назад, и сейчас мы разрабатываем планы на следующие 50 лет. Мы представлены в Австрии и в Швейцарии, а Denizbank активно работает в Германии. Мы не хотим спешить, не хотим покупать неизвестно что и не хотим вести бизнес в как можно большем количестве стран. В качестве первого шага мы должны сделать известным наше имя за границей. На это требуется время, и мы еще не готовы к широкому выходу на рынок. Посмотрим, что будет через три-четыре года. У нас нет никакой агрессивной стратегии.