"Мы живём в военную эпоху..."

К информационной, психоисторической войне против России — эта война не ослабла, а усилилась после 1991 г. — добавляется уже вполне горячая война. И хотя у нас ещё не "пахнет ветер… дымом с пожаров" и "порохом с разрывов", по ту сторону Кавказа натовский сапог уже стучит в сирийскую дверь, начинается битва за Евразию, и если не остановить врага на дальних рубежах, то завтра коллективный Ганнибал — посланец Нового Карфагена — может оказаться у полуразрушенных ворот полуразрушенного Третьего Рима. Да что там — он уже размещает свои тыловые базы на нашей территории.

В нынешней ситуации особое значение приобретают уроки войн, особенно последней мировой и нашей Великой Отечественной, значение которой подонки от науки пытаются принизить, переименовывая в "нацистско-большевистскую". Могу представить себе реакцию на такие "фокусы" тех, кто воевал, кто, как мой отец, расписался на стене Рейхстага и, подобно главному герою фильма "В бой идут одни старики", мог бы сказать: "Руинами Рейхстага удовлетворён".

У уроков Великой Отечественной войны — два аспекта: информационно-военный и историко-практический. У последнего, в свою очередь, две стороны. Одна — собственно историческая: правдивое знание фактов нашей истории, войны. Другая — практическая: история не повторяется в целом, но повторяются многие детали. Например, предательство как фактор, который порой играет решающую роль. Уже на наших глазах в судьбах СССР, Югославии, Ирака, Ливии большую роль сыграло предательство, причём, предательство не "человека с улицы", а представителей правящих верхушек — лиц и целых групп. А разве не предательство генералов лежит у основания февральского переворота 1917 г.? Именно оно стало, конечно же, не причиной, но спусковым крючком разрушения Российской империи. "Шотландец клятву преступил, за грош он короля сгубил", — это о том, как шотландская гвардия сдала Карла I во время английской революции. Имело место предательство и во время Великой Отечественной войны, причём, на самом высоком уровне — достаточно вспомнить генерала Власова, да и не только его.

В связи с этим можно сказать, что анализ механизма предательства во время кризисов и войн — мы живём в условиях разрастающегося мирового кризиса и в военную эпоху — дело весьма практическое и архиактуальное. Особенно если учесть, какая часть российских верхов держит деньги в банках Запада, имеет там недвижимость и учит там своих детей. А как говаривал помощник президента Никсона Чак Колсон, если вы взяли кого-то за гениталии, остальные части тела придут сами.

Информационно-военный аспект заключается в следующем. Враги России за её пределами и их "пятая колонна" внутри страны делают всё, чтобы принизить значение победы СССР в Великой Отечественной войне, оболгать её, приравнять СССР к гитлеровскому рейху в качестве совиновника возникновения Второй мировой войны. И это не случайно. Великая Отечественная — это не просто главное событие советской истории, в ней окончательно оформились и советский народ, и советский строй, доказавшие свою несокрушимость в самых тяжёлых условиях. Именно Великая Отечественная стала основой сверхдержавности СССР, на фундаменте которой до сих пор живёт РФ, основой в той или иной степени всех послевоенных достижений. Именно она до сих пор объединяет людей на постсоветском пространстве.

Одно из направлений информационной войны, направленной против роли и значения Победы в Великой Отечественной войне, — антисталинская истерия в самых разных её формах, где центральное место занимают два мифа: о "сталинских репрессиях" и о вине Сталина за катастрофу 22 июня, за поражения лета 1941 года. Проще говоря, за то, что якобы из-за его "доверия Гитлеру", "недоверия к собственной разведке", "кровожадности", "запрета отвечать огнём на немецкое вторжение в первые часы войны" и т.п. мы чуть не проиграли войну.

Первыми этот миф запустили вовсе не наши заклятые друзья на Западе, хотя и они изрядно перестарались на эту тему, а Хрущёв, о котором Черчилль сказал, что тот сделал для разрушения коммунизма значительно больше, чем сам английский премьер. То же самое он мог сказать о многих сталинских маршалах и генералах. Когда-то они трепетали перед вождём, но после ХХ съезда, этих сатурналий номенклатуры, оказались готовы облить его грязью по первому кивку нового хозяина. К чести советской армии, далеко не все пошли на ложь и унижение. Например, маршалы К.К. Рокоссовский и Е.А. Голованов слова худого о Сталине не сказали, хотя из них это слово и пытались выдавить.

Впрочем, не только холуйство двигало генералами. Ведь обвинив Сталина в поражениях начального периода войны, можно было снять вину с себя лично и с военного истеблишмента в целом. После смерти Сталина, можно было не бояться расследования причин трагедии 22 июня — оно началось во время войны и прекратилось только со смертью вождя. Теперь можно было ковать мифы. Мифы, о которых идёт речь, подхватили сначала "шестидесятники", стремившиеся пригреться у ног новой власти, затем эти мифы перекочевали на Запад, а во времена горбачёвщины бумерангом вернулись обратно, сыграв немалую роль в той вакханалии, которую устроила перестроечная шпана под взмахи дирижёрской палочки главного идеолога-перевёртыша перестройки.

Мифы хрущёвцев и перестройщиков удивительно органично переплелись с нацистско-британскими интерпретациями причин войны и механизмов её начала. До сих пор многие из этих мифов живы: и потому, что есть заказ, и потому, что есть страх перед историческим возмездием, и потому, что мало информации — бoльшая часть материалов, связанных с историей непосредственного кануна и первых дней Великой Отечественной войны, до сих пор не разобрана. Плюс сознательные искажения, фальсификации. Тем не менее, за последние годы сделано очень много в плане восстановления реальной исторической картины и развенчания антисоветских и антисталинских мифов.

Одним из наиболее успешных ученых, работающих в данном направлении, является Арсен Беникович Мартиросян — автор более двух десятков книг, посвящённых истории 1930-х-50-х гг., в том числе борьбе советской и британской разведок в 1930-е годы, Великой Отечественной войне, Сталину, Берия. Главная тема его нового двухтомного исследования — причины катастрофы 22 июня. По мнению автора, причина — предательство части советского генералитета и офицерского корпуса. Главную вину Мартиросян аргументированно возлагает на "киевскую мафию" — группу генералов-выходцев из Киевского военного округа (КОВО) во главе с наркомом обороны Тимошенко и начальником Генштаба Жуковым.

