Китай ожидает хаос и перестройка?

Поклонники «китайского опыта», завороженные гигантскими темпами роста экономики страны, упорно игнорируют изначальную ущербность китайской экономической модели. Безусловно, огромную роль в экономических успехах страны сыграли известные реформы, связанные с именем Дэн Сяопина, позволившие запустить в действие рыночные механизмы. Но не меньшую, а, возможно, даже большую роль сыграло и жесткое администрирование, если не сказать произвол, в отношении собственного населения. Ведь основой китайского роста было не столько стимулирование экономической активности населения и тем более не высокий уровень технологий, сколько предельная дешевизна рабочей силы.

Открытие КНР для мировой торговли и инвестиций было связано с тем, что правящая бюрократия обеспечила наиболее выгодные условия эксплуатации и даже сверхэксплуатации местных трудовых ресурсов. До сих пор продолжительность рабочего дня в Китае зачастую превышает 12 часов, при том, что многие работают без выходных. Сюда необходимо добавить запрет профсоюзной деятельности, практически полное отсутствие пенсионной системы и правовую дискриминацию трудовых мигрантов из сельской местности. Известно, например, о существовании своего рода визового режима при перемещении китайских граждан, живущих во «внутренних районах» в «специальные экономические зоны» Юго-Востока и Юга. Именно там формировалась «капиталистическая витрина» современной КНР, в то время как параллельно продолжал существовать совершенно другой Китай, где на основе советских технологий 50-х годов на типично социалистических предприятиях штампуют чугунные чушки по известному принципу «план по валу – вал по плану». Зарплата на таких предприятиях, естественно, не шла и не идет ни в какое сравнение с зарплатой в пресловутых «специальных зонах», доход от которых, впрочем, позволял «держать на плаву» социалистическую промышленность «внутренних районов» и не выбрасывать людей на улицу.

Все это, понятное, дело усугубляло региональные экономические диспропорции, прежде всего, в уровне жизни населения различных регионов, в характере социально-экономических отношений и даже в ментальности, включая отношение жителей различных регионов друг другу. В перспективе такая «разноголосица» и «разнонаправленность» может самым драматическим образом сказаться на государственном единстве Китая, даже если не принимать в расчет наличие в этой стране очень серьезных межэтнических и межрелигиозных проблем.

И сейчас месячный заработок трудовых мигрантов на фабриках Юго-Востока и Юга составляет всего около 200 долларов. Конечно, за последние годы оплата труда в КНР выросла. Но она остается намного ниже уровня развитых стран. Так, средняя зарплата даже в городах находится в разбросе от 300 до 800 долл. А в сельской местности уровень жизни по-прежнему колеблется на грани нищеты. Но в том-то и дело, что именно деспотический бюрократический режим обеспечивает эксплуатацию работников без оглядки на международные трудовые нормы или права человека, чем вполне «компенсирует» расходы на оплату труда.

Китайская экономика выросла главным образом за счет жесткой ориентации на экспорт. Такая ориентация обеспечила рост производства стали и других материалов, автомобилей и иных товаров, но не создала условий их устойчивого сбыта.

С началом кризиса мировой экономики 2008-2009 годов, ударившего по китайской внешней торговле, стало ясно, что Китай больше не может обойтись без интенсивного развития внутреннего потребительского рынка. Стали прилагаться значительные усилия в этом направлении. По «настоятельным просьбам» властей банки оказали промышленности и потребителям кредитную поддержку. В КНР были развернуты крупные строительные программы в сфере инфраструктуры и жилья. Однако все эти меры оказались явно недостаточными из-за низких доходов населения. Эксперты отмечают, что в стране за годы экономического подъема выросли города-призраки, возникли дороги, по которым некому ездить. Даже рост производства автомобилей уперся в бедность китайских граждан. Кредит не работал, потому что бензин оставался для многих потенциальных автовладельцев слишком дорогим.

Однако пекинские власти, судя по всему, были по-прежнему убеждены, что экстенсивное расширение индустрии, наращивание производства и экспорта, а также большие строительные проекты и далее позволят поддерживать китайский экономический «драйв». С целью вытягивания мировой экономики из кризиса, без чего невозможен устойчивый сбыт китайского экспорта, правительство КНР стало вкладывать больше средств в американские долговые обязательства, чтобы помочь США стабилизировать мировую финансовую систему. Но этого оказалось явно недостаточно, чтобы стимулировать рост потребления китайских товаров. Ведь в 2010-11 годах все еще сильно сказывались последствия кризиса, к тому же нарастала угроза новых экономических неурядиц.

