Я чистил сапоги эсэсовцам, а рядом кричали умирающие

На этой неделе Томас Блатт даст показания на процессе над Джоном Демьянюком. Он рассказал Тони Патерсону о своей жизни в лагере и чудесном спасении.

Мой собеседник - невысокий, седой, подвижный человек в очках с толстыми линзами. По-английски он говорит с сильным акцентом, немного напоминающим американский. Увидев его в очереди у здания Мюнхенского уголовного суда, вы подумаете - вот обычный пенсионер с избытком свободного времени. Наверно этот старик в бежевой куртке на молнии просто пришел посмотреть, как работает правосудие.
Но восьмидесятидвухлетний Томас «Тойви» Блатт - не обычный пожилой человек. Он - один из немногих доживших до наших дней узников, прошедших через ад нацистских лагерей смерти, где в годы Второй мировой войны немецкие и украинские палачи-эсэсовцы методично истребляли миллионы людей.

Сегодня на свете осталось лишь 82 человека, выживших на «фабриках смерти» в оккупированной нацистами Польше - Треблинке, Собиборе, Бельзеце, Освенциме-Биркенау. Томас Блатт - один из них. От тех лет ему досталась пуля, застрявшая в челюсти. Блатту выстрелили в лицо, и ему пришлось притвориться мертвым: это произошло после невероятного побега из Собибора в октябре 1943 года.

Он специально прилетел из Калифорнии, чтобы во вторник занять место на свидетельской трибуне в залитом неоновым светом, каком-то «больничном» зале современного здания Мюнхенского уголовного суда, и рассказать об ужасах, которые он - пятнадцатилетний подросток-еврей - пережил в Собиборе, где нашли свою смерть его родители, десятилетний брат и еще 250000 узников.

Ожидается, что показания Блатта сыграют решающую роль в исходе суда, который уже назвали «последним процессом по Холокосту». Подсудимый Джон Демьянюк - его считают бывшим охранником-эсэсовцем - был в прошлом году экстрадирован в Германию из Кливленда (штат Огайо): ему предъявлено обвинение в соучастии в убийстве 27900 евреев, в основном выходцев из Голландии, в Собиборе весной-летом 1943 года.

Демьянюк - ему исполнилось 89 и он страдает от ряда недугов - отказывается говорить в суде; он следит за происходящим, лежа на больничной каталке в надвинутой на глаза бейсболке. Свою причастность к массовым убийствам подсудимый отрицает.

Блатт не может опознать Демьянюка как одного из 100 украинских охранников в лагере, хотя и уверен, что тот находился в Собиборе в то время, когда он сам был узником этого лагеря. Тем не менее его показания с исчерпывающей ясностью продемонстрируют: каждый охранник Собибора занимал важное место в механизме геноцида. «В Собиборе мы очень боялись охранников-украинцев. Они были еще хуже немцев - и я находился в лагере в одно время с Демьянюком», - рассказывает Блатт.

Он родился в Избице, всего в 43 милях от будущего лагеря смерти. В апреле сорок третьего Блатта вместе с родителями и младшим братом схватили эсэсовцы, проводившие очередную облаву на евреев. Их затолкали в грузовик. «Ворота лагеря открылись, и мы увидели нечто, напоминавшее ухоженную деревню, - рассказывает он. - Мы слышали о том, что там происходит, но не могли этому поверить. Я, правда, все понимал - мне было пятнадцать, и я знал, что нас везут на смерть».

Блатт вспоминает, как человек, стоявший рядом с ним, через прореху в тенте грузовика увидел группу украинцев-охранников с длинными кнутами в руках. Он повернулся и произнес на идише: «От них там черным-черно», имея в виду эсэсовские мундиры. Через несколько секунд евреям велели выходить, и охранники, крича и размахивая кнутами, погнали людей вдоль "Himmelfahrtstrasse" («дороги в рай»), ведущей к газовым камерам. «Они обращались с нами зверски: стариков и больных, которые не могли идти, пристреливали на месте. И именно эти охранники штыками загоняли голых людей в газовые камеры. Когда они оттуда возвращались, их сапоги были забрызганы кровью, - рассказал Блатт в интервью, которое я взял у него в воскресенье. - Мне часто приходилось работать совсем рядом. Если люди отказывались идти дальше, охранники били их и стреляли в воздух. Я до сих пор помню, как они кричали 'Idi siuda', то есть «подойди»».