Тематически двухтомник распадается на три неравные части: две небольшие (одна посвящена тому, как британцы готовили мировые войны, вторая — непосредственной подготовке ими нападения Гитлера на СССР в течение 10 лет, предшествовавших войне) и огромная третья, посвящённая детальному анализу последних 10 дней июня 1941 г.

Одна из линий фальсификации истории Второй мировой войны (да и Первой тоже) — попытка представить её в качестве случайной. Работа Мартиросяна, как и большое число других серьёзных исследований, не оставляет камня на камне от этой убогой схемы, из-за которой торчат уши заинтересованных лиц, а точнее — государств и наднациональных групп. Вторая мировая война логически вытекала из Первой и должна была решить те задачи, которые так и не решила Первая мировая война. Проницательные современники уже в 1919 г. говорили о том, что Версальский мир сделал практически неизбежной Вторую мировую. Добавлю, что разведуправление Генштаба Российской империи еще в 1916 г., полагая, что страны Антанты одержат победу над Германской империей и ее союзниками, считало неизбежным возникновение новой войны через 20 лет.

Мир с логической неизбежностью шёл к новой войне из-за целого клубка противоречий, прежде всего британско-американских: заокеанские "кузены" поставили задачу разрушить Британскую империю, но не своими руками, а руками немцев, поэтому и вкладывали в Гитлера. Британцы мечтали об уничтожении России, теперь уже советской, тоже чужими руками и поэтому тоже вкладывали в Гитлера. Международный капитал в целом был заинтересован в достижении двух целей. Во-первых, в уничтожении национальных государств в Европе. Именно это Я. Шахт, "финансовый гений Третьего рейха", обещал банкирам еще в 1931 г. в случае прихода Гитлера к власти, что хорошо показывает целый ряд работ, в частности "Трагедия и мечта" К. Куигли и "Гитлер, Inc. Как Британия и США создавали Третий рейх" Г. Препараты. Во-вторых, в установлении контроля над двумя новыми мировыми промышленными центрами: Донецко-Днепропетровским (после советской модернизации) и Урало-Кузбасским, находившимися на территории СССР. В мире тогда существовало всего пять таких центров, и два из них — в Советском Союзе (на Западе — Пенсильвания, Бирмингем, Рур). Наконец, особое значение имел этно-демографи- ческий ("расовый", как сказали бы в Рейхе) аспект, причём, не только для немцев, но и для создателей расизма как доктрины — британцев: в 1939 г. 46% населения Европы составляли славяне, которые, по прогнозам, к середине ХХ века должны были составить более половины населения Европы.

В этой ситуации именно Великобритания сделала всё, чтобы натравить Гитлера на СССР. Собственно, для того и затевался Мюнхенский сговор. Вовсе не симпатизировавший СССР маститый американский журналист У. Липпман заметил по поводу Мюнхена: Великобритания и Франция сдавали Гитлеру Чехословакию в надежде, что Германия и СССР начнут воевать друг с другом и истощат себя. Кроме получения с Чехословакии оружия и обмундирования для 50 дивизий, военно-промышленного комплекса и золотого запаса, Гитлер выводился на ближайший к границам СССР плацдарм для нападения. Однако, как отмечает Г. Препарата, здесь-то Гитлер, который понял, что его загоняют в ловушку, и попытался соскочить с британского крючка. Чехию он превратил в протекторат Богемия и Моравия, а Словакию провозгласил суверенным государством, независимость которого гарантировал лично. Тем самым Гитлер ясно дал понять британским кукловодам, что воевать с СССР в ближайшее время он не собирается. Да и не было у Германии в тот момент потенциала для мировой войны. Это доказали американские экономисты, специально исследовавшие этот вопрос в 1950-е годы. Германия была бы готова к мировой войне в 1944-1946 гг., но это, естественно, не устраивало британцев. И по их наущению Рейх стала провоцировать Польша, руководство которой в предвоенный период Черчилль охарактеризовал как "гнуснейшее из гнуснейших". Польша ультимативно потребовала для себя протектората над Словакией, на что Гитлер пойти не мог, он понял: чтобы избежать мировой войны сейчас, но готовиться к ней в будущем, надо решить польскую проблему. А для этого нужно договариваться с Советским Союзом, что и было сделано.

Благодаря германо-советскому договору СССР вышел из изоляции, в которую его пытались загнать Мюнхеном, и получил почти два года передышки. А в том, что принципиально войны не избежать, у советского руководства не было никаких иллюзий. Мартиросян приводит показательный эпизод: во время августовских переговоров 1939 г. Сталин, отвечая на один из вопросов Риббентропа, сказал: "Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас". А когда Риббентроп попытался начать своё выступление с фразы о "духе братства" между немецким и русским народами, Молотов оборвал его: "Между нами не может быть братства. Если хотите, поговорим о деле". Это к вопросу о том, верили ли советские руководители и Сталин, в частности, Гитлеру.

Особый интерес в работе Мартиросяна представляет анализ майско-июньских событий 1941 г., ставших прелюдией к войне. 4 мая, выступая в Рейхстаге с речью о внутренней и внешней политике, Гитлер ни разу не назвал СССР — как будто его не существовало. На следующий день, 5 мая — ответный ход: выступая на приёме в Кремле в честь выпускников военных академий, Сталин довольно резко высказался по поводу Германии. А 6 мая состоялось его назначение на пост председателя Совнаркома — Сталин официально стал главой правительства. 10 мая (по другой версии — раньше) Гесс перелетел в Великобританию (ответом СССР стали учения ВДВ и призыв на службу 800 тыс. резервистов, а затем ещё 300 тыс.) и начались секретные переговоры наци № 2 с представителями британской верхушки.

Это сейчас, пользуясь тем, что документы по Гессу засекречены до 2017 г., а его самого отправили на тот свет, как только СССР высказал готовность выпустить его из Шпандау (узнав об этом, Гесс сказал сыну по телефону, что теперь англичане его точно убьют — через несколько дней его нашли повешенным), англичане делают вид, что с самого начала отнеслись к Гессу, как к преступнику. На самом же деле они вели интенсивные переговоры, о ходе и содержании которых Сталин, кстати, получал донесения от нашей разведки чуть ли не со стола переговоров.

