Почему Зимбабве не "Европа"

Недавно на политическом ринге в «Большой политике» сошлись сторонники вступления в Таможенный Союз и евроинтеграции – Владимир Корнилов и Алексей Гарань.

Последнего представили телезрителям, как профессора кафедры политологии Киево-Могилянской Академии, «всемирно известного политолога, чьи лекции собирают полные залы в университетах Лондона и Парижа». И честно говоря, я ожидал, что из уст такого «светила» прозвучат, наконец, веские и аргументированные доводы в пользу «европейского выбора». Увы, таковых не последовало.

Все тот же «убойный» аргумент – в «Европе» лучше, чем у нас, лучше, чем в России, а «значит, нам туда дорога…», как пел Леонид Утесов (кстати, как раз о пути в Европу, только причины «путешествия» в 1943–45 гг. были совсем иные).

Все тот же тезис о том, что само присоединение к богатому и благополучному сообществу обеспечит и нам тождественное благополучие или, по крайней мере, создаст все предпосылки для движения к «европейским стандартам».

Но почему-то сторонники евроинтеграции уходят от ответа на вопрос, как они представляют сам процесс «построения Европы» в Украине в конкретике, в случае вступления в ЕС?
Азия и Африка уже были «Европой»

А, вот, если взглянуть на ситуацию в ретроспективе на несколько столетий, то полезно вспомнить, как «входили в Европу» Индия, страны Юго-Восточной Азии и Африки, являвшиеся колониями (т.е. бывшими под прямым управлением) ведущих европейских держав. При этом нельзя сказать, что колониальная политика сводилась исключительно к беспощадной эксплуатации местного населения. Естественно, по крайней мере, для удовлетворения собственных потребностей колонизаторы строили резиденции и дома (есть даже понятие «колониальный стиль»), создавали инфраструктуру – дороги, электростанции, водопровод и канализацию, совершенно незнакомые и «чуждые» аборигенам.

По крайней мере, со второй половины XIX в. и до краха колониальной системы во второй половине века прошлого метрополии действительно занимались и миссионерской деятельностью (о «бремени белого человека» писал еще «певец колониализма» Редьярд Киплинг) – создавалась система медицинского обслуживания местного населения, открывались школы и учебные заведения, а наиболее талантливые аборигены ехали учиться в лучшие университеты метрополии. Правда, чаще всего таковыми оказывались отпрыски местных вождей (для современной Украины это, кстати, тоже уже состоявшийся этап).

Наконец, правовая система, законы в колониях также разрабатывались на основе европейских.

Почему же тогда ни в одной из своих колоний, кроме тех, где туземцы оказались низведенными до уровня национального меньшинства, европейцы не достигли «европейских стандартов»? Более того, сегодня нельзя говорить и о том, что благодаря многолетнему (а то и многовековому) европейскому владычеству, бывшие колонии получили некие преимущества перед соседями, такого «счастья» избежавшими. Сохранивший в свое время независимость Таиланд ни в чем не уступает и даже опережает соседние Мьянму и Вьетнам, а самой экономически развитой страной азиатского континента, на поколение опередившей соседей, является Япония, до которой в свое время, благодаря географической отдаленности, у европейских колонизаторов просто не дошли руки (в отличии от Китая, де-факто потерявшего независимость в XIX в.).

Очевидно, что «экспорт цивилизации» не носит автоматически плодотворный характер, какими бы методами он ни осуществлялся, а уровень развития различных государств обусловлен, прежде всего, тем, что принято называть менталитетом его жителей. И изменение психологии мышления растягивается на многие поколения. И опять же, можно сослаться на опыт бывших, так называемых «белых» колоний, а ныне независимых государств – США, Австралию, Новую Зеландию, где коренное население до сегодняшнего дня так полностью и не интегрировалось в окружающее сообщество.
Разные «Европы»

Казалось бы, какое отношение имеет все это к нашим проблемам, ведь мы не Азия и не Африка, географически находимся в Европе? Но не происходит ли подмена понятий – Европы в географическом смысле (пусть даже без бывших Российской Империи и СССР) Европой, так сказать – в ментальном понимании, как наиболее благополучным и развитым регионом Земли, где уровень и качество жизни наиболее привлекательны есть и были на протяжении последних десятилетий и даже столетий. К такой Европе исторически можно отнести Великобританию (за вычетом Ирландии), Францию, Германию, страны Бенилюкса и Скандинавию. Пиренейские страны, Италия, Польша, Чехия, Венгрия последние столетия явно относились ко «второму эшелону» Европы, ну, а Балканы, как «Европа» в цивилизационном смысле, просто и не воспринимались.

