Школа для дураков

Телесериал «Школа», запущенный на Первом канале в первый же день после каникул, взорвал посленовогоднюю тишину. Бенефисом автора сериала - молодого режиссера Валерии Гай-Германики - обернулся первый же уик-энд: в четверг (после демонстрации четырех стартовых серий) обсуждению «Школы» посвятили выпуск еженедельной программы «Судите сами», а в пятницу, в рамках «Закрытого показа», показали и обсудили «полный метр» Гай-Германики - премированную за рубежом игровую картину «Все умрут, а я останусь». Осталось только прокрутить по Первому «Девочек» - дебютный документальный фильм режиссера, но и за этим, думается, дело не станет.

Вопрос о том, являются ли уже прозвучавшие призывы запретить показ «Школы» аутентично-спонтанными или же они входят неотъемлемой частью в PR-кампанию шестидесятисерийного (!) телефильма, остается открытым; скорее всего, имеет место и то, и другое; но интерес к сериалу - как минимум со стороны СМИ - эта «угроза, которая сильнее исполнения», несомненно, подогревает. Хотя вряд ли кто-нибудь может запретить Первому что-нибудь такое, чего он не запретил сам себе заранее; во всяком случае, число таких людей можно пересчитать по пальцам одной руки - и прибегать к «последнему доводу королей» они наверняка не станут.

Сериал (он, кстати, еще не доснят) может убрать только руководство канала - и только под давлением общественного мнения, - но как раз общество-то никакого единства не демонстрирует: одни утверждают, что «Школа» - это глоток правды, пусть и отвратительной правды; другие, что это - ведро тошнотворной лжи; правы, в общем-то, и те, и другие.

Для сравнения отмечу, что уже полвека в мире ведутся исследования на тему о том, приумножают ли фильмы, допустим, о маньяках число маньяков в действительности (превращая латентных преступников в подлинных извергов и убийц) или же, напротив, позволяют им «разрядиться» и таким образом канализируют их агрессию. И результаты таких исследований распределяются чуть ли не строго поровну.

И всё же, на мой взгляд, запуск этого сериала и размещение его на Первом в «двойной прайм-тайм» - серьезная ошибка, причем как эстетическая, так и этическая.

Дебютные «Девочки» Гай-Германики были и впрямь хороши: они дышали пугающей свежестью, они будоражили. Игровая картина «Все умрут, а я останусь» также снискала свои награды вполне заслуженно: уже не совсем честная (кино есть кино), она держалась на сумасшедшем ритме, который удачно «рифмовался» с объективно столь же сумасшедшими (хотя внешне и «списанными с самой жизни») словами и поступками юных героинь фильма; к тому же, действие укладывалось практически в один день и разворачивалось по законам динамичного (и, кстати, традиционного) сюжета о грехопадении.

Отсутствие какой бы то ни было назидательности, равно как и демонстративный отказ от какого бы то ни было эмоционального «утепления», воспринимались здесь как осознанный - и удачный - минус-прием.

Но у сериала другой формат. Здесь ничего не происходит; по меньшей мере, ничего значительного. Здесь показ «свинцовой мерзости жизни» воспринимается как самоцель. Хуже того, он воспринимается как неправда.

На Западе существует целый поджанр: фильмы и сериалы о том, как «остаться в живых» в средней школе (правда, в основном - в школе-интернате). Однако такой поджанр «по умолчанию» подразумевает, что «выжить» в школе все-таки можно; более того, абсолютное большинство «выживает», хотя многим и впрямь приходится там ой как непросто.

Прославленного Грэма Грина двое одноклассников (по школе, директором которой, между прочим, был отец будущего писателя) довели до попытки самоубийства, после чего он лечился у психоаналитика, а доучивался экстерном. Долгие годы мечтал он о встрече со школьными обидчиками, помышлял даже об убийстве, - а встретившись, наконец, с одним из них (где-то в Африке), не без удовольствия выпил с ним пива. Жизнь, конечно, жесткая штука, - и школьная жизнь в том числе, - и все же, прав гамлетовский Горацио, на некоторые вещи не стоит смотреть чересчур пристально.

Меж тем, формат сериала - да еще заточенного под внешнее правдоподобие - это взгляд именно что чересчур пристальный.

Кроме того, у Первого канала - необщее, но весьма выразительное лицо: он или пропагандирует (в леонтьевском, условно говоря, стиле) и рекламирует, или утешает. И утешает он сериальной прежде всего продукцией.

А поскольку «Школа» явно не утешает, то получается (пусть и невольно), что она пропагандирует и рекламирует стиль жизни, уже известный телезрителю по «Дому-2».

И стиль, кстати говоря, столь же выморочный, столь же напускной, столь же искусственный.