Решающий сдвиг в секретных переговорах произошёл 9 июня. В тот день к переговорам с Гессом по поручению Черчилля подключился лорд-канцлер Великобритании Джон Саймон — в 1935 г. он был министром иностранных дел, давшим во время мартовских британско-германских переговоров "зелёный свет" Германии в её экспансии на восток.

Узнав об этом на следующий день, Сталин прекрасно понял: британцы дали немцам некие гарантии, и не случайно уже 10 июня Гитлер окончательно назначил 22 июня датой нападения на СССР и приказал начать переброску на германо-советскую границу дополнительных контингентов войск из Франции, оставив там всего 14-15 дивизий. Прав Мартиросян — без британских гарантий Гитлер на это никогда бы не решился.

Опасаясь, что, сговорившись, немцы и британцы устроят провокацию, обвинят СССР в агрессии и, воспользовавшись этим как поводом для замирения, нанесут совместный удар по СССР, Сталин, исходя из данных разведки, инициировал знаменитое заявление ТАСС от 13 июня (опубликовано в прессе 14 июня), выдержанное в миролюбивом тоне.

Это заявление используется хулителями Сталина в качестве доказательства "глупости вождя", "его стремления заискивать перед Гитлером", пытаясь таким образом оттянуть войну. Эти люди почему-то полагают, что адресатом заявления был Гитлер. На самом деле Сталин прекрасно понимал неотвратимость войны. Но государство было к ней готово, и здесь самым главным было лишить кого бы то ни было на Западе и, прежде всего, пронемецкие круги США (которые в то время были весьма могущественны) приписать СССР агрессивные намерения. Именно такое впечатление у западных держав пытался создать Гитлер — и не случайно.

Дело в том, что ещё в 1937 г. Рузвельт заявил, что в случае нападения Германии на СССР, США выступят на стороне СССР, в противоположном случае они выступят на стороне Германии. А 17 апреля 1941 г. Конгресс США принял решение о том, что в случае советской агрессии против Германии США выступят в союзе с Гитлером. Это автоматически означало бы конец британско-германской войны и образование международного блока против СССР в составе США, Британской империи, Третьего рейха, Турции, Японии и каких-нибудь ещё мелких геополитических шакалов. Только идиот или предатель типа Резуна-Суворова может вешать лапшу на уши о том, что Сталин готовил вторжение в Европу. В таком случае Сталин имел бы против себя весь Запад плюс Японию, Финляндию и Турцию. Относительный военный потенциал СССР в 1937 г. специалисты (например, Пол Кеннеди в своей знаменитой работе "Взлёт и падение великих держав") оценивают в 14%, Германии — 14,4%, Великобритании — 10,2%, Франции — 4,2%, Италии — 2,5%, США — 41,7%, Японии — 2,5%; в сумме получается 14% против 86%. И даже возросшая к 22 июня 1941 г. военная мощь СССР всё равно намного уступала суммарной мощи указанного потенциального блока, члены которого также наращивали свою военную мощь.

Допустить такую ситуацию, Сталин, естественно, не мог, а потому всячески подчёркивал миролюбие СССР, но обращался он при этом не к Гитлеру, а к Рузвельту. В складывающейся ситуации США могли быть единственным реальным союзником СССР. К тому же, они могли сдержать (и сдержали) антисоветские поползновения Великобритании (разумеется, не из-за любви к нам, а из-за стремления разрушить Британскую империю). И американцы Сталина услышали. Поэтому не СССР оказался один против всего Запада, как это произошло с Россией в Крымской войне, а Гитлер — против союза русских и англосаксов. И кончилось всё руинами Рейхстага, а не Кремля. И был Парад Победы на Красной площади, когда к подножию мавзолея были брошены флаги нацистской Германии, их союзников и прихвостней (тех же власовцев), превращением СССР в одну из двух сверхдержав, крушением Британской империи (вот уж воистину вспомнишь гамлетовское "Ступай, отравленная сталь, по назначению"). И всё это — несмотря на катастрофу 22 июня, которую смакуют резуны-солонины-соколовы и прочая публика подобного сорта и запаха. Несмотря на летние поражения 1941 г. А ведь именно тот факт, что героическое сопротивление Красной армии — при всех поражениях — сорвало блицкриг и уже в сентябре 1941 г. лишило Гитлера шансов на победу. С той ресурсной базой, которую имел Рейх, победу над СССР можно было достичь только в одном случае — в случае разгрома СССР за 2-3 месяца. И катастрофа 22 июня, казалось, обещала именно такой вариант. Но гитлеры и предатели предполагали, а русский народ и советская система во главе со Сталиным располагали. Вернёмся, однако, в предвоенные дни.

После заявления ТАСС от 13 июня Гитлер приостановил выдвижение войск ударных группировок на исходные для нападения позиции. Мартиросян полагает, что, воспользовавшись ситуацией, он стал добиваться дополнительных гарантий. Не исключено, что Гитлер, понимая, кому адресовано заявление ТАСС, решил ещё раз взвесить "за" и "против" и, скорее всего, это само по себе стало средством давления на британцев — для них нападение Германии на СССР было единственным выходом из сложившейся ситуации, и они сделали всё, чтобы оно состоялось, предоставив определённые гарантии. Причём, гарантии эти несложно вычислить, исходя из дальнейших действий наших британских "союзников". Это обещание, что не ударят в спину рейха, т.е. не откроют второй фронт, что резко сократят бомбардировки Германии. И надо сказать, эти обещания британцы сдержали.

Ещё 4 сентября 1941 г. в разговоре с советским послом И. Майским — Мартиросян специально указывает на этот интереснейший факт — Черчилль проговорился, сказав, что открытия второго фронта не следует ожидать до 1944 г., т.е. британцы дали Гитлеру три года на изматывание и его Рейха, и СССР. Интенсивные бомбардировки Германии они возобновили лишь в 1943 г. под серьёзным давлением США, а второй фронт был открыт только в 1944 году, только после победы Советского Союза в битве на Курской дуге, когда англосаксы, наконец, осознали, что СССР вполне способен победить Третий рейх в одиночку и оказаться на берегах Атлантики.

Вполне возможно, что британцы дали и некие туманные обещания насчет заключения мира с Германией и возможных совместных действий против СССР для совместного раздела "русского пирога". История их поведения в кризисных ситуациях вполне позволяет предположить и такую возможность — достаточно вспомнить слова и дела министра иностранных дел Эдуарда Грея и Георга V по отношению к немецким дипломатам в канун Первой мировой войны: британцы уверенно говорили о своём нейтралитете как о решённом деле, а затем объявили Германии войну.