Статистические выкладки, свидетельствующие о том, что Китаю удалось выйти по абсолютным показателям на место второй экономики мира и даже кое в чем «догнать и перегнать Америку», звучали, конечно, очень лестно для пекинского руководства. Однако что делать с этим вторым местом, если спрос на китайский экспорт в Европе снижается, а в США по меньшей мере не растет? Часть экспертов заговорила о том, что экономика КНР стала работать по большей части «вхолостую», и ее неизбежно ждет снижение темпов роста.

Правда, Китай и сам заинтересован в сокращении темпов роста, чтобы избежать перегрева экономики. Недаром же Всекитайское собрание народных представителей утвердило план снижения темпов роста с 9,25 до 7,5%. Однако скептически настроенные наблюдатели обращают внимание на самый настоящий спад во многих значимых отраслях китайской экономики, ускорение инфляции и прочие факторы, свидетельствующие, что Китай вместо плавного снижения может ожидать «жесткое приземление»: вместо целевого роста в 7,5% по итогам 2012 год этот показатель едва достигнет до 5%. Кроме того, резкое наращивание производства в Китае во время кризиса привело к взлету госдолга с 1,03 трлн долл. в конце 2010 года до 2,78 трлн долл. в марте 2012 года, что равно 43% ВВП. К тому же немало проблем накопилось у китайских банков. И теперь даже простое замедление экономического развития грозит кредитному сектору возрастающим невозвратом.

Правда, премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао недавно заявил, что замедление роста ВВП страны нужно рассматривать как позитивный фактор для мировой экономики и заверил, что это поможет реструктуризации китайского народного хозяйства. Впрочем, подобного рода рассуждения не слишком успокаивают инвесторов - прямые иностранные инвестиции в Китай продолжают снижаться. По сообщению министерства торговли КНР, в феврале 2012 года страна привлекла 7,7 млрд долл., что на 0,9% меньше, чем в тот же период 2011 года. Торговый баланс Китая по итогам февраля приобрел рекордный дефицит в 31,5 млрд. долларов.

Кроме того, снижение в нынешних условиях реальной заработной платы в США облегчает «возрождение» американской промышленности, своего рода «реиндустриализацию» Америки, что грозит китайским товарам новыми протекционистскими барьерами.

Наконец, осложняется положение КНР и в области международных финансовых отношений – ряд экспертов полагает, что из-за затруднительного состояния китайской экономики уже перейден тот предел, когда Пекин может повышать заниженный курс своего юаня, чего от него настойчиво требуют США и прочие партнеры.

Не будет преувеличением сказать, что все эти годы интенсивный экономический рост был по существу основой сохранения политической стабильности в Китае. Поэтому, когда в 2008–2009 годах китайская экономика ощутила на себе воздействие мирового кризиса, в Поднебесной сразу же обострилась социально-политическая ситуация. Массовые увольнения зачастую вызывали крупные волнения рабочих, включая недавние беспорядки с участием рабочих-мигрантов в провинции Гуанчжоу.

Потерявшим место из-за проблем на мировом рынке бывшим селянам было непросто вернуться в свои деревни. Традиционная общинная организация жизни была разрушена рыночными реформами, мелкие участки не могли прокормить владельцев, и многие из них были проданы. Да и в целом распродажа земель обострила взаимоотношения между крестьянами и новыми землевладельцами, что периодически вызывает самые настоящие крестьянские восстания. Наконец, произошли массовые волнения в Тибете, Синьцзян-Уйгурском автономном районе и других областях страны.

Накануне празднования 60-летия прихода компартии к власти в стране, дипломат встретился в Шанхае с компетентными людьми, с которыми поговорил о политических реформах и коррупции в Китае, говорится в депеше. Участники встречи выразили пессимистическое отношение по поводу политических реформ в стране. А по поводу коррупции один из них рассказал, что компартия борется с этим пагубным явлением очень ограниченно потому, что коррупция «неистовствует» в стране. Он также сказал, что коррупция в местных правительствах уже «полностью потеряла контроль». Другой собеседник, корреспондент по фамилии Ши, сообщил, что принятое на 17-м Съезде ЦК КПК решение обязать местных чиновников докладывать о своём финансовом состоянии абсолютно не эффективно, так как у чиновников есть множество способов скрыть свои доходы. Он сказал, что например в провинциях Хунань, Цзянсу и регионе Синьцзян заинтересованным финансовым группам удалось полностью блокировать действие этого распоряжения.

