Айрат Дильмухаметов: интервью после неволи

Добрый вечер, уважаемые слушатели. В эфире «АРИ-радио», программа «Русский взгляд». С вами Владислав Карабанов. Сегодняшний выпуск будет посвящен новостям, но это уже после интервью с Айратом Дильмухаметовым.

Айрат Дильмухаметов - деятель башкирского национального движения, который когда-то был у нас в эфире. Он отсидел 2 года (не сразу, частями), буквально две недели назад был выпущен и дал свое первое интервью о том, как он видит ситуацию, что произошло. Я думаю, что будет очень интересно. Человек креативный, имеет интересный взгляд на вещи. Я думаю, всем будет интересно послушать его рассказ, его подходы к ситуации.

Потом можно будет позвонить в эфир. Я включаю запись беседы с Айратом Дильмухаметовым - активистом, лидером башкирского национального движения.

- Айрат, во-первых, поздравляю вас с тем, что вы на свободе! Наверное, время в узилище далось нелегко, но вот вы приехали. Россия немного изменилась. Что бы вы хотели рассказать о том, что у вас было, что произошло, как все воспринимается?

Д.А: Владислав, добрый вечер. Добрый вечер в вашем лице всем слушателям радио «Агентство русской информации". Сразу же хочу выразить свою благодарность, признательность вам лично, вашему ресурсу, потому что вы следили за моей судьбой; выходили материалы, причем очень знаковые, мощные.

- Спасибо.

Д.А.: Материалы очень важные, потому что после приговора суда первой инстанции, когда впаяли эти дикие шесть лет ни за что, в принципе, за реализацию своего конституционного права на свободу слова, распространение информации, на «АРИ» вышли очень хорошие, мощные материалы, которые, по сути, полностью развенчали сфабрикованный чекистами миф о том, что я противостою всему русскому: России, русскому народу и так далее. Это было очень здорово. Это во-первых.

- Спасибо.

Д.А.: Во-вторых, спасибо за поздравления с освобождением. Я отбывал наказание в Сибири, недалеко от того места, где в свое время Ульянов был, а до него и парочка декабристов, участники польских восстаний XIX века против России.

- То есть в знаковых местах были?

Д.А.: Абсолютно, да. Знаковые места, с одной стороны, с другой - там недалеко Минусинск, ранее столица Енисейского казачьего войска, верная опора тогдашнего самодержавия и, может быть, совсем неверная опора нынешнего самодержавия. Сотрудникам лагеря, администрации говорил: «А, ты не казак?» Он с гордостью: «Я казак, у меня род казачий». Я, правда, там шутил...

- Помнят они, да?

Д.А.: Ну, как помнят... Я шутил, говорил: «Может быть, дед твой был казак, отец твой был сын казачий, а ты хрен собачий». В таком духе. Знаете, я там постоянно хохмил, шутил, потому что боевое состояние - это мое состояние. Даже за месяц, за полмесяца до освобождения думал: «Айрат, тебе же будет не хватать этого адреналина, драйва ежедневного, бесплатного. Как ты на воле будешь получать эти эмоции?»

Если же серьезно, конечно, спасибо российской судебной системе, ее тупости, непроходимости. У меня просто нет слов - объясняешь на пальцах, что такое дважды два, свобода слова, - судья тебя не слышит, не видит, полностью пляшет под сфабрикованное обвинение. Я еще раз хочу сказать всем слушателям и читателям (потому что ваш ресурс читают и слышат, все распространяется), - я абсолютно ни в чем не был виноват с точки зрения действующего уголовного закона: не по ст. 280, не по ст. 282, не по ст. 205 прим. 2, и тем более, в той версии, которую преподали следственные комитеты ФСБ.

Это была свобода слова, это была реализация мной и другими гражданами России конституционных прав на свободу слова, совести и вероисповедания, распространения информации; и такой дикий срок впаяли. Но я знал, что в кассации я уполовиню срок, и рассчитывал выйти при отсиженном по надзорке. Однако надзорка Верховного Суда Республики Башкортостан - это такая же «независимая» система, как и все остальные суды России. Будучи уже в зоне, я сыграл на поправках к Уголовному кодексу, скостил себе еще год. Таким образом, отсидев два года, вышел чистым, как младенец, с точки зрения уголовного закона.

Меня ждали, встретили с распростертыми объятиями. Я еще не выехал из Уфы спецэтапом, они уже знали, что едет такой великий и ужасный Дильмухаметов. Когда я вышел из автозака, они на меня смотрят, смотрят на свои бумаги, вроде же это должен быть большой и страшный со сверкающими молниями из глаз. Смотрят - нет, обычный интеллигентный человек стоит, думают: «Что-то здесь не так».