Получив, по-видимому, дополнительные гарантии, 18 июня Гитлер приказывает возобновить выдвижение войск на исходные для нападения позиции. В тот же день по результатам дополнительно к имевшейся разведывательной информации проведенной воздушной разведки, Сталин санкционировал направление в западные округа директивы о приведении войск первого эшелона в боевую готовность. ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО АГРЕССИИ! Но британцы и тут остались верны себе: дав Гитлеру гарантии и толкнув его на СССР, они, во-первых, поторопились обеспечить себе алиби — 16 июня Криппс (ну прямо лучший друг СССР, у которого "об всех об нас душа болит"; как тут не вспомнить слова замечательного русского геополитика Е.А. Едрихина-Вандама о том, что хуже вражды с англосаксом может быть только одно — дружба с ним) сообщает советскому послу о скором, со дня на день, нападении Германии на СССР. Во-вторых, уже зная о нападении Германии, 12 июня британцы (кому, как не им было знать, что всё уже решено и сроки назначены) чудом удержались от уже почти окончательно санкционированной бомбёжки советского Закавказья. Очевидно, чтобы не оказаться в одной компании с агрессором или, паче того, не дай бог (бог Коварного Альбиона), не спугнуть его.

Здесь не место подробно говорить об одном важном аспекте британо-германской вражды, поэтому вкратце. В 1870-е годы немцы, воспользовавшись помощью британских континентальных масонских лож (немецкие ложи более столетия находились под руководством этих последних) для победы над Францией, после этой победы, по сути, разорвали с ними прежние отношения. Объединив свои ложи в единый всегерманский союз, немцы начали создавать альтернативный не только британским континентальным, но, самое главное, островным масонским ложам комплекс закрытых структур мирового управления. Такое британцы могли простить только американцам, но не немцам, и наказанием могло быть только одно — уничтожение Рейха чужими руками, что и было исполнено со второго раза, хотя сегодня подъём Германии внешне выглядит, как реванш.

Итак, нападение Гитлера на СССР — я согласен с Мартиросяном — могло осуществиться только в результате британско-германского сговора, которым британцы загоняли Гитлера в ловушку. У фюрера не было шанса не попасть в эту ловушку, а единственным шансом выскочить из неё был разгром СССР в течение двух-трёх месяцев, а ещё лучше — нескольких недель. Гитлер полагал, что, заполучив советские ресурсы, можно было бы начать другим языком разговаривать с британцами, раздавив совместно с японцами британские владения в Индии. Но сначала нужно было разгромить СССР — молниеносно. И, казалось, так и будет: во-первых, агент стратегического влияния Великобритании руководитель Абвера адмирал Канарис (ломбардские корни) убедил Гитлера, что у русских только один оборонительный эшелон (на самом деле было три) и что вся Красная Армия сконцентрирована у границы, а потому всю её можно уничтожить одним ударом. Во-вторых, британско-немецкому заговору должно было помочь то, что Мартиросян назвал антисталинским заговором генералов, или вторым изданием, вторым эшелоном заговора Тухачевского.

28 мая 1941 г. резидент ГРУ в Румынии сообщил в Центр, что, согласно добытой им у немцев информации, "русская армия поставит себя под удар немецкого наступления в западной части СССР и будет там разбита в кратчайший срок". Так оно и вышло. Кроме того, резидент сообщал: немцы рассчитывают, что после их нападения в Кремле произойдут некие изменения. И это уже было серьёзно…

В своё время многие шестидесятники, а затем и перестроечные и постперестроечные борзописцы пытались и пытаются навязать общественному мнению, что в катастрофических событиях 22 июня и последующих недель виноват Сталин и только Сталин. Якобы доверившись Гитлеру и не доверяя собственной разведке, он не только не готовил страну к войне, но и запретил ответные действия и открытие ответного огня по немцам 21–22 июня 1941 г.

Но первыми смастырили эту схему Хрущёв и ряд советских маршалов и генералов. Можно ли им верить? Ни в коем случае, говорит А.Б. Мартиросян, они лгут – на примере тщательного сопоставления текстов 10 изданий воспоминаний Жукова, вследствие чего Мартиросян называет его «четырежды брехуном Советского Союза», а также анализа ряда других «мемуаров», он убедительно это доказывает. «Почему нельзя безоглядно верить маршалам?» – целый параграф с таким названием посвятил Мартиросян ответу на этот вопрос в своей книге.

Ложь – это не только искажение, но и сокрытие истины, секрета. Какой секрет скрывали маршалы своими воспоминаниями? Да и было ли что скрывать? По-видимому, было нечто, причём настолько серьёзное, что бросало тень на значительную часть высшего командования страны, его действий в самом начале войны. Это нечто, по мнению Мартиросяна, – отчасти преступно-халатная, отчасти преступно-заговорщическая деятельность генералов в канун войны и сразу после её начала, которая привела к трагедии 22 июня. «Факт предательства части советского генералитета и офицерского корпуса – вот подлинная причина трагедии 22 июня 1941 г.», – пишет Мартиросян. И более развёрнуто: «Основу… трагедии 22 июня 1941 г. составило, увы, именно ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Оно выразилось в незаконной, негласной, ни с кем и никак не согласованной с высшим политическим руководством СССР подмене официального плана отражения грядущей агрессии Германии, злоумышленной подставе сосредоточенных в приграничной зоне советских войск под неминуемые поражение, разгром и уничтожение. Командование же на местах также внесло свой преступный вклад в ослабление мобилизационной и боевой готовности вверенных ему войск. Более того. Несмотря на то, что пока ещё трудно категорически утверждать, что задержка с отправкой директивы № 1 произошла в преступных целях, тем не менее, есть все основания категорически утверждать, что это было сделано умышленно. А на фоне поражения должен был быть осуществлён антигосударственный переворот силами военных, преследовавший цели свержения советской власти, физического уничтожения высшего руководства СССР (включая и убийство Сталина) и сепаратного замирения с нацистской Германией на унизительных для великой державы условиях». Тысяча страниц текста исследования посвящены доказательству этого тезиса. В центре доказательной базы – действия наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Жукова, или как называет их автор, «дуэта».