По поводу многочисленных громких арестов и приговоров крупных чиновников-коррупционеров заместитель директора шанхайского исследовательского института мировой экономики профессор Сюй Минчи сказал, что обвинение в коррупции является самым удобным поводом снять с должности неугодного чиновника. Он также отметил, что Интернет в Китае является эффективным средством разоблачения незаконных действий чиновников. Большинство участников беседы указали на то, что если на смену Ху Цзиньтао придёт Си Цзиньпин, то они очень беспокоятся по поводу способности Си к руководству, а также за будущее власти компартии в стране.

До недавних пор власти, судя по всему, рассчитывали исключительно на то, что экстенсивное наращивание производства в конечном итоге решит все проблемы. Никаких серьезных политических и социальных реформ не предполагалось, а то, что предлагалось, носило чисто декоративный характер. Замедление, а возможно, и спад уже в ближайшей перспективе несет угрозу нарастания массового недовольства. Опять же потому, что для удержания населения под контролем необходим постоянный экономический рост, однако, обеспечивать его все труднее. В этих условиях не могли не обостриться и не выйти на поверхность противоречия в правящей верхушке, которые, похоже, носят не только регионально-клановый, но и идеологический характер.

Показательно, что, согласно западным СМИ, которые ссылались на источник внутри КПК, премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао предложил на днях провести в стране политическую реформу, и, в частности, «восстановить права Фалуньгун». После этого в китайском секторе Интернета был снят многолетний жесточайший запрет на само это название. Уже в ночь на 21 марта крупнейший китайский поисковик Baidu стал беспрепятственно выдавать ссылки по поисковому запросу «Фалуньгун». Вечером 23 марта в китайском Интернете стала также доступна книга под названием «Кровавый урожай: извлечение органов у последователей «Фалуньгун», изданная двумя канадскими правозащитниками.

Эти факты некоторые аналитики считают признаком того, что в истории Китая наступил переломный момент. Впрочем, согласно другой точке зрения, речь идет лишь об очередном политическом маневре в ходе борьбы за власть. В любом случае существует вполне доказанная историей закономерность: рыночное развитие, сопровождающееся постепенным появлением экономически активных и относительно самостоятельных в отношении государства слоев населения, рано или поздно ставит на повестку дня проблему политической демократизации и обеспечения гражданских прав и свобод. И чем сложнее проблемы, с которыми сталкивается экономика, тем громче будут звучать политические требования. Закономерность эта универсальна для всех цивилизаций и культур, и Китай здесь не может быть исключением. Пример соплеменного Тайваня и цивилизационно близких Китаю Японии и Южной Кореи - отличное тому доказательство.

Так что Китаю явно предстоит своя «перестройка». Наличие в стране жесткого авторитарно-бюрократического режима, да еще в форме коммунистической диктатуры, толкает к схожим с советской «перестройкой» сценариям, включая их самые разрушительные стороны. В этой связи интересна оценка одного из анонимных представителей китайской элиты, приводимая журналом «Власть»: «По-моему, сейчас Китай очень похож на СССР накануне развала».

Впрочем, для развала Китаю может хватить и собственных, специфически китайских диспропорций и противоречий. Да и собственный исторический опыт в этом плане очень богатый, ведь распадом государственного единства Китая сопровождалась почти каждая смена правящей династии. Последний раз это случилось в начале прошлого века, когда региональные милитаристские клики во главе с генералами-командующими военными округами фактически раскололи Китай на несколько полусуверенных государств.

В итоге к власти в Китае может прийти не очень стабильное, раздираемое внутренними интригами руководство, где каждая из группировок мечтает взять реванш. При этом внутрипартийная борьба может способствовать резкому усилению позиций армейской верхушки, которая, безусловно, присматривается ко всей этой возне и ждет момента, чтобы подмять под себя или, по меньшей мере, сильно потеснить малосимпатичных ей партбюрократов. Такая ситуация имеет трудно предсказуемые последствия для курса Пекина на ближайшие годы, в том числе, во внешней политике. В частности, потому, что имеется еще одна закономерность: всякого рода диктатуры, хунты и прочие нехорошие режимы имеют привычку решать внутренние проблемы через внешнюю экспансию.