О допустимости недопустимой революции

События сменяют друг друга со скоростью калейдоскопа, и вряд ли стоит стараться успеть с интерпретацией того, что уже устареет завтра. Важно, что за довольно короткий путь мы проделали огромный путь от саркастической пробы на вкус слова «революция», до допустимости выражения «только бы не революция» и, наконец, дошли до вопроса «революция началась?»

Во всяком случае революционная ситуация налицо: верхи, очевидно, не могут управлять по старому и, собственно, не очень-то управляют. Поскольку нельзя считать управлением единственно распределение нефтегазового дохода, когда национальная валюта падает ровно след в след за нефтяными котировками, день в день, минута в минуту. Где, спрашивается, все остальное?!

Да и есть ли она «власть»?

Одна из интуиций Глеба Олеговича Павловского в Фейсбуке: «Все в Москве говорят "власть, власть... сакральная, сакральная..." А где власть? Сколько живу в Москве, не встречал никакой власти. Зато всюду различимы Неизвестные. Неизвестные напали, Неназываемые прокомментировали, Неизвестные обстреляли... Это которая власть по счёту? И почём услуги Неизвестных обходятся первой, второй и третьей властям, чем рассчитываются - неужто сакральностью? (*не забыть спросить в Открытом правительстве)»

А низы - не хотят.

То, что не хотят, опять с очевидностью продемонстрировал нам день народного единства. Народ оказался зримо един в своем недоверии к сформированной после 4 декабря власти. Не замечать этого просто нельзя. 12 июня был реальный вотум недоверия.

И пусть нам говорят, что сто тысяч, двести тысяч, полмиллиона недовольных москвичей, миллион, не показатель по отношению ко всей остальной лояльной России, якобы проголосовавшей за «Единую Россию» и ее лидеров. На самом деле, маршем всегда выходит обычно лишь политический авангард. Но выходит как делегат, за которым подразумеваются массы. А за партией власти не выходит никто.

Без взятки, очевидно, не выйдет никто. Без того, чтобы их привезли на бюджетном автобусе, никто не придет и не потратит свой четвертной на метро. Без шантажа увольнения... на площадях останется пугающая пустота, поскольку «за власть жуликов и воров» не голосует потревоженная совесть. Вообще нет никаких оснований предполагать, что за «партией власти» вообще кто-то есть и что это не один лишь миф о «путинском большинстве», опять же тиражируемый парочкой «спецпропагандонов» за бюджетные деньги.

Проблема в другом, что гораздо серьезней.

Этой «власти», даже висящей в воздухе, по-прежнему некуда падать. Если Россия довольно часто переживала политические сломы, к ним по большому счету привыкла, то такого, который грядет, она еще она не видела.

Царь в 17-ом году искренне верил в свою миссию, и, когда начал в ней сомневаться, его сместили, он не сопротивлялся.

Царя выпирали Дума и петроградский Исполком.

КПСС в 85-91 гг. была самозагипнотизирована собственными правилами поведения, собственным административно-командным порядком. Вне последнего ее инициатива была подавлена, и ее выпирали новая Россия, новая российская администрация и Советы. К тому же нашелся лидер внутри системы - Борис Ельцин.

А вот власти путинской России некуда падать. Ее никто не подпирает и она ни в чем не сомневается, поскольку у нее атрофирован орган сомнения. Путин - заложник своего окружения, которое не контролирует (чтобы не быть контролируемым им) и которое само тихо сходит с ума. Как Бастрыкин. Как тот же Сидякин.

(Есть, кстати, версия, что политический кризис 6 мая-12 июня есть тупо результат спецоперации Следственного комитета по отводу удара от своего главы. Задумка такая: пока идет как бы революция, принимающая немирный характер, и парламент как бы принимает закон «о чрезвычайном положении», все как бы забывают о нарастающей - за пятнадцать лет!- фашизации силовых структур.)

Режим не делает ставку на определенную мораль, определенную идеологию. Правила и закон для него пустой звук, и в этом залог его устойчивости. Что обуславливает недавний пессимизм коллеги Шушарина:

«А самое главное (о чем стоит поговорить отдельно и подробно), то, что позволяет заключить, что нынешний режим - это всерьез и надолго, это создание механизмов межгенерационной преемственности. "Молодая гвардия" и "Наши" - это лишь его незначительная часть. Новое поколение в массе своей приняло новую свободу - от демократических принципов и ценностей, от условностей морали и даже приличий...»

Но «всерьез и надолго» ли - об этом стоит подумать. К тому же делая поправку на то, что такое «всерьез и надолго» в условиях ускоряющейся истории?

Мы уже свыклись с мыслью о возможности революции, довольно быстро освоили жанр политических манифестов, мы уже собираем подписи за фантастический референдум или же в сюрреалистический Конституционный суд , принюхиваемся друг к другу на маршах миллионов. Уже из-под асфальта и из засохшей каменной почвы снова пробиваются красные знамена, «Вся власть Советам» и «Фабрики рабочим!» Уже подросло поколение молодых людей, которое, во-первых, убедилось, что в существующей системе у них нет шансов на продвижение по социальной лестнице, зато появилась романтика борьбы за «правое дело», сулящееся по крайней мере удовлетворение потребности в самореализации. Нам еще предстоит пройти стадию политических клубов, комитетов, массовых организаций и, возможно, в очень скором времени в лаве элитного раскола кристаллизуется Ельцин-2.

Как скоро? Как только история истончит «всерьез и надолго».