Уже в феврале 1941 г. нарком и начгенштаба, не отменяя формально план обороны страны, изменили его фактически. Как пишет Мартиросян, перешагнули через него: принцип активной обороны, реализации которого Красной Армией весьма опасалось немецкое командование, «дуэт» подменил принципом «жёсткой обороны» (в их терминологии – «упорной обороны») на линии государственной границы.

Кроме того, генералы предполагали нанесение по вторгшемуся противнику немедленного контрудара, как когда-то планировал М.Н. Тухачевский, что быстро привело бы Красную Армию к сокрушительному поражению, особенно если учесть чудовищную плотность наступления вермахта в начале агрессии. К.К. Рокоссовский в мемуарах напишет, что накануне войны вообще не мог разобраться, в чём суть нашего плана: «если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжёлое поражение наших войск в начальный период войны». По сути, это обвинение в адрес «дуэта», причём если Жуков так свою вину и не признал, то не оставивший мемуаров осторожный Тимошенко, пишет Мартиросян, вынужденно охарактеризовал избранную стратегию войны «безграмотным сценарием».

Не менее жёсткую оценку «творению» двух наших «стратегов» дал и противник. Вот что писал Ф. Гальдер: «Русское военное руководство потерпело крушение со своим принципом жёсткой обороны». Обратим внимание, в отличие от тех, кто взахлёб винит в катастрофе 22 июня Сталина, т.е. государственно-политическое руководство, Гальдер говорит о вине военного руководства. И он прав. Хулители Сталина, вешающие на него «всех собак» за 22 июня, не понимают элементарной вещи – разницы между государством и вооружёнными силами, исходя из якобы всеохватывающего присутствия Сталина во всех сферах жизни. Как отмечает Мартиросян, главная вина и наркомата обороны, и Генштаба, которые не только «проморгали войну» (выражение Главного маршала авиации А.Е.Голованова), но и своими действиями в июне 1941 г. едва не довели до необратимой катастрофы, заключалась в разработанной ими стратегии вступления советских войск в войну.

Жуков и Тимошенко не отвечали за стратегию вступления государства в войну – это была компетенция советского руководства и лично Сталина, и они с этой задачей справились. А вот за стратегию вступления вооружённых сил в войну отвечали наркомат обороны и Генштаб, т.е. Тимошенко и Жуков, и они со своей задачей не справились. В работе приводится мнение генерал-полковника Н.Ф. Чернова, который упрекает «дуэт» в недооценке существа начального периода войны. Однако опираясь на доклад Жукова на совещании высшего командного состава РККА (декабрь 1940 г.), Мартиросян настаивает на том, что их действия носили сознательный характер. Ибо они хорошо понимали стратегию и тактику немецкого блицкрига, и потому не могли не осознавать, к чему приведёт в конкретных условиях их заимствованная у Тухачевского концепция немедленного встречно-лобового по факту нападения контрблицкрига. Вывод: не руководство страны, а военное руководство поставило страну на грань катастрофы 22 июня 1941 г.

Но вернёмся к событиям февраля 1941 г. Тогда же Тимошенко и Жуков не только изменили принцип обороны, но совершили ещё одну чудовищную по своим последствиям вещь – сместили акцент сосредоточения сил с западного (белорусского) направления на юго-западное, украинское. И это при том, что в феврале – марте 1941 г. советскому командованию уже было достаточно известно и о трёх группах немецких армий, и о направлении ударов, и о том, что главным будет удар именно на белорусском направлении, которое, по приказу наркома обороны и начальника Генштаба ослаблялось с февраля.

Более того, к 5 июня 1941 г., как отмечал в своих мемуарах бывший начальник штаба 4-й армии ЗапОВО генерал Л.М.Сандалов, стало известно, что на границе с Белоруссией вермахт сосредоточил громадные силы, что подавляющая часть войск ГА «Центр» сосредоточена на брестском направлении, то есть против 4-й армии ЗапОВО. Было ясно, что удар такой силы и плотности сдержать будет невозможно, однако никаких выводов из наличия прямой и столь явной угрозы сделано не было.

Так кто же командовал наркоматом обороны и Генштабом? Уборщицы и водопроводчики? Или предатели и изменники? И как объяснить следующий факт: в самый канун войны ЗапОВО, в отличие от других военных округов, получил такое обилие противоречивших друг другу задач, которое, в случае их выполнения, вело к быстрому, фактически молниеносному разгрому, под который, выходит, и подставлялся ЗапОВО. Здесь уместно ещё раз напомнить о сообщении от 28 мая 1941 г. резидента ГРУ в Румынии о том, что Красную Армию на западном направлении подставят под разгром.

Ещё один эпизод. Находясь под следствием, бывший командующий ЗапОВО генерал Д.Г. Павлов показал, что даже в 1.00 час ночи 22 июня, когда в другие округа уже передавалась директива № 1, ЗапОВО оповещения не получил. А в 4.00 Павлов получил информацию от Тимошенко, что ожидается переход границы немецкими войсками и что приказано никаких действий не предпринимать, артиллерийский огонь не открывать, но авиаразведку вести на германской территории до 60 км в глубину. Нарком обороны, комментирует автор исследования, не только подталкивал ЗапОВО к нарушению границы, что предоставило бы немцам аргументы в пользу готовности СССР совершить акт агрессии. «Нет, не совсем был прав Сталин, – заключает Мартиросян, – что у Тимошенко голова большая, а мозги куриные. Куриные-то они куриные, … но ещё и подлые. Иначе как назвать все эти приказания, да ещё со ссылкой на Сталина, который вечером 21 июня уже во второй раз санкционировал приведение войск в боевую готовность».

Кто-то скажет: бардак – вот и всё. Да, русский бардак. Достаточно вспомнить степень готовности укреплений Севастополя перед Крымской войной или Порт-Артура – перед японской и многое другое. Как гласит один из «принципов Мерфи», не ищи злого умысла там, где достаточно глупости. Ошибочно не учитывать роль ошибки, легкомыслия и просто глупости, – писал недавно ушедший из жизни блестящий советский разведчик Л.В. Шебаршин. Но есть два нюанса. Во-первых, если мы имеем дело с ошибками и глупостью, то их результаты по идее должны равномерно распределяться между знаками «плюс» и «минус», т.е. не должны ложиться в одну корзину и работать в одном направлении – в этом случае мы имеем дело с умыслом. Во-вторых, именно бардаком легче всего прикрыть управляемый хаос, сознательные действия. Например, недостроенность портартуровских укреплений связана с тем, что С.Ю. Витте, одна из наиболее тёмных, если не сказать мерзких фигур российской истории, сознательно сократил расходы на укрепление дальневосточных рубежей.

