Владимир Соловьев: Кавказ – это больная тема для России

После своих оскорбительных высказываний в адрес кавказцев телеведущий Владимир Соловьёв стал анти-героем кавказской части рунета и блогосферы. На его высказывания уже отреагировали чеченская и лезгинская общины, заявив о своем намерении подать на Соловьева в суд. Сам телеведущий уже поспешил откреститься от своих слов. Тем не менее, он считает, что на кавказской молодёжи, приезжающей в Москву, лежит ответственность за отношения между народами и регионами России. 

– Владимир Рудольфович, после вашего выступления в эфире «Вести FM» в интернете появилась точка зрения, что вы негативно относитесь к Кавказу и кавказцам в целом. Как вы можете это прокомментировать?

– Если люди так рассуждают, это значит, что они никогда не смотрели мои передачи и не читали мои книги. Потому что у меня нет никакого негативного отношения к Кавказу и кавказцам. У меня есть негативное отношение к хамам и мерзавцам, которые есть на разных территориях и в любой национальности.

Как Рамзан Кадыров поступил по отношению к человеку, который развернулся на могиле Неизвестного солдата? Высказал ему жесточайшее, однозначное и абсолютное «фи». Сказал ему, что так себя вести нельзя, что он позорит память погибших во время войны.

Надо всегда вести себя так. Если мы не покрываем негодяев и мерзавцев, а осуждаем их – то растёт уважение к нам. Если человек моей веры и моей национальности совершил мерзкий поступок, я не ищу ему оправданий, а говорю ему, что он не смел так поступать, и его осуждаю.
Никто же не оправдывает пьяного мерзавца, который сбил семь человек на остановке, в том числе пятерых детей. Никто же не говорит: «Ну, что делать, русский человек, иногда любит выпить». Никто не говорит, что его, дескать, до этого довели. Нет: он виновен, и он – мерзавец.

–Есть ли, по-вашему, какие-то особенности именно у кавказцев?

– Кавказ – это больная тема для России. Больной темой его сначала сделал Сталин 23 февраля 1944 года [день депортации чеченцев и ингушей с Кавказа]  А продолжил Борис Ельцин, де-факто развязав на территории Российской Федерации гражданскую войну. Что, на мой взгляд, было преступлением, и я это высказывал всегда. То, что сейчас происходит – это, во многом, расплата за те тяжелейшие годы.

Конечно, когда молодые люди с Кавказа приезжают в Москву, они воспринимают её не так, как их сверстники из Казани, Рязани, Вологды и Твери. Потому что вряд ли в их дома, когда они были маленькими, заходили федералы. Вряд ли в их семьях сегодня есть люди, реально пострадавшие, погибшие в страшной войне.

Но это значит только то, что, находясь в Москве, ребятам с Кавказа надо чётко помнить, что они не просто восемнадцати-, девятнадцати- или двадцатилетние юноши, что на них лежит тяжелейшая ответственность – эмоциональная и моральная – за отношения между народами и между регионами. И вести себя надо так, чтобы, глядя на них, хотелось сказать: какие достойные, приятные люди.

А не наоборот.

– А в чём конкретно, на ваш взгляд, отличается восприятие Москвы кавказской молодёжью от восприятия её выходцами из других регионов?

– Молодые люди с Кавказа – очень разные. Есть ребята хорошо воспитанные, скромные, много работающие, вызывающие большое уважение. А есть те, которым почему-то кажется, что на «подвигах» и на семейных деньгах родителей можно наживать капитал. Что можно позволять себе, как выразился один дагестанец в своём видеообращении к соплеменникам, «быковать», что можно вести себя неуважительно по отношению к окружающим. Это, конечно, неприемлемо.
Мы верим – по крайней мере, нам так говорили – что культура народов Кавказа, в частности, подразумевает уважение к женщине и уважение к мнению старших. Вопрос, почему этого не видно в Москве.

– Как вы оцениваете национальную политику нашего государства, в первую очередь, на кавказском направлении?

– А я её вообще не вижу. Я вижу, как на Кавказ направляются немалые бюджетные деньги. И обоснованно направляются. Давайте вспомним, сколько лет Чечня утюжилась чуть ли не ковровыми бомбардировками. Конечно, там была разрушена вся инфраструктура, и есть прямая необходимость восстановления. Это не обсуждается.

Но, в то же время,национальной политики, или, я бы сказал, интернациональной, направленной на развитие взаимопонимания между представителями разных культур, разных конфессий, разных народов,я не вижу. Нет целенаправленной, мощной государственной политики.

– А как можно было начать её выстраивать?

– Для начала надо чётко и ясно увидеть проблемы. Внимательно их изучить. Это каждодневная тяжелейшая работа. Очень много замечательных мыслей есть на этот счёт у Александра Хлопонина. Я с ним беседовал некоторое время назад. Он очень глубоко понимает проблему и способы её решения.

Надо делать так, чтобы жителям Махачкалы или Грозного было удобно приезжать в Москву, а москвичам, вологодцам, рязанцам и костромичам – в Чеченскую республику. Чтобы было чёткое понимание общей территории России.

Потому что сейчас императив такой: опасно ехать на Кавказ. Во многом это придуманный императив. Но, с другой стороны, когда вы читаете сводку новостей о том, что происходит в Дагестане – конечно, людям тревожно. В Чечне сейчас, слава Богу, поспокойней.
Самый надёжный способ установить межнациональный мир – это чёткая, грамотная деятельность органов правопорядка, абсолютно независимая от национальности и вероисповедания нарушителей закона. Когда полиция отрабатывает вовремя и грамотно, не делая скидок никому, проблем тоже не возникает.

Если полиция не крышует местное кафе, а пресекает в нём любые правонарушения, не возникает необходимости собирать своих друзей, чтобы мстить.