Артем Ефимов о спохватившихся мирянах

Лет пять назад перипетии взаимоотношений церкви, государства и общества мало интересовали "прогрессивную общественность". Прогремевшие в 2007-2008 годах скандалы с письмом чукотского епископа Диомида о порче веры и с "пензенскими затворниками" оказались словно подвешены в воздухе: внутрицерковная борьба "правящих" прогосударственных умеренных консерваторов во главе с митрополитом, впоследствии патриархом Кириллом и ультраконсервативной "оппозицией" не была толком осмыслена светской журналистикой и публицистикой.

Полтора-два года назад этой темой тоже интересовались спорадически и как-то истерически - без осмысления, преимущественно с криками о "клерикализации" и о "сволочах церковных" (цитата из покойного академика Виталия Гинзбурга). Сейчас это кажется даже странным. 2010 год - время принятия закона о передаче церкви государственного имущества религиозного назначения - закона, сделавшего РПЦ одним из крупнейших собственников в стране, сопоставимого с РЖД и "Газпромом". Это было время, когда обсуждали введение в школах курса "Основ православной культуры", когда формировался институт военных священников. Это было время, когда церковь и "православная общественность" продавливали строительство за государственный счет типовых быстровозводимых церквей в каждом населенном пункте и в каждом микрорайоне каждого крупного города. Наконец, это было время суда над Андреем Ерофеевым и Юрием Самодуровым за выставку "Запретное искусство".

Была, конечно, и реакция на резкую активизацию РПЦ, были попытки противопоставить ползучей клерикализации секуляристское общественное движение. Были единодушные антиклерикальные выступления арт-сообщества и научного сообщества. Был фонд "Здравомыслие", размещавший на улицах билборды с текстом 14-й статьи Конституции (о светском характере российского государства) и скандаливший по поводу предоставления патриарху охраны ФСО, каковая ему по закону "О госохране" не положена (закон с тех пор поправили - теперь не придерешься). Но современные художники и ученые вообще не склонны к долгой кропотливой общественной деятельности - у них профессия другая. "Здравомысловцы" тоже быстро "перегорели". Никакого мощного секуляристского движения так и не возникло.

Церковь же за это время изрядно набралась сил. Кирилл, возглавивший РПЦ в декабре 2008 года (официально избран патриархом в январе 2009-го), много сделал для приведения в порядок своего обширного "хозяйства", установления в нем идейного единообразия (через систему церковного образования, книгоиздания, через систему квалификаций при занятии церковных должностей), привлек талантливых "пиарщиков" (в том числе главу синодального отдела по информационной деятельности Владимира Легойду - первого мирянина, достигшего таких карьерных высот в РПЦ). В судебных баталиях с Ерофеевым и Самодуровым выковалось мощное оружие, которым церковь и "православная общественность" в полной мере воспользовались, в частности, в деле против Pussy Riot.

Оружие это - документ, подготовленный под руководством Владимира Легойды и проректора Московской духовной академии протоиерея Павла Великанова и принятый архиерейским собором 2011 года, под названием "Отношение РПЦ к намеренному публичному богохульству и клевете в адрес церкви". По сути, это инструкция, как заставить светское государство выполнять функции церковной инквизиции.

Следите за руками. Богохульство этот документ определяет как оскорбительное или непочтительное действие, слово или намерение в отношении бога или святыни. Современное светское право, отмечается далее в документе, не считает богохульство наказуемым деянием. Однако нынешние законы защищают права, законные интересы и коллективные чувства социальных групп, выделенных, в частности, по признаку отношения к религии. Богохульство, пишут в документе, как оскорбление божества и его символов оскорбляет и тех, кто идентифицирует себя с этими символами, верующих. Так богохульство (грех, то есть то, чем светское право не интересуется) "конвертируется" в оскорбление религиозных чувств, наказуемое, по меньшей мере, по Кодексу об административных правонарушениях.