Конечно, все это – история, но согласимся, такое разделение на три «Европы» во многом сохраняется и поныне, хотя в последнее время эти различия несколько нивелировались. А для нас и «вторая Европа» является предметом мечтаний, поскольку такое выравнивание многие объясняют именно благотворным влиянием вхождения этих стран в Евросоюз. Однако такое мнение отнюдь не выглядит бесспорным.

Ведь история самого Европейского Союза насчитывает лишь несколько десятков лет, причем в нынешнем виде, с располагающими большими полномочиями наднациональными органами и членством стран с заметно отличающимся уровнем социально-экономического развития он существует с момента вступления в силу Маастрихтского договора в 1993 году, т.е. всего восемнадцать лет. Первый шаг в сторону создания современного Евросоюза был сделан в 1951 году, когда Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Франция, ФРГ и Италия (обратим внимание, что из стран «второй Европы», по нашему определению, здесь присутствовала только Италия) подписали договор об учреждении Европейского объединения угля и стали, целью которого стало объединение европейских ресурсов по производству стали и угля, а в 1957 году те же шесть государств учредили Европейское экономическое сообщество (ЕЭС, Общий рынок).

Первое расширение ЕЭС произошло в 1973 году (Великобритания, Дания, Ирландия), затем начали «подтягиваться» страны «второй Европы» – в 1981-м – Греция, в 1985-м – Испания и Португалия. В 1995 году к уже Европейскому Союзу присоединились Австрия, Финляндия, Швеция, в 2004–2007 гг. его пополнили большинство постсоциалистических государств.

Но уже сегодня Евросоюз столкнулся с жесточайшим, самым серьезным в своей недолгой истории кризисом, суть которого достаточно проста – как оказалось, входящие в него страны «второй Европы» (Италия, Испания, Ирландия, Португалия, и конечно, Греция) долгие годы жили «не по средствам», набрали долгов, отдать которые не в состоянии, причем именно страны-основатели Евросоюза являются их основными кредиторами, т.е. дефолт одних обрушит и экономику других. Естественно, идет лихорадочный поиск выхода из ситуации, но «света в конце туннеля» пока не видно.

А ведь при создании Европейского Союза и входящего в Маастрихтское соглашение Европейского валютного союза, его создатели, казалось бы, предусмотрели механизм безопасности, одобрив пять критериев, которым должны удовлетворять страны, вступающие в зону Евро. Однако, «гладко было на бумаге». Нет нужды подробно расписывать, как быстро ныне «проблемные» страны, войдя в зону Евро (которое было введено в наличное обращение в 2002 году), «забыли» взятые на себя обязательства по поддержанию макроэкономической стабильности в общеевропейском доме.

Характерны признания некоторых крупных еврочиновников. Комиссар ЕС по торговле де Гюхт: «Мы знали, что Греция нас обманывает. Когда они присоединились к евро, уже были очевидны проблемы с греческой статистикой. В 2003-м и 2004 годах Еврокомиссия хотела направить инспекторов в Афины, но этому воспротивились правительства стран Евросоюза...» (ИноСМИ).

Нетрудно догадаться, что именно политические соображения, стремление поглотить «второй эшелон» через подтягивание этих стран к уровню развития наиболее развитых стран ЕС, во многом способствовали такой «снисходительности».

Однако выделяемые средства шли не на развитие, а на «проедание». История греческого кризиса – наглядный тому пример. Сменявшие друг друга греческие правительства вместо модернизации страны предпочитали благосклонность собственного электората. А среди лидеров 15 остальных стран, входящих в зону Евро, не нашлось такого, которому «нужно было больше других», ведь с Грецией необходимо было договариваться по десяткам и сотням вопросов, требующих консенсуса или квалифицированного большинства, да и не у одной Греции «рыльце в пушку».
Евроинтеграция по-гречески

Вот, что пишет о реалиях греческой жизни немецкая пресса: «Всего лишь 5000 человек в 10-миллионной Греции декларируют годовой доход в 100 000 евро и более. Афинские газеты пишут о том, что средний врач, имеющий практику в одном из самых дорогих районов столицы – Колонаки, показывает месячный доход в 1000 евро. А в целом по стране в 2008 году средний годовой доход врача, адвоката и архитектора составил (официально) 10 493 евро. При этом средний пенсионер получает 16 123 евро в год.

Каждый четвертый работающий в Греции и, практически, каждый второй работающий не в частном секторе имеет статус чиновника. В Греции столько же чиновников, сколько и в Великобритании, которая в шесть раз превосходит Грецию по населению. Средний чиновник бастует, болеет или отсутствует на службе по другим уважительным причинам 23 дня в году. Главное движущее греческое слово – факелаки. Это не совсем взятка. И как бы даже не подарок, просто маленький конверт. Без факелаки мало что происходит в стране… Работники немецких представительств в Афинах рассказали журналу «Фокус», что средний откат греческого чиновника за получение заказа составляет 30%» (www.rg-rb.de).

