Шевченко: креативный класс - это Голем

Последний день работы Петербургского экономического форума начался с панельной дискуссии на весьма оригинальную для такого мероприятия тему — реформы Петра Столыпина. Ведущие отечественные и западные эксперты и политологи обсуждали, применима ли для сегодняшней России экономическая политика премьер-министра Российской Империи начала XX века.

О том, чем Путин отличается от Столыпина, почему креативный класс не способен на революцию и в чем преимущество Кавказа перед другими регионами РФ, "Росбалту" рассказал один из участников дискуссии, публицист и телеведущий Максим Шевченко.

— Максим Леонардович, насколько, на ваш взгляд, ситуация в нынешней России схожа с той, что была в начале XXвека, когда Петр Столыпин занимал пост главы правительства Российской Империи? Возможно ли повторение 1917 года?

— В России исторически есть два способа формирования капитала: сила контроля и сила рынка. Как правило, между ними существует конкуренция. Данные силы контролируют огромные ресурсы и возможности производства ресурсов, но народ в этом не участвует. Народ — это то, с чего получают капитал. Состригают, как с овец. Столыпин как раз пытался сделать народ субъектом формирования капитала в России. Условно говоря, ввести новую массу акционеров. Объективно, он вступил в неразрешимый конфликт с системой контроля, которая тогда выражалась в аристократическо-бюрократической романовской монархии, и с новым капиталом, который формировался за счет вывоза денег и транснациональных отношений. Поэтому Столыпин погиб.

Сегодня эта проблема по-прежнему не решена. Народ все еще не является акционером и участником формирования капитала. Он зависит либо от власти, либо от спекулятивного формата. Поэтому формируется псевдонарод под названием "креативный класс". Это некая искусственно созданная прослойка, которая может быть очень легко заменена. Сейчас говорят об уникальности креативного класса, но я утверждаю, что это не так. Его можно снять с доски любым способом — большевистским, не большевистским. И создать какой-нибудь новый подобный социальный класс в течение лет десяти. Это достаточно легко сделать с помощью инвестиций в сферу образования и социальной модернизации.

Но народ, который привязан к труду, к средствам производства, по-прежнему является в той или иной форме крепостным. Причем его сильно поубавилось по сравнению с концом XIX — началом XX века. Прошлый век просто выбил и уничтожил основную базу формирования народа — крестьянство, земельную базу. Поэтому я не знаю, какими ресурсами, повторяя модели управления начала XX века, будет располагать современная власть. Революция тогда была возможна только потому, что война, развитие капитализма и столыпинские реформы сдвинули огромные массы людей, оторвав их от средств производства и сделав их свободными. Не пролетариями, но свободными. А еще война и царское правительство их вооружили. Сегодня нет такой массы людей, и революция по этому принципу в России невозможна.

— Но ведь в ближайшее время может случиться большая война? Конечно, не так близко от нас, как в прошлом веке, но, например, на Ближнем Востоке, что тоже не так далеко от России...

— Сама по себе война не является способом создания революционной ситуации.

Ни балканская война, ни война с Наполеноном никаких революций не создали. Революция возникает при соблюдении определенных условий. А война просто является толчком. Кроме того, креативный класс не является классом революционным. Он производит радикалов, которые действуют подобно Ульрике Майнхоф, Желябову или Софье Перовской в свободном пространстве, пространстве идей и так называемого прямого действия, но не имеют отношения к большим массам.

Контроль над большими массами могли сформировать только люди, вооруженные ленинской методологией. Ленин опирался не на умозрительные построения Карла Маркса, а на анализ принципов формирования капитала и формирования стоимости в России. Это позволило Ленину в критический момент летом 1917 года привлечь на свою сторону участников крестьянского съезда и фактически крестьян. Большевизация советов пошла именно потому, что Ленин стал выдвигать радикальные лозунги, в то время как временное правительство боролось за некий экономизм, за принцип контроля над формированием капитала и стоимости. Ленин же начал напрямую апеллировать к народу.

— То есть здесь главную роль сыграла личность Ленина?

— Не личность, а научный анализ. И Ленин, и Столыпин действовали примерно в одном направлении. Только Столыпин хотел не революции, а коренного изменения России. Если бы его реформы были доведены до конца, то в России бы возникло огромное количество граждан, у которых гражданство обусловлено не просто тем, что им по ушам "поездили", и они прочитали Конституцию, а тем, что у каждого есть экономическая база для своего гражданства. Как в Америке, где общество крепкое именно потому, что большая часть американцев опирается на землю как способ поддержки своей кредитоспособности. Столыпин хотел того же, но сделать это ему не позволили царское правительство и нарождающийся в России спекулятивный капитал. Он попал между ними, как между молотом и наковальней, и был уничтожен. Но он был великим человеком, и его смерть была трагедией для России.

— Сегодня в России есть люди, сравнимые по масштабу со Столыпиным?

— Таких людей нет. Путин пытается играть его роль. Он хочет соединить своими реформами две конкурирующие силы, условно назовем их силами управления и рынка, в бюрократически-либеральном государстве. Но это опять приводит к формированию узкого слоя элиты, которая контролирует формирование капитала, а народ, который унижен, истреблен, деградировал, не имеет уже никакого отношения к земле и даже надежды на эту землю (более того, ему эта земля уже и не нужна не для чего, кроме как дачу построить) — он опять в этом не участвует.

А отсюда, между прочим, возникает проблема с Кавказом и национальными окраинами. Потому что Кавказ является едва ли не единственной территорией в России, где люди связаны с землей. Парадоксально, но Кавказ играет пусть и микроскопическую, но все же роль того народа, который в диалоге с властью или рыночным спекулятивным капиталом может опираться на свой собственный ресурс. А на что может опираться городской креативный класс, когда он получает зарплату или у бюрократии или корпораций. Он зависит от инвестиций. Перечислят ему сегодня деньги или не перечислят? Черный нал или серый нал? Это же Големы. Социальные и политические Големы.