Сразу хочу сказать, это была «красная» зона, «краснее» не бывает: ничего людского, ничего святого, все насквозь сучье, от и до. Видимо, меня в такой регион отправили исправлять, но как сказал один зэк: «Они тебя отправили исправлять, а так получилось, что ты нас всех исправил». Отношение к политическим, к экстремистам, террористам, а после меня пошли и ВФ, ст. 208, с Кавказа ребята, чеченцы, даргинцы, был русский парень Саша Артеев с Адыгеи, принявший ислам... Все мы сразу попадали под жернова, то есть задача - перережимить, строгие условия содержания, перевести в помещения камерного типа (ешку) на год и так далее.

В отношении меня попытались сделать то же самое, но зубы обломали. Я выиграл первый суд по перережиму через четыре месяца, второй суд по перережиму выиграл вообще в безнадежной ситуации. Все это время меня гнобили в ШИЗО (карцере), суровые условия содержания. Однако в конечном итоге администрация сама себя загнала в угол, потому что, чем больше я сидел в ШИЗО, тем больше у меня рос авторитет среди зэков и самих сотрудников администрации. Они видели, что ничего со мной сделать не могут, сломать не могут, а у меня там выработался веселый, издевательски-иронический стиль поведения по отношению ко всему и к администрации в первую очередь.

Кстати, надо посочувствовать администрации. Представьте ситуацию - они сидят в Сибири, а вертухаи или мусора... Кстати, хочу сразу сказать, что русский язык настолько велик, могуч: в Америке - копы, в Великобритании - фараоны, во Франции - флики, а в России - мусора. Так русский народ называет, в точку все.

- Ну, если перевести с англо-американского, копы - это то же самое, между прочим.

Д.А.: То же самое, но я имел в виду звучание. Начальник отдела режима мне говорил: «Ты постоянно над нами издеваешься». На самом деле надо очень тонко, на грани, вроде я говорю серьезно, а они во всем видят издевку. «Ну, конечно! Ты нас за людей не считаешь», - говорил он мне. Я говорю: «Ну, как не считаю? Вы тоже люди». Запомнили меня там на всю жизнь, это слова администрации. Я там не прекращал свою деятельность, не шифровался, не прогибался; рассказывал о политике, России, истории, разумеется, об исламе, современных вещах, что нас ждет дальше, как надо жить. Ежедневно подавал пример человеческого поведения. Я уже освобождался (месяца три оставалось), чеченца привезли из Грозного. Его уже не стали трогать, потому что на мне обожглись очень сильно.

- Они по тем же статьям «Разжигание...», по идеологическим?

Д.А.: Они по НФВ идут, ст. 208.

- А-а. Я не понимаю, у вас же идеологическая статья, вас же посадили за слова, которые вы не говорили. Они же, в общем-то, за другие дела сидят. Как-то странно, что там держали всех вместе.

Д.А.: Владислав, меня посадили за идеологию, согласитесь.

- Это идеологическая статья, а НФВ...

Д.А.: Да, это пострашнее, идеология, сформированная концепция...

- Получается, они ставят на один уровень незаконные вооруженные формирования (НВФ) и идеологию?

Д.А.: Нет. Они ставят идеологию выше, безусловно. Команда по мне исполнять все сурово и жестко шла с самого верха, потому что они в открытую говорят: «Что ты на нас наезжаешь-то? Мы просто исполняем, у нас работа. Мы все в кредитах сидим, не можем поменять работу. Городок маленький, республика маленькая - работу найти очень тяжело. Тем более, сами понимаете, в основном в систему уголовного исполнения идут люди, которые не нашли себя в других сферах жизни. Вот они идут туда, исполняют. Показывает на портрет господина Реймера, директора ФСИН, говорит: «Это даже не оттуда». Переводит руку на портрет бывшего Президента, как его звали-то? Я знаю, что Дима, а фамилию что-то забыл.

- Да не помню. Сам не помню.

Д.А.: Короче, какая-то галлюцинация. Этот говорит: «От него идет, с их площади. Мы-то что?» В итоге, я говорю, даже когда я освобождался, там была буквально пара идейных, богом обделенных сотрудников, которые фанатично что-то исполняли и верили в то, что они делали. Я отсидел 88 суток в штрафном изоляторе, Владислав. Сами подумайте, у меня окончательный законный приговор суда - осталась одна ст. 205 прим.2 (оправдание терроризма). За что? За то, что я перепечатал интервью полуторагодичной давности (с интернета со ссылкой) бывшего вице-президента Ичкерии. Я не сказал, как у Луки написано: «Я считаю идеологию, практику терроризма правильной, нуждающейся в поддержке», не было этого ничего. Это вообще максимум административка, но окончательное - мне дали два года колонии-поселения.

Так я в колонии-поселении (напоминаю, в России пять видов режимов, и колония-поселение считается самым мягким), собственно, в отряде был 70 дней из 10-ти месяцев.