И это «Европа», «европейские стандарты», которые и у нас, как утверждают, начнут внедрятся по мере «приближения к Евросоюзу». Самое же показательное в «греческой истории» то, что этот «праздник жизни» стал возможен, именно благодаря помощи со стороны «старой Европы».

Вместо развития эта помощь стала этаким «наркотиком» национального значения. Да, за счет финансовых вливаний извне рос уровень жизни, соответственно и показатели ВВП, но фактически экономика приходила в упадок.

Действительно, зачем создавать конкурентоспособный продукт, искать свои ниши на рынке, тем более менять вековые традиции отношения к закону, когда «нас и так неплохо кормят»? Показателен упадок такой естественной и ключевой для Греции отрасли, как туризм, которая по сочетанию качества и цены (а значит и по востребованности) напрочь проиграла конкурентам из соседних Турции и Хорватии, существенного «вспомоществования» от ЕС не получавших.

Естественно, все хорошее когда-нибудь кончается, и то, что ныне происходит в Греции (и не только в ней), впору сравнивать не просто с похмельем, а с наркотической ломкой. Греки на массовых акциях протеста жгут банки, избивают полицейских и блокируют аэропорты, а Ангелу Меркель, наиболее последовательно настаивающую на «жесткой экономии» (ведь речь идет о деньгах ее налогоплательщиков), сравнивают с Адольфом Гитлером.
Северяне и южане

Наверно, главный урок из всей этой истории (а может, и из Истории в глобальном значении) состоит в том, что ни механическое присоединение, ни перераспределение материальных благ не в состоянии нивелировать ментальные различия между странами и народами, различия, которые сказываются и на разнице в уровне жизни. Мало того, жесткий взаимоконтакт очень часто приводит к взаимной неприязни, непониманию, причем неприятие проявляют не только и даже не столько «миссионеры», сколько те, кого пытаются осчастливить приобщениям к благам цивилизации.

Некоторые видят главную причину таких ментальных различий в религии. Действительно, практически все страны «первой Европы», кроме Франции, Австрии, Швейцарии, – протестантские (много говориться о «протестантской этике»), а «второй Европы» – католические, Греция же, с которой наибольшие проблемы, – единственная в «старой Европе» православная страна. Но эта схема грешит некоторыми «нестыковками» – самый экономически развитый регион Германии – католическая Бавария, католицизм господствует в Австрии и Швейцарии, а католики-шотландцы мало чем отличаются от соотечественников протестантов-англосаксов.

Более четким представляется разделение по линии север-юг. Автохтонное население практически всех стран «первой Европы» (опять таки, кроме Франции) мы воспринимаем, именно как северян, носителей «нордического» характера. Им свойственны этакая флегматичность, замкнутость, умение скрывать свои чувства, следование принципу «мой дом – моя крепость», нежелание с кем-то сильно сближаться в личном плане. В поговорку вошли немецкая педантичность и скупость при приеме гостей (хотя часто это просто следование традициям и привычным стереотипам поведения, а в реальной ситуации «северяне», скажем, охотно придут на помощь и незнакомому человеку). В деловом плане, им свойственная обязательность, карьерные устремления и готовность работать над поставленной целью.

А вот южане более экспансивны, всегда бурно выражают свои чувства, кажутся куда более искренними и открытыми (другой вопрос – насколько это соответствует действительности). Им свойственна этакая легкомысленность, желание прихвастнуть, привычка жить сегодняшним днем. «Завтра» – любимое слово в южных странах, как утверждают многие из живших там значительное время. Конечно, данный «анализ» схематичен (впрочем, различие «северного» и «южного» менталитетов – тема не на два абзаца), но согласимся, что основные моменты в нем отражены верно.

Помню замечательный рассказ, опубликованный в 60-е годы в журнале «Искатель» (а вот автора и название не припомню). Действие происходит в мексиканском городке, откуда должен отправиться рейсовый автобус. Среди пассажиров «американизированный» предприниматель, которого, в отличии от всех прочих, жутко возмущает тот факт, что никуда не торопящийся водитель появился на 40 минут позже времени отправления. Ну, и сам сюжет – у двух пассажиров необычный багаж – гроб, который нужно срочно отвести в деревушку, расположенную в двух часах пути от маршрута автобуса, поскольку «покойник может испортиться». И несмотря на яростные возражения «американца» остальные пассажиры поддерживают эту просьбу.

Показательно и то, что северные страны в политическом смысле «правые», а страны «второй Европы» – скорее левые. Исключение, лишь Швеция, впрочем, и шведский социализм возник на базе высокоразвитой экономики, созданной классическим капитализмом и столетием с лишним мирной жизни (иными словами, социализм — это удовольствие для очень богатых наций). Конечно, и там, и там есть левые и правые партии, периодически сменяющие друг друга у власти, но все-таки северные «левые» куда менее левые, чем их единомышленники с юга, также как и северные «правые» куда правее, чем южане.

