Куликовское чудо

Двадцать первое сентября в России отмечается как годовщина победы русского войска под командованием Дмитрия Донского над ханом Мамаем. Но, хотя и учат историю в средней школе, даже «знатоки» в знаменитом клубе однажды «сели» на вопросе о том, где это поле находится.А оно всего в шестидесяти километрах юго-восточнее Тулы…

Но уж о том, когда произошла битва, точно не знает практически никто, в том числе и депутаты Госдумы, учредившие её памятной датой. В летописях день сражения указан совершенно точно: 8 сентября 6889 года (в то время летоисчисление вели «от сотворения мира»). А депутаты, недолго думая, прибавили к этой дате тринадцать дней, то есть расхождение между юлианским и григорианским календарём.

Но не стоит очень придираться к временным избранникам. Хорошо хоть, что они вспомнили об историческом событии; а могли бы и забыть политкорректности ради – «вдруг татары обидятся»... Между тем, Куликовская битва имеет полное право на то, чтобы считаться чудом с куда большим основанием, чем «чудо на Марне» 1914 года.

Пешему против конного не устоять. Это было аксиомой военного дела в XIII–XIV веках. «Царицей полей» в ту пору была тяжеловооруженная рыцарская конница, а её поражения в столкновениях с пешим войском можно было пересчитать по пальцам одной руки. Причем, если пешая рать побеждала, то лишь в силу какого-то особо благоприятного стечения обстоятельств.Так было, например, в Невской битве, когда новгородские пешие полки сумели скрытно подойти к лагерю шведов и по полной использовать момент внезапности. Так было в 1242 году, когда псы-рыцари плотной массой атаковали новгородское войско по сильно подтаявшему льду Чудского озера. Так было в 1346 году при Креси, когда французские рыцари на уставших после долгого марша конях бросились в атаку на англичан по раскисшему от дождя крутому склону холма и были расстреляны английскими лучниками.

Ни одного из этих спасительных для пешего войска обстоятельств на Куликовом не было. Чистое и ровное поле идеально подходило для действий татарской конницы. О боевой выучке русской «черносошной рати» даже говорить не приходилось.

Русскому ратнику, может, и приходилось ходить с рогатиной на медведя и учиться биться в строю во время «кулачной потехи»… Но сравниться в бою с профессиональным воином он не мог. Поэтому пешее крестьянское войско могло представлять собой боевую силу только стоя плотной массой на одном месте. Но в этом качестве оно представляло идеальную мишень для лучников. Ни единого шанса на победу у московского князя не было. Но произошло чудо, победа была одержана, а из кровавой купели Куликова поля вышла уже новая, единая Россия.

Понятен замысел князя Дмитрия: подставить под первый и самый страшный удар татарской конницы наспех набранную «по разрубу» «черносошную» крестьянскую рать, а немногочисленную дворянскую конницу приберечь в дубраве. До того момента, когда татарские кони устанут топтать русских ратников, а татарские сабли затупятся о крупноячеистые (способные удержать рубящий удар меча, но не колющий удар стрелы) кольчуги и деревянные (!) щиты…

План удался. Мамай не обнаружил засады. Он поддался соблазну решить дело быстро, не стал засыпать русскую рать стрелами, а нанёс прямой лобовой удар своими основными силами. Но вот, известно ли, что переживал накануне битвы князь Дмитрий? Он же понимал, что составленный им план обрекает «черносошную рать» на чудовищные потери. О том, что князь думал именно об этом, можно судить по поступку, который он совершил следующим утром: отдал своего коня, плащ и шлем одному из бояр-дружиников, а сам встал в пеший строй, как простой ратник.

Дмитрий решил разделить участь тех, кого он обрекал на гибель. В случае победы он мог рассчитывать лишь на то, что потомки помянут его добрым словом. Ну, а в случае поражения…Никто в русской рати не дрогнул, увидев татарскую конницу. Никто не побежал и тогда, когда полёг весь левый фланг русского войска и враг стал приближаться к переправам через Дон. …Битва не только была выиграна, но и князь Дмитрий остался жив. Его нашли среди множества тел, без сознания, но и без серьёзных ран. Иного объяснения, кроме «князя Бог спас», быть просто не могло…