А вот другой пример: в самый начальный период войны исчезли 6 млн. винтовок из 8 млн. имевшихся. Кто же был виноват в «винтовочном деле»? С.М. Будённый, которого, как и К.Е. Ворошилова, Жуков в своих мемуарах представил этакими растерявшимися неумёхами, что совершенно не соответствует действительности, в своём дневнике высказался так: «Эту преступную недоработку я отношу всецело к наркому Тимошенко, который имел при себе такого идиота как Кулик (впоследствии маршал. – А.Ф.), с которым он занимался чёрт-те чем, но не вооружением армии».

Т.е. выходит, что Тимошенко не только самовольно поменял принцип обороны и зону главной концентрации войск, но ещё и не обеспечил вооружение армии. И вот что поразительно: ни Тимошенко, ни Кулик, вообще никто за пропажу 75% винтовок не был наказан. И нам будут рассказывать о «кровожадном Сталине», которому дай только повод ливануть кровь, и о его «тоталитарном режиме»?! Зато сколько подлых сказок о том, что-де Сталин настолько не готовил страну к войне, что солдаты с палками на перевес отражали атаки немцев!

И ещё один интересный штрих. На предложение Будённого «доложить Сталину о необходимости отвода войск Юго-Западного фронта на новый рубеж… Тимошенко заявил, что будет выполнять решение Ставки (т.е. не будет отводить войска, несмотря на угрозу окружения. – А.Ф.), «ведь всё равно нам придётся бежать до Аляски». Я (Будённый. – А.Ф.) ему сказал, что при таких настроениях, да ещё теряя живую силу, мы можем докатиться до полного поражения» (цит. по: 2, с. 723). Так оно и вышло: Тимошенко сдал Киев, потерял 6 армий, а затем сдал ещё и Харьков с Полтавой. Комментарии излишки. Впрочем, один комментарий возможен – в виде эпизода. Его приводит Мартиросян.

Попавший в плен к немцам один из непосредственных виновников Вяземской катастрофы осени 1941г. генерал М.Ф. Лукин на допросе 14 декабря 1941 г. заявил, что гитлеровцы просто обязаны помочь настоящим патриотам свергнуть Сталина (в обмен – расчленение СССР) и создать новую Россию. «Причём Лукин, – пишет Мартиросян, – прямо указал, что аналогичным образом думают ещё и другие советские военачальники. А в числе первых, кто так думает, Лукин назвал Тимошенко, отрекомендовав его как человека и вояку, не очень любящего коммунистические принципы, который может выступить, если увидит альтернативу, которую, в свою очередь, должны предложить гитлеровцы». Мог ли Лукин намеренно лгать?

Наиболее преступным в действиях Тимошенко и Жукова Мартиросян считает то, что они делали 19–22 июня. Особенно манипуляции с директивой № 1. 18 июня 1941 г. в войска западных округов ушла инициированная и санкционированная лично Сталиным директива Генштаба и наркомата с предупреждением о нападении Германии в ближайшие дни и о необходимости приведении войск непосредственного прикрытия в боевую готовность. Однако на следующий день, 19 июня, в округа летит телеграмма самого наркома, предписывающая сроки выполнения мероприятий по маскировке (а что ж так поздно спохватились?) 1–5 июля 1941 г. А это уже вовсе не «ближайшие дни». Как это объяснить? Трудно.

Так же труднообъяснима и вся история с директивой № 1, которую Мартиросян проанализировал детально, поставив вопросы: когда на самом деле ее начали передавать в округа, каким было её подлинное содержание? Запрещал ли Сталин в ночь с 21 на 22 июня ответные действия и открытие огня? Ответы на эти вопросы крайне важны, поскольку впоследствии маршалы и генералы вместе с Хрущёвым объясняли причины поражения тем, что Сталин якобы запретил открывать огонь по перешедшим границу немцам. Начать с того, что полный,а, самое главное, подлинный текст директивы № 1, пишет Мартиросян, до сих пор не опубликован. Директива № 2 – пожалуйста, а № 1 – нет. Обращает на себя внимание следующий факт. В рукописном варианте директивы № 2 стоит указание на время её написания и подписания – 7.15. А на публикуемой директиве № 1 – нет. В документах вооружённых силах такое исключено априори. В чём же дело?

Ещё информация для размышления. В послевоенный период в целях расследования причин катастрофы 22 июня по инициативе Сталина Генштабом осуществлялся опрос оставшихся в живых генералов и офицеров, встретивших войну на границе. Под № 3 шёл вопрос о том, когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?

Мартиросян делает резонный вывод: «Сталин всерьёз и явно обоснованно подозревал именно умышленную задержку передачи директивы № 1 в войска. … более того. Он уже явно не сомневался в этом, потому как ещё в первую неделю войны устроил тщательную проверку ведения секретного делопроизводства в генеральном штабе. И уже тогда пришёл к вполне определённым выводам». И выводы эти бросали густую и весьма неприятную тень на значительную часть генералитета, советского военного истеблишмента в целом – да так, что даже по прошествии многих лет тема ответа на вопрос № 3 оставалась табу. В 1989 г. «Военно-исторический журнал» начал печатать ответы советских генералов на вопросы Сталина, но как только подошли к ответам на вопрос № 3, публикация была прекращена. Кому же захочется признать мегабардак, находившийся на грани предательства, а, возможно, и за ней, тем более, как мы теперь знаем из их признаний, «прорабы перестройки» откровенно вели дело к сдаче СССР.

Ясно, что завеса из недомолвок по поводу директивы № 1 может скрывать только одно – преступное промедление с отправкой директивы по халатности или умыслу. Мартиросян вычислил задержку – 1 час 50 мин. И дал свой ответ на вопросы о причинах задержки и о том, почему бóльшая часть военачальников упорно настаивала на том, что Сталин-де запретил открывать огонь по немцам, даже если они перейдут границу. Впрочем, настаивали далеко не все. Например, Н.Г. Кузнецов в воспоминаниях пишет о том, что в директиве было разрешено отвечать огнём и применять оружие. Получив директиву, он счёл уточнить у Тимошенко только одно: разрешено ли применять оружие? И получил прямой ответ Тимошенко: РАЗРЕШЕНО. И это серьёзное свидетельство о реальном содержании директивы № 1, фотокопия подлинника которой с правками Сталина, подписями Жукова и Тимошенко с отметкой о времени подписания в кабинете Сталина, так и не опубликована. И этим реальным содержанием мог быть только приказ на уничтожение противника в случае пересечения им государственной границы.