Во всяком случае, ни в одной из южноевропейских стран не нашлось своей «Железной Леди» типа Маргарет Тэтчер, проводившей предельно жесткий экономический курс. Характерно и то, что во всех странах «первой Европы» в послевоенные годы Компартии были малы и незначительны, носили сугубо маргинальный характер, а вот практически везде во «второй Европе» коммунисты были и являются влиятельной политической силой.

Опять-таки отметим, что в этой схеме особняком стоит Франция, которая по уровню экономического развития относится к «первой Европе», а ментально, все-таки, ближе ко второй, но заметим, что в плане развития экономики, промышленности, Франция всегда была чуть позади тех же Германии и Великобритании, а ее высокий уровень развития во многом можно объяснить наследием колониальной империи.

В целом же «правые» (если брать общую тенденцию за несколько десятилетий) государства, как правило, более успешны, чем «левые». Хорошо это видно и за пределами Европы, в таких странах, как Япония, Южная Корея, Сингапур. Да и Китай с Вьетнамом по факту государства со сверхлиберальной экономикой — их экономический взлет обеспечен свободой предпринимательской деятельности, а главное — привлечением иностранных инвестиций, низкими налогами и фантастически дешевой рабочей силой, ведь для рядового китайца устроиться работать к капиталисту за 50—100 долларов — огромное счастье. Вряд ли все жители Поднебесной в восторге от существующих пропорций распределения (недавно по ТВ показывали сюжет о китайском миллиардере, получающем жилищную субсидию), но любые проявления недовольства пресекаются на корню.
К кому ближе украинцы?

Думаю, все согласятся со мной, что «южане» куда ближе нам в ментальном плане, чем «северяне». Показательно, что среди ведущих политсил в Украине нет ни одной настоящей правой, либеральной партии (а нет потому, что нет «спроса»). Все украинские «правые», включая и «Свободу» (в прошлом Социал-Национальную Партию) в социально-экономических блоках своих программ могут дать сто очков вперед греческим политикам. Правда, там же присутствуют свойственные правым обещания снижения налогов для бизнеса, его господдержки, но ведь это тот же самый популизм, что и, скажем, обещание снижать коммунальные тарифы, только направленный на другую целевую аудиторию. Т.е., имеет место популизм в квадрате, поскольку обещаются заведомо несовместимые вещи – снижение налогов и рост социальных расходов государства.

«Классикой жанра», достойной места в учебниках политологии, стало обещание Тимошенко вернуть за два года потерянные советские вклады. Громадное число украинцев, с огромным энтузиазмом воспринявших прожект Тимошенко, так и не захотели понять, что вернуть вклады любое правительство может только за счет самих граждан, урезав другие выплаты, сократив жизненно важные государственные расходы. А провал политики Тимошенко отнюдь не привел к завершению политической карьеры Юлии Владимировны.

И что очень характерно — если оптимизм относительно реалистичности этого начинания Тимошенко разделяли не все, многие ее «антисимпатики» откровенно ждали его провала (и дождались), то сама идея не нашла активного неприятия даже среди молодых, по определению не имевших советских вкладов и наиболее преуспевших в новые времена. И у этой категории избирателей не было понимания того, что свои политические задачи Тимошенко решает за счет налогов, что эти средства могли быть потрачены на другие, более актуальные для общества цели.

И речь идет не о проявлении сочувствия к старшему поколению, потерявшему заработанные тяжким трудом сбережения. Понимание того, что государство и не должно содержать своих граждан (за исключением нетрудоспособных), а наоборот — граждане своими налогами содержат государство, являющееся формой общественной самоорганизации граждан, господствующее в северных странах, которые мы и воспринимаем, как вожделенную «Европу», у нас пока практически отсутствует. Более того, предприниматели, «креативный класс» «долг» государства по отношению к себе (минимальные налоги, отсутствие всякого контроля со стороны государства, льготные кредиты и т.д. и т.п.) считают естественным куда чаще, чем бабушка, ждущая прибавки к мизерной пенсии.

Готова ли основная часть жителей Украины, включая и самых «евроориентированных» граждан, терпеть меры, аналогичные тем, которые предложены Евросоюзом Греции и другим «преддефолтным» странам, и которые требует от Украины МВФ? Готовы ли они (мы), наконец, становиться «европейцами» (северными) в ментальном плане – вопросы, боюсь, из категории риторических. Скорее, сама «евроинтеграция» воспринимается сегодня, как замена не оправдавшего надежд собственного государства на более «правильное» – «доброе» и заботливое. Только вот захотят ли европейцы брать на себя это бремя или урока Греции (да и многих других) для них будет достаточно? Думаю, этот вопрос также риторический.