На глазах у юного Томаса его брата избивали дубинкой: «Больше я его не видел.

И я сказал матери: «А ты вчера не дала мне допить молоко - хотела оставить на сегодня». Меня до сих пор преследуют эти странные слова - это было последнее, что я успел ей сказать. Брат старался держаться рядом с матерью, и уже через час все они погибли в газовой камере». Через несколько недель Блатту пришлось смотреть на то, как эсэсовцы методично забили до смерти его лучшего друга Леона.

Вскоре после того, как он оказался в Собиборе, в лагерь стали прибывать партии голландских евреев. С ними эсэсовцы изменили тактику: «Когда прибывал эшелон с голландцами, кто-нибудь из эсэсовцев обращался к ним с речью - извинялся за неудобства в пути и объяснял, что в гигиенических целях все сейчас пойдут в душ, а потом их распределят по работам. Кто-то из новоприбывших даже аплодировал. Они даже не представляли, что их ждет».

Сам Блатт выжил только потому, что накануне его прибытия эсэсовцы расстреляли часть «рабочих евреев», трудившихся в лагере. Комендант приказал подыскать им замену, и пятнадцатилетний Томас сразу вышел вперед, умоляя: «Возьмите меня. Возьмите меня!»

Он должен был чистить сапоги эсэсовцев, сортировать одежду и брить головы обнаженным женщинам перед тем, как их отправляли в газовые камеры, чтобы задушить угарным газом. Порой проходило до 40 минут, пока все жертвы перестанут подавать признаки жизни: «Мы слышали гудение генератора, запускавшего двигатель от подводной лодки, вырабатывавший угарный газ, которым их убивали. Помню, я слышал приглушенные крики и понимал, что, пока я сортирую их одежду, эти мужчины, женщины и дети погибают мучительной смертью. Этого мне не забыть никогда».

Он выжил благодаря тому, что отдавал своим мучителям-украинцам золотые монеты, которые находил зашитыми в одежду умерщвленных газом жертв. Охранники расплачивались ими с проститутками. Блатт старался всегда выглядеть здоровым, сильным и готовым к услугам, чтобы не попасть под расстрел - эсэсовцы время от времени казнили «рабочих евреев». «Я знал: немцам нравится, когда у тебя опрятный и здоровый вид, - вспоминает он. - Я тщательно следил, чтобы брюки у меня не были мятыми, чтобы на них оставались стрелки. Но все время я искал возможность для побега».

Этот шанс представился в октябре 1943 года. Незадолго до этого в лагерь прибыла партия советских военнопленных-евреев. За две недели они спланировали мятеж: о нем Блатт позднее написал книгу «Забытое восстание» (The Forgotten Revolt); эти события также легли в основу удостоенного ряда наград телевизионного фильма «Побег из Собибора» (Escape from Sobibor). Томас Блатт помог восставшим уничтожить 12 эсэсовских офицеров, одного за другим заманивая их в ловушку: он рассказывал, что припас для них отличную кожаную куртку из одежды последней «партии» убитых в газовой камере. Когда очередной эсэсовец приходил ее забрать, заключенные убивали его топорами и ножами.

Затем восставшие пошли на прорыв. Узникам приходилось преодолевать изгородь из колючей проволоки под огнем часовых с вышек. Многие из тех, кому это удалось, погибли на минном поле, окружавшем лагерь. Блатт избежал этой участи, поскольку его задержала куртка, зацепившаяся за проволоку. Освободившись, он преодолел минное поле, перепрыгивая из одной воронки в другую.

Они с другом договорились с крестьянином-поляком, что тот укроет их в погребе сарая в обмен на ценности, которые они прихватили в лагере. Однако, забрав часть их одежды и спрятав в подполе, крестьянин решил, что надежнее будет просто убить беглецов. Он начал в них стрелять, и Томас получил пулю в лицо. Притворившись мертвым, он сумел сбежать, и, пока не пришли советские войска, прятался в лесах и заброшенных домах, питаясь тем, что удавалось найти.

По словам Блатта, месть не входит в его цели: «Мне все равно, посадят его [Демьянюка] в тюрьму, или нет. Для меня важен сам суд. Мир должен узнать, как все было в Собиборе. И как последний оставшийся в живых преступник из этого лагеря, Демьянюк должен дать признательные показания, ведь он так много знает».