Но есть быть может всё-таки хоть какие-нибудь свидетельства, следы? Есть. Следы всегда остаются. Как говорили древние: «Etiam capillus unus habet umbram suum» («И тонкий волос тенью обладает»). В нашем случае «тень» – это дублирующая текст директивы копия для конкретного военного округа – Прибалтийского. В ней говорится: «В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его». В работе «22 июня» подчёркивается, что в ответах некоторых генералов, занимавших накануне войны высокие штабные должности в округах, четко видно, что в директиве было прямое указание на применение всех сил и средств для отражения агрессии. Иными словами, тезис о том, что Сталин запретил открывать огонь, – ложь. «Маршалам и генералам, – пишет Мартиросян, – удавалось дурить советских граждан только потому, что огромные пласты информации были недоступны гражданам великой державы». Автор исследования значительную часть этих пластов поднял, проанализировал и пришёл к выводу: директиву № 1 задержали сознательно, а катастрофические последствия этого списали на якобы имевший место запрет Сталина открывать ответный огонь. Именно поэтому директиву № 1 убрали в тень.

Однако эти манипуляции не удалось скрыть без следа: они вылезают несостыковками в мемуарах того же Жукова, причём разные их издания, как показывает Мартиросян, противоречат друг другу; противоречат друг другу воспоминания различных военачальников; налицо путаница – намеренная и случайная – в датах, последовательности событий. Например, Жуков пишет, что немцы начали боевые действия на всех фронтах в 3.15, в 3.25 он уже будил Сталина, а в 4.30 они с Тимошенко уже приехали в Кремль. «Это полная чушь, – комментирует Мартиросян, поскольку немцы начали боевые действия в промежутке между 3.00–3.30 по берлинскому времени, что в переводе на московское означает 5.00–5.30. И таких «мелочей» у Жукова и других «вспоминальщиков», вешающих свою вину на Сталина, – вагон и маленькая тележка.

Генералы (впоследствии маршалы) в катастрофе 22 июня обвинили не только Сталина, но и разведку, которая якобы не информировала руководство страны и военных о готовящемся нападении. А потому оно стало внезапным, ну а те сообщения, подготовке Гитлера к нападению, которые попадали к Сталину, игнорировались им, поскольку он якобы слишком доверял Гитлеру, поверив в договор 1939 г.

И опять нагромождение лжи! Никакого внезапного нападения не было. Его ждали. 24 мая 1941 г. Сталин чётко обозначил близкую вероятность немецкого нападения. В последние 10 дней перед войной разведслужбы 47 раз назвала дату нападения, и даже время начала боевых действий. 18 июня в округа уходит распоряжение Сталина о приведении в боевую готовность войск первого эшелона. 21 июня Сталин запрещает партработникам выезжать за город – «Возможно нападение немцев». В тот же день ГРУ предупреждает Тимошенко и Жукова о том, что 22-го будет нападение. И это называется «внезапность»?

Кто-то, особенно из записных, так сказать, ковёрных антисталинистов скажет: да, сообщения были, но Сталин («глупец», «доверчивый») не обращал на них внимания. Опять ложь, причём двойная. Сталин обращал внимание на все сообщения, подготовка государства к войне шла полным ходом, причём настолько хорошо, что даже катастрофа летом 1941 г. не привела к поражению СССР – таков был запас прочности, который перевесил бардак и/или предательство военных чинов.

Другое дело, что в сообщениях разведки о начале войны даты постоянно менялись. Прежде всего, потому что до конца первой декады из-за массированного противодействия спецслужб Третьего рейха постоянно шла дезинформация, хотя сам Гитлер определился с датой нападения еще в конце января 1941 года. 30 апреля он впервые озвучил его военным. Уже в начале мая поступили первые разведданные о том, что нападение состоится в 20-х числах июня. Окончательное же официальное решение в письменном виде было принято только 10 июня, очевидно после получения определённых британских гарантий – именно на него, по сути, и отреагировал Сталин заявлением ТАСС от 13 июня, как, впрочем, и санкцией на выдвижение войск из глубины округов в сторону границы под видом учений. Речь не идёт уже о том, что Сталин опасался провокаций британцев, стремившихся любой ценой втравить Гитлера в войну с СССР и, в конечном счёте, увы, преуспевших в этом.

Вопрос, который логически возникает по ходу чтения исследования, прост: «Почему Сталин не расстрелял Тимошенко и Жукова?». Так называется последняя часть исследования. К этим восьми страницам я и отсылаю читателя. К тому, что написал Мартиросян по этому поводу, можно добавить следующее. Если заговор существовал, то ни Тимошенко, ни Жуков по своим качествам, ни по своему психопрофилю никак не могли быть организаторами или даже игроками – скорее, манипулируемыми исполнителями, которые что-то знали, о чём-то догадывались и на что-то рассчитывали для себя в случае успеха. Скорее всего, если их использовали, то в полутёмную. Ни Тимошенко, ни Жуков на самостоятельных игроков не тянули, их функция, если такая игра действительно была, – фигуры, в лучшем случае, помощники игроков, но никак не самостоятельные игроки и тем более, не хозяева игры, если воспользоваться классификацией О. Маркеева. Возможно, именно этим объяснятся и отсутствие (по крайней мере, на данный момент) прямых улик, и поведение Сталина. Сталин прекрасно знал цену своим воякам, но как он однажды заметил, у него нет других писателей, как, впрочем, и Гинденбургов. Правда, другие маршалы были – но, как выяснилось в хрущёвские времена, очень немного...