Тут церковники исходят из простой констатации: "Религия занимает важное место в частной и общественной жизни большинства людей".

На этом основании верующие выделяются в особую социальную группу, чьи права и законные интересы подлежат защите, причем эта группа объявляется большинством. Однако какая доля людей при принятии жизненных решений всерьез руководствуется религиозными соображениями? Какая доля людей всерьез готова пожертвовать чем-то существенным ради Русской православной церкви? Вот про этих людей можно говорить, что религия "занимает важное место в их частной и общественной жизни". Что они являются большинством - это еще, мягко говоря, надо доказать.

Право церкви говорить от имени всех этих людей неоспоримо в рамках церковной идеи соборности, коллективистской ментальности. Однако заметьте, как борьба с богохульством в исследуемом документе в результате одного ловкого передергивания превратилась в борьбу за права человека. Нарушение религиозного табу, совершенно нормальное с точки зрения светского права, перелицовывается в попрание прав и законных интересов неопределенного круга лиц. И для приведения в исполнение религиозного установления задействуются уже государственные силы. При все еще действующей 14-й статье Конституции, при светском характере государства.

Что исследуемый соборный документ предлагает делать с богохульниками и клеветниками? Помимо очевидных мер вроде публичного выражения недовольства церковь предполагает содействовать и благословлять мирян на бойкот, критику и публичные акции против грешников. Это то, что на экспрессивном языке называлось бы травлей. Также, разумеется, предусмотрено "обращение в установленном законом порядке к органам государственной власти для разрешения конфликта, а также для пресечения и наказания действий, направленных на осквернение религиозных символов и на оскорбление чувств верующих, если таковые носят противозаконный характер".

Для противодействия клеветникам документ рекомендует две статьи УК: если оклеветали конкретного представителя церкви или церковную организацию - 129-я (клевета), если же всех православных разом - 282-я (возбуждение религиозной вражды и унижение человеческого достоинства по признаку отношения к религии).

Кстати, 22 февраля 2012 года, на следующий день после "панк-молебна" Pussy Riot в храме Христа Спасителя, глава синодального отдела по взаимодействию церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин потребовал, чтобы статью "Оскорбление религиозных чувств" (часть 2 статьи 5.26 КоАП - штраф до 1 тысячи рублей) перенесли из Кодекса об административных правонарушениях в Уголовный кодекс. Идея пока так и не получила серьезного развития.

А для Pussy Riot подыскали другую уголовную статью - 213-ю (хулиганство). По этой статье было возбуждено, например, дело о разгроме толпой анархистов здания химкинской администрации 28 июля 2010 года; по ней же проходили некоторые обвиняемые по делу о беспорядках на Манежной площади в декабре 2010 года. О том, насколько абсурдно было инкриминировать ее Pussy Riot, неоднократно высказывались уже и юристы, и публицисты. Равно как и о том, как абсурдно было вменять девушкам надуманный христианофобский мотив вместо очевидного политического.

Как бы там ни было, теперь взаимоотношения церкви, государства и общества стали интересны всем, причем сразу до такой степени, что может показаться, будто других болезненных тем в России не осталось. Как обычно, случилось это в тот момент, когда все уже случилось и когда "фарш невозможно провернуть назад". "Прогрессивная общественность" слишком долго не хотела воспринимать церковь всерьез, не желала видеть в ней, извините за выражение, институт гражданского общества - ну да, странноватый, но где вы у нас нормальные видели? И теперь мы опять имеем новый фронт гражданского противостояния, спиливание крестов и прочий антицерковный вандализм - уже совершенно сознательно направленный на то, чтобы оскорбить православных. Обидчивость и мстительность церкви и "православной общественности" попросту неприличны для сообщества, претендующего на роль могущественной "тихой силы" в довольно истеричном русском социуме, для большинства, пусть и самопровозглашенного. И шаг навстречу теперь уже ни те, ни другие не сделают.

А мораль простая - надо, сограждане, друг другом интересоваться.