Все остальное время, весь срок я провел под крышей: в тюрьмах, в помещениях камерного типа, карцерах, штрафных изоляторах и так далее. Вот так уголовно-исполнительная система на месте корректирует «гуманность» приговора и наворачивает еще более строгие условия содержания, разумеется, в отношении осужденных, по которым есть конкретные команды, и сейчас это политзэки.

- Айрат. Когда мы делали статью, которую ты упомянул, мы писали о том, что система сознательно или несознательно (кто-то может ее даже направлять), возможно, пытается сделать из людей оппонентов. Она пытается сделать убежденных врагов, вырастить людей, которые оппонируют уже на другом уровне. У меня такое чувство, что все делается для развала страны. Что скрепляет страну? Какое-то единое понятие справедливости, правды. Когда нет справедливости и правды, каждый хочет уйти из этого круга.

Д.А.: Абсолютно согласен. У нас две самые главные вещи - справедливость и свободы. Это освобожденное сознание, свободный дух отдельного человека и народов, наций. Но у нас, по сути, большой Гулаг, обнесенный колючей проволокой, лагерь под названием «Россиянская Федерация». Есть более свободные регионы, есть менее свободные. То есть они отличаются режимом: где-то колония-поселение, где-то общий режим, строгий, особый, а где-то тюрьмы внутри этого режима. Ну, а свободы нет. Как в условиях этой несвободы, отсутствия справедливости, полной продажности всего и вся... Идеология - все на продажу, все продается, все покупается. По большому счету этот большой корабль держится на харизме, на понтах одного.

События, когда средний класс, ведь обездоленные слои еще и не потянусь... Они выходили в 2005 году, они еще, наверное, выйдут. Одно это, я имею в виду Болотную, Сахарова, просто испугало, и от былой харизмы не осталось ничего. Есть тип людей, вы встречали таких, наверное: на посту, куда его назначили и дали направление, рвет и мечет, он крутой и уверенный, рвет на себе волосы, источает мощь и уверенность, но если что-то случилось, подвинули его, должности лишили, и всё.

- Сдулся человек. Сдулся, да.

Д.А.: Как шкурка без банана. Мы сейчас примерное такое и наблюдаем. Безусловно, власть сильно испугалась (мягко говоря). Все это прогнозировалось. Я в 2005 году впервые произнес слова - народно-освободительная революция. Не я призывал к ней. Я писал: «Своими действиями вы дождетесь, когда вас просто понесут. Вы этого хотите?» А они за это судимости - первую, вторую, третью.

Выдумали какие-то смешные вещи: «чекистский крюк», который спасет Россию, «неодворяне» русские («мы люди государевы»), прокурорские голубые мундиры. Пришли к власти люди, которые по мозгам не тянут вообще. Может быть, опера хорошие на низовом уровне: что-нибудь подбросить, разводки какие-то устроить. И вот их вынесло наверх истории, и у людей просто крышу снесло. Устроили самодержавие. Из всей страны, из государственного правления выстроили спецслужбу. Ну, а что они еще знали и умели? Прежнее самодержавие хоть какую-то легитимность имело - династии, Романовы, помазанники Божьи, как они сами называли, а эти ребята кто?

- Я думаю, что они все-таки иногда задают себе такой вопрос, а ответить не могут. Конечно, сопротивление населения, которое понимает, идет уже на подсознательном уровне. Мне кажется, у людей срабатывают даже рефлексы неприятия.

Д.А.: Не просто рефлекс, а это реакция больших слоев населения, сотен тысяч, а может, миллионов людей. Но эта реакция обоснована - мы видим, что происходит вокруг, и у нас вырабатывается реакция.

- Да. Еще в тех интервью вы предупреждали, что рано или поздно в России волна будет, пробуждение наступит. Вы находились в Хакассии. Изменения серьезные, они ощущаются? Вы уже там знали про изменения, или сюда приехали и почувствовали, что что-то поменялось?

Д.А.: Знаете, я ведь всегда себя внутренне ощущал свободным, хорошо, самый махровый совок застал. У меня же отец, покойный, был секретарем обкома по идеологии (в последнем бюро), а я ходил внизу, митинговал с плакатом: «За какие грехи Господь послал нам КПSS?» Я всегда был свободным, при любой власти, Ельцин ли, Путин, и никогда не боялся. Я и на зоне был свободным. Понимаете, каждый зэк ходит «прибитым».

- Вы были свободны, но народ-то был несвободным?

Д.А.: Честно скажу, я в Интернет заходил два раза (сегодня и вчера), у меня были технические вопросы, не было времени, а так видно, конечно, что-то в людях изменилось. Да. Люди стали свободнее. В Хакассии у меня практически никакой информации не было, кроме радио «Маяк», которое ловило в ШИЗО. Я его слушал два раза в день по распорядку. Уже чувствовалось это освобождение, а будет и еще дальше, процесс-то лавинообразный. Другое дело, что просто всем нам (как я говорю, людям длинной воли) надо быть организационно готовыми к этому моменту.