Вступая в область догадок, рискну предположить, что если Сталин и подозревал заговор, то он понимал, что перед ним не очень умные и не очень смелые исполнители. А интересовать его могли, прежде всего, главные организаторы, которые стояли ещё за заговором Тухачевского и которых так и не удалось идентифицировать ни в 1937, ни в 1941 г., ни позже. Как знать, не пытался ли Сталин выйти на организаторов, не трогая исполнителей? И как знать, не эти ли организаторы или их преемники ответственны за его смерть?! Но маршалам, чтобы не забывались и чтобы поняли и помнили, что он знает, чёрную метку Сталин послал. Я имею в виду его фразу, брошенную им маршалам сразу после Победы: «Говорят, что победителей не судят, что их не следует критиковать, не следует проверять (выделено мой. – А.Ф.). Это неверно. Победителей можно и нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять». «Даже в Эйфории Величайшей в Истории Победы, – замечает по этому поводу Мартиросян, Сталин не собирался прощать генералам и маршалам трагедии 22 июня», свидетельством чему и стало инициированное им расследование её причин.

…Нет, не тянут Тимошенко и Жуков на организаторов заговора. Здесь должен быть кто-то более масштабный и изощрённый. Причём этот кто-то должен был играть одновременно на двух площадках – советской и зарубежной. И не тянутся ли следы оттуда, куда летал Гесс? Хочу напомнить, что с первых шагов создания советской разведки в этом процессе участвовали британцы, и если у нас была «кембриджская пятёрка», почему не предположить возможность наличия их «пятёрки» или «тройки» у нас. Ничего не слышали? Так это естественно: лучшие агенты – это те, о которых никто не знает и, возможно, не узнает. Правильно говорят: известный агент – это провалившийся агент. Кто знает, на каком уровне с момента революции могли присутствовать те же британские агенты глубокого залегания – от обычных до «генетических закладок»? И как знать, не дотянулся ли в 1953 г. Организатор до Сталина – раньше, чем Сталин дотянулся до него? Впрочем, здесь мы вступаем в зону догадок.

Последнее. Кто-то может сказать: критикуя Жукова, ставя вопрос о возможности его – вкупе с Тимошенко – предательства, Мартиросян становится на одну доску с очернителями советской истории. Кто-то припомнит фразу обер-идеолога перестройки о том, что главное – свалить (т.е. оболгать и т.д.) Жукова, а остальное приложится и пойдёт само собой. Иными словами, не получается ли так, что своим исследованием Мартиросян льёт воду на мельницу наших врагов?

Нет, не получается и получиться не может. Прежде всего, зададимся вопросом: а почему антисоветчики метили в Жукова как в фигуру, крушение которой било по нашей Победе? Почему победа в войне стала отождествляться только с Жуковым? Это – результат сознательной манипуляции: Жуковым вытесняли Сталина в качестве главного организатора Победы – занятие неблагодарное и заведомо проигрышное. Но обер-идеолог в угаре антисоветизма и русофобии этого не понял. Поэтому никакие манипуляции с Жуковым никакого ущерба ни Победе – нашей Победе, ни советскому народу нанести не могут. Жуков – не Сталин. Ну а Сталин и вовсе оказался не по зубам «десталинизаторам».

Подчеркну, хромой бес перестройки (показательно, как перестройка метила своих бесов: Меченый, Хромой, Беспалый – всё-таки коварная дама История) целил в Жукова не в самого по себе, а как в мишень, падение которой наносило удар по нашей коллективной памяти, по нашим ценностям, по тому, что объединяет нас с нашими отцами и дедами – теми, кто строил СССР и защищал его.

Хромой бес ошибочно полагал, что со Сталиным уже покончено и надо браться за Жукова – сказалась тупость цековского исполнителя. Со Сталиным разделаться не удалось, лучшая «реклама» Сталину – то, что происходило и происходит в РФ в последние 20 лет, а потому с памятью о нём всё вышло, как и предсказывал вождь за десять лет до смерти – то, что на его могилу будет нанесено много мусора, но ветер истории разбросает его.

По иронии истории, этот ветер стал усиливаться после разрушения детища Сталина – СССР, красной империи системного антикапитализма. Более того, начатое хрущёвцами и продолженное перестроечной и постперестроечной шантрапой «развенчание» вождя в различной форме – от газетных статей до чернухи ходульных антисоветских сериалов и якобы документальных фильмов на ТВ, выражающих только тупость и необразованность их авторов, ещё более усилило интерес и к Сталину, и к советскому опыту. Причём, как показывают опросы, со знаком «плюс» - до 90% опрошенных сожалеют о разрушении СССР. А Сталин – самая популярная историческая фигура! Причём, что очень важно, у молодых – одно «Послание» Захара Прилепина чего стоит! В немалой степени эти интерес и популярность – заслуга таких авторов, как Мартиросян, цель работы которого прямо противоположна таковой штатно-платных антисоветчиков и антисталинистов, разбивает её в пух и прах.

Вскрывая суть реальности 1941 г., демонстрируя преступные, независимо от того, были ли они результатом заговора или комбинации некомпетентности и шкурничества (Мартиросян аргументированно показывает первое), автор добивается эффекта, прямо противоположного тому, к которому стремились и стремятся хулители и враги советского прошлого – наши враги. Во-первых, своим анализом он развенчивает антисталинские мифы, которые играют огромную роль во всей антисоветской пропаганде и риторике. Во-вторых, его работа демонстрирует всю мощь советской системы, которая была способна противостоять не только вермахту – лучшей армии мира на тот момент, сорвать блицкриг и одержать победу, но и бездарно-преступным действиям военной верхушки, т.е. имела, скажем так, мощную «защиту от дурака». В-третьих, всем своим исследованием Мартиросян показывает мощь СССР, советского народа. В конце работы он пишет, что главная сила, сорвавшая заговор, – это народ, его патриотизм – русский, российский, советский, его вера в свою страну, его мужество. «22 июня» – это гимн советскому народу и советской системе. Что же касается Тимошенко и Жукова, вопрос таков: что важнее – правда истории, правда народа и системы или репутация отдельных лиц, серьёзные вопросы к которым делают её всё более и более сомнительной?

Post Scriptum.

В работе Мартиросяна приводится эпизод из воспоминаний М. Джиласа. Беседуя с ним в 1947 г., Сталин провёл рукой по карте мира, на которой СССР был обозначен красным цветом, и сказал: «Никогда они (англичане и американцы. – А.Ф.) не смирятся с тем, чтобы такое пространство было красным, – никогда, никогда». Как это часто с ним бывало, вождь оказался провидцем.

Смиримся ли мы с тем, что такое пространство перестало быть красным, – вот в чём вопрос.