Европейская модель миграционной политики не для России

России непригодна европейская модель миграционной политики.

Одним из следствий экономического роста нулевых стал массовый приток мигрантов в российские города. Всего за предыдущее десятилетие иностранцам было выдано около 10 млн разрешений на работу. Однако к таким масштабам миграции оказались во многом не готовы ни власти, ни коренное население, ни сами мигранты. Бесконтрольная возможность въезда в крупные российские города, низкий уровень образования, а потому слабая социальная адаптивность и вынужденный спрос таких мигрантов на поддержку национальной общины сделали мигрантов удобной питательной средой для криминала. Всплеск этнической преступности, волнения на межнациональной почве, протесты против строительства мечетей в крупнейших мегаполисах превратили проблемы в сфере миграции в одну из наиболее острых тем общественно-политической жизни. В этой связи чрезвычайно актуальным является вопрос о выработке эффективной модели иммиграционной политики.

Россия является не первой страной, столкнувшейся с масштабным наплывом мигрантов. Многие развитые страны находятся в поиске оптимальной стратегии долгосрочной адаптации мигрантов, приехавших из недемократических государств, к жизни в обществе с доминированием Rule of Law. Глубокая дезадаптация иммигрантов зачастую ведет к проблемам с законом у последних и даже к массовым беспорядкам, как это было во Франции в 2005г. и в Англии в 2011г. Нежелание прибывающих в Европу мигрантов адаптироваться к жизни в государстве с долгой историей правовой демократии полностью противоположно осознанному выбору эмигрировавших в США в XIX-м - начале XX вв. Последние четко осознавали причины своего вынужденного отъезда с родины, признавали безусловное превосходство законов и порядков принимающей страны, испытывали к этой стране уважение или, по крайней мере, были ей лояльны. Какие факторы способствовали выбору столь различных моделей поведения иммигрантов?
Выбор стратегии иммиграции и адаптации можно представить в виде пошаговой игры. Первый шаг делает принимающее государство, выбирая между следующими стратегиями. В рамках первой из них - стратегии дискреционных процедур (предоставление политического убежища) или случайного отбора (розыгрыш «грин-кард») - государство не устанавливает четких критериев, которые бы сделали процедуру предсказуемой для потенциального иммигранта. В случае удачи счастливчик почти не нуждается в реальной адаптации и может пожизненно эксплуатировать предрассудки мультикультурализма для получения социального пособия. Поскольку политическое убежище, как правило, предоставляется по этническому или религиозному признаку, следствием реализации подобной стратегии становится появление в странах-реципиентах общин выходцев из слаборазвитых стран, управляемых по праву силы, с присущей им системой общественных отношений. Ситуация ухудшается, если полиция и власти не вмешиваются в насильственные конфликты внутри кварталов, населенных мигрантами.

Вторая стратегия основана на принципах селективной, формальной и предсказуемой процедуры иммиграции и дальнейшей ассимиляции (прежде всего правовой, а не культурно-бытовой). Такая стратегия по идеологическим соображениям исключает неявное делегирование государственных полномочий неформальным и зачастую криминальным этническим структурам. Первая стратегия выбрана большинством европейских стран, промежуточная (со случайным выбором) - США, вторая применяется в Канаде и Австралии. После того, как государство осуществило свой выбор, ход за потенциальным мигрантом. Он может выбрать трудоемкую стратегию адаптации, с тем, чтобы в долгосрочной перспективе реализовать возможности новой родины для процветания своей семьи, или же может переложить ответственность за свое пропитание на третьих лиц. Это вполне реальная опция в условиях, когда многие государства полны решимости перераспределять в пользу «новых граждан» средства, заработанные экономически активным населением. В результате иммигранты, присоединившись к этнической общине, могут эффективно лоббировать свои интересы посредством коллективных действий и извлекать ренту из бюджета государства всеобщего благосостояния, вместо того чтобы искать работу и изучать язык.

При произвольном принятии решения о предоставлении права на жительство (не предоставлять его или предоставлять вместе с щедрым пакетом не заработанных иммигрантом благ) стратегия отказа иммигранта от трудоемкого процесса адаптации является единственно рациональной.

Следующий шаг - решение иммигранта сохранить свою «культурную самобытность», кооперироваться с себе подобными с целью извлечения ренты из бюджета. После этого решение иммигранта, привязанного к традиционной общине страны Rule of Force (т.е. управляемой не по закону, а по праву силы), применять насилие для давления на принявшее его государство выглядит естественным и вполне рациональным продолжением выбранного пути. Как правило, если не заходить слишком далеко, такая линия поведения достаточно безопасна и в то же время позволяет поддерживать высокий статус внутри своей общины. При этом возможности дискреционного принятия решений являются мощным фактором поощрения чиновниками заведомо паразитической миграции: так 17,5 млрд. евро, ежегодно выделяемых Европейской комиссией на «интеграцию цыган» - серьезный стимул для евро-бюрократов не способствовать реальной интеграции, а регулярно воспроизводить проблему.

Международный опыт доказал эффективность селективной модели миграционной политики. Например, в Канаде в результате осуществления такой политики интересы иммигрантов достаточно быстро становятся мало отличимыми от интересов местных жителей. Не в последнюю очередь это связано с фактической политикой имущественного ценза, в рамках которой ключевым фактором предоставления гражданства становится приобретение недвижимости в Канаде, т.е. иммигрант не только оказывается изначально способным что-то заработать, но и предстает в положении человека, которому есть что терять.

Если же местные граждане воспринимаются как люди обязанные снабжать носителя другой религии и культуры деньгами и закрывать глаза на его «шалости», ситуация становится такой, какая все чаще наблюдается в крупных городах Западной Европы. «Обязанность» может проистекать из уверенности чиновных мультикультуралистов в культурном превосходстве Востока. А может быть и противоположной: местные - ответственны и трудолюбивы, а потому обязаны позаботиться о плохо вменяемых и, соответственно, ненаказуемых, как малолетние дети, мигрантах, нуждающихся в постоянной опеке заботливого государства. В России мотивы чиновников могут быть коррупционными (поборы с безответных мигрантов).

От наплыва «гордых» своей культурой и религией иммигрантов страдает качество такого общественного блага, как правовой порядок, снижается уровень защищенности частной собственности. Поскольку качество плохо адаптированных мигрантов даже как работников сомнительно, ситуацию на рынке труда они улучшают значительно меньше, чем это принято полагать. Зато долгосрочные социальные обязательства увеличивают, обременяя работающее местное население. Последнее побуждается продавать упавшее в цене жилье и переезжать в районы, менее насыщенные мигрантами, или даже эмигрировать в другие страны.

Какие уроки из этого опыта следовало извлечь России? В будущем важнейшим приоритетом должно стать снижение напряженности в области межэтнических отношений. Достижению этой цели могли бы способствовать следующие меры. Во-первых, введение визового режима и заключение соглашений о реадмиссии (приеме обратно на свою территорию) нелегальных мигрантов со странами Средней