Андрей Бильжо: контрольная прогулка

В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора, Я поведу тебя... 

Сестры у меня никогда не было. А медсестры ещё нет. Никто меня не повёл. Я сам пошёл со двора. Один. Но уже потом встретил много братьев и сестёр по духу. 

Кто бы что ни говорил, но эта «контрольная прогулка» была, как ни крути, протестной. Мирной. Очень мирной, но — протестной. Пусть, в какой-то степени, этот протест был школьным и, может быть даже, инфантильным. Но протестом, черт возьми. 

Ибо вовсе не ясно было, действительно — можно ли собираться гражданам в большом количестве, говорить между собой, подходить друг к другу и подписывать друг у друга что-то, книги, листочки бумаги и т. д. И давать друг другу какие-то листочки, книги, брошюры и т.д. 

Не хочется уже в сотый раз повторять или напоминать, что в день инаугурации президента все улицы и переулки в центре были перекрыты даже для пешеходов. Подчеркиваю: пешеходов. Т. е. гуляющих граждан. 

Гражданка вышла из дома в магазин, а обратно гражданку домой не пустили. Было утро. Гражданка села в кафе съесть сырники и выпить чаю, дождаться, когда же её пустят домой. А её столик с сырниками мужчины в камуфляже опрокинули, и её, гражданку, без белой ленточки, на асфальт положили. А она, гражданка, выкрикивала слова протеста: «Сырники! Где мои сырники!». Это я рассказываю со слов очевидца с заломленными руками — и, всё-таки, потом со сломанной кистью руки, — главного редактора Граней.ру Владимира Корсунского. 

Так что прогулка прогулкой, а протест сидел у каждого гражданина прогуливающегося внутри. Это протест против хамства, наглости и цинизма. И против слов образованного, спокойного и обаятельного гражданина Пескова про то, что надо было «печень размазать по асфальту». Эти слова уж точно как-то не укладываются в лексикон человека образованного и не раз, наверное, употреблявшего печень фуа-гра. Здесь какая-то сшибка получается. Здесь что-то не та эстетика. 

А прогулка была мирной, доброй, добродушной и весёлой. И лёгкой. 

И полиция милицейская была просто доброжелательной, просто какой-то душкой.

Нет-нет, не от слова «душить». 

И трогателен был полицейский милиционер, в мегафон предупреждающий граждан около кинозала Пушкинский, что, мол, «осторожно, ступеньки...
осторожно, ступеньки... осторожно, ступеньки...». 

И без просьб граждан полицейские милиционеры перекрывали движение. 

И полицейских милиционеров было мало. Даже очень мало. А ОМОНа не было и вовсе. Лишь на Мясницкой между автобусов с надписью «Полиция» — 5 человек в форме судорожно курили, не понимая, что происходит. 

А машины ехали и сигналили, то ли в знак поддержки, то ли наоборот. 

И я подписывал какие-то бумажки, и книги, и отвечал на массу вопросов — простых и очень, и очень сложных. 

И несколько раз меня перепутали с Борисом Акуниным. Но, слава богу, ни разу не перепутали с Розенбаумом. Потому что публика была с высоким уровнем внешней дифференциации. С Розенбаумом, если кому интересно, меня путают дети, пьяные и не очень далёкие граждане с низким уровнем внешней дифференциации. То есть те, для кого люди внешне похож друг на друга. По типу, один нос, два глаза, два уха, две губы. А здесь — оба лысые, в очках и с усами. Им точно легко запутаться. Форма носа (и других выдающихся мест), а так же рост и другие индивидуальные признаки этими людьми не просчитываются. Здесь, на прогулке, таких, слава богу, не было. 

А вот теперь вопрос поважнее. Выходит, власть думала-думала, и решила разрешить, судя по всему, — а пусть, мол, гуляет. То есть, могла разрешить, а могла ведь и не разрешить. Пусть, мол, протестуют. Пусть делают, что хотят. Мол, толку-то ноль. Сделаем вид, что мы добрые. Мы ж всё равно будем поступать по своему. Типа, собака лает — ветер уносит. 

Глухой — рыбаку: «Ты куда?». Человек с удочкой: «Я — на рыбалку». Глухой: «А... А я думал, ты на рыбалку». 

Вот такой диалог получается с властью. 

Будьте здоровы и держите себя в руках.