Опять вспомним Ильина. Обязанность ведущего - вести свой народ, не бояться. С большим сомнением смотрю на так называемых лидеров, которые при этом режиме все время были рядом, а сейчас внезапно стали оппозиционерами, когда это стало безопасно и можно. У меня большие сомнения.

- Имеются в виду лидеры, которые в Москве? Мне кажется, их туда засунули, чтобы они слили этот драйв, перевели его на какие-то другие рельсы. Поэтому народ смотрит на них и не доверяет. Это же важно! Все-таки лидеры - это важная часть.

Д.А.: Да. Я полностью согласен. Лидеры - раз. Во-вторых, у лидеров в голове должна быть полностью сформированная программа по будущему и по действиям в момент перехода. Российский народ ведь так устроен - он выходит, пока не начинается: «Давайте еще раз придем, еще раз». Мы не европейцы в этом плане. Испанцы, португальцы, французы, греки выходят, может быть, им несложно. Русский же человек устроен так, что если он вышел, и кругом сотни тысяч, то он хочет, чтобы результат был прямо здесь и сейчас. То есть вытащить его второй, третий, четвертый раз очень сложно, а на пятый - он уже не пойдет, потому что он видит, что все выходят, а дальше что? Все уходит в пар, нет ничего, кроме болтовни. Русский человек хочет действия на третий или четвертый выход.

- Я думаю, что тут еще вопрос и в том, что товарищи, которые взяли на себя труд что-то возглавлять, узурпировали власть, определенным образом узурпировали оппозицию. В то же время здесь и сейчас, еще будучи даже оппозицией, они никого не подпускают. Мне так кажется.

Д.А.: Это правильно. В Башкирии, в Уфе, мы проходили все то же самое. У нас же был Объединенный совет оппозиции, в 2005 году проходили большие митинги. В руководство пробрались (не без помощи ребят с холодными «рыбьими сердцами») определенные люди, которые все это приватизировали, других не подпускали, в итоге все «слили». Я думаю, что и в Москве то же самое.

- Я думаю, они и в России пытаются что-то «слить», но попытка не удастся, перемены назрели. Айрат, на ваш взгляд, как этот режим рассыплется? Как? Они будут сопротивляться, выйдет 500 тысяч или миллион человек, или по 500 тысяч в каждом крупном городе выйдет, ведь рано или поздно произойдет что-то такое, правильно?

Д.А.: Мое ощущение, несмотря на все «Марши миллионов», какую-то роль они все равно сыграли. Исчезло рабская покорность, и люди вышли. Опять же вышел, наверное, московский средний класс. Когда выйдут обездоленные, а чтобы они вышли, должно произойти что-то в социально-экономическом плане в России, в мире (возможно, то, что произойдет в мире, спровоцирует Россию), там будет уже немного другой настрой и драйв. Лидеры тоже, наверное, появятся другие.

Мы сейчас наблюдаем некий политический цирк. Когда же подтянутся другие слои, и выйдет больше народа, это вопрос времени. Ребята будут «сливаться», я так думаю. Ведь люди «не сливаются», им все равно, сколько миллионов выйдет, когда есть хоть какая-то идея, во имя чего, стержень (сейчас неважно со знаком «+», со знаком «-», но стержень и идея, во имя чего), а у них нет «во имя чего». Во имя модернизации, что ли?

- Да, это народ не заводит. Людям нужна правда, справедливость, честность, ну, и сатисфакция.

Д.А.: Вот мне, знаете, как нужна сатисфакция? О-о-о!

- Хорошо. Айрат, еще раз хочу поздравить и пожелать, чтобы вы активно включились в политическую жизнь, деятельность. Я так понял, что есть такое желание, драйв и запрос в обществе тоже есть.

Д.А.: Спасибо! Спасибо. Я еще приду в себя, осмотрюсь.

- Я отдаю должное вашему мужеству и тому, как вы преодолевали сложности, потому что на самом деле это были сложности, было преследование. Хотите что-то пожелать нашим слушателям и читателям?

Д.А.: Хочу пожелать неиссякаемого оптимизма, веры. Я думаю, мы (русские, башкиры, татары и другие народы) сообща выберемся из западни, в которую нас завели эти иваны сусанины. Впереди, конечно, будет еще более интересно. Не сгибаться, не сдаваться, смотреть вперед с оптимизмом, весело. Это же весело, когда идут изменения, и ты можешь участвовать в них, реально можешь менять историю. Надо включаться в процесс, ребята, активнее! Давайте побольше драйва, креатива, чтобы страна наша стала чище, светлее, свободнее и справедливее.