Андрей Кураев: боевые урукхаи православия

Меня мало интересуют безобразия, творимые нецерковными или антицерковными персонажами — им так по статусу положено. Меня гораздо больше напрягает, когда мои собственные единоверцы превращают Церковь в ролевой клуб боевых урукхаев.

События на "Винзаводе" не являются первыми такого рода для православных активистов. Судя по их счастливым лицам, они абсолютно уверены в своей правоте, а, значит, никто из церковного руководства не пробовал всерьез объясниться с ними и одернуть их. А ведь именно церковное руководство эти хулиганы ставят в неудобное положение.

До событий на "Винзаводе" у меня не было оснований не верить официальным заявлениям о том, что отношения Церкви и государственной власти у нас в стране близки к идеальным. Но если бы это было так, одним телефонным звонком кощунственная выставка была бы пресечена. Этого, однако, не произошло — а потому и взбрыкнул "погромчик".

Погромы и самосуды — это действия социально слабых людей. Когда человек убежден, что обычным путем он до власти не докричится, что в рамках обычного правового пространства его интересы и святыни не защищены – он начинает защищать себя сам. Вспомним фильм "Ворошиловский стрелок".

Так что, с одной стороны, эти события ставят под сомнение любимейший тезис либеральной антицерковной пропаганды, а именно тезис о симфоничности отношений между сегодняшней церковной и светской властями. Но с другой стороны, они же дают основания считать официальные заявления слишком оптимистическими и комплиментарными.

Говорят еще, что девушки стараются завести подружку-дурнушку, чтобы на ее фоне выглядеть красавицей.

А еще если приучить население жить с ощущением "страна Советов в кольце фронтов", то оно (население) будет послушнее и управляемее… В общем, любой политтехнолог расскажет, как выгодно пугать и своих и чужих, и как бывают полезны молодые подрощенные ручные экстремисты. "Ловите гранату. Не бойтесь, она ж ручная!"

Когда-то первые гетто в европейских городах создавались совсем не по инициативе христианских властей, а по воле раввинов: собранную в единый гурт паству было легче контролировать. Без антисемитских выходок и угроз (тщательно собираемых и с усилением пересказываемых) еврейская идентичность не закалилась бы так прочно, как она закалилась. Заимствуем опыт?

Серьезнее другое: то, что такого рода акции повторяются без какого-то внятного, сурового одергивания со стороны церковной власти, означает, что кому-то это нужно. Рождается предположение, что где-то рядом с Патриархией появились политтехнологи, принесшие уже до боли знакомый сценарий. Тот сценарий, который хорошо известен колониальным князькам, строящим свои отношения с имперским центром.

Они вроде бы борются с экстремистами. Но на деле они заинтересованы в сохранении радикалов — потому что на них можно показать пальцем, говоря имперским кураторам: "Мы, конечно, сволочи, но если не мы, то придут вот эти. А с ними вообще никакой диалог невозможен. Поэтому лучше потерпите наши фокусы, нашу коррупцию и прочее".

Если погромщики не осуждаются Церковью, если они все время говорят, что кто-то из высоких кабинетов им подмигивает, то как иначе понять их уже растянувшийся на полгода рукосуйный "перформанс"? Кому нужны боевые урукхаи?