Эстафетные грабли: 93-й год и приговор Pussy Riot

В последние дни не один час своей жизни убила на болезненную борьбу с навязчивым желанием расфрендить одного ФБ-друга исключительно за его взгляды на ситуацию вокруг Pussy Riot. Не то чтобы мы близкие друзья, но радикальных расхождений во взглядах я никогда не замечала.

История эта не стоила бы упоминания, но в те же дни я увидела грустный пост еще одного друга. Он жаловался на ссору с соседом-приятелем накануне за ужином, а не в каком-то там ФБ. Они тоже говорили о Pussy Riot. В его случае ссора таки кончилась резким уходом соседа из гостей.

Не буду пересказывать детали разногласий, потому как не о них речь. Речь о страстях, в смысле об их накале.

Обе эти истории напомнили мне другое время — октябрь 1993 года.

Я отчетливо вспомнила, как тогда, объединенные было общим порывом к свободе августа 1991-го, многие люди из близкого окружения моей семьи оказались совершенно по разные стороны баррикад — воображаемых и даже настоящих. И именно тогда расхождения в политических взглядах приводили к вполне реальным разрывам отношений, частенько на много лет. Как ни странно, никакие иные, даже очень страшные и трагические события, происходившие в России между 1993-м и 2011-м (с его волной протестов против фальсификаций на выборах), и вот теперешним кошмаром, абсурдом, юридическим паноптикумом образца 2012 года, почти никого из тех, кто в 1993-м столь яростно рвал многолетние дружбы за Ельцина или Руцкого, не трогали. А если и трогали, то они об этом не распространялись. Добавлю, что драмы сии, по моим наблюдениям, разыгрывались между людьми от сорока и старше.

Я понимаю, что мои выкладки совершенно нерепрезентативны и ограниченны. Однако в моем маленьком мире сходство реакций пугает.

Я не знаю, насколько сопоставимыми по масштабу и последствиям окажутся события 1993 года и суд над Pussy Riot. И понимаю, что сейчас сравнение, наверное, выглядит бредовым. Но мы ведь не знаем, как все это будет выглядеть спустя десятилетия. А вот эмоциональные реакции удивительно схожи.

Тогда, в 1993 году, один мой близкий родственник, ему было 48, умудрился наговорить что-то на камеру, находясь на Тверской, в ночь, когда Юрий Лужков и прочие деятели призывали москвичей защитить страну от тех, кто засел в Белом доме.

Сознательно пишу отстраненно, хотя и сама была на Тверской в ту ночь. То, что он наговорил, попало в эфир глубокой ночью, но, как выяснилось, его увидели многие. Когда сей родственник появился на следующий день или через несколько дней в Консерватории, где работал, по его словам, половина коллег кланялась ему в пояс, а другая половина перестала с ним разговаривать. Знакомое ощущение? Нет?

Прошедшие годы также показали, что после того самого всплеска эмоций образца 1993 года многие из тех, что готовы были спорить до хрипоты о событиях октября 1993-го, сникли и вообще отстранились от политики. Отстранились настолько, что просто не заметили массы пугающих тенденций, которые, собственно, и привели нас в том числе и к Pussy Riot.

И вот вдруг я обнаруживаю себя и своих знакомых в некотором роде на месте своих родителей и их друзей 19 лет назад.

Мы что, действительно ничему не научились?

Надо сказать, что того ФБ-друга я не расфрендила. А он стерпел всяческие мои уколы и тоже на радикальные меры не пошел. То же касается и вышеупомянутых моих друзей. К счастью, оба они люди весьма благородные, умные и добрые, так что на следующее утро помирились.

Это, однако, не снимает проблемы. Неужели вместо того, чтобы двигаться вперед на волне протестов, которые столь живо напомнили, мне во всяком случае, август 1991-го, мы опять оставим своим детям грабли, теперь уже образца 2012 года, чтобы они еще лет через двадцать на них наступали?

Пожалуйста, не надо.

И нет, я не призываю никого забывать о безобразном лжесудебном процессе над тремя участницами Pussy Riot. И да, они должны быть на свободе. Но, пожалуйста, те из вас, кто считает приговор неправосудным, а уголовное дело незаконным, перестаньте уже копаться в тонких градациях того, кто и насколько был оскорблен или нет. Поберегите силы для чего-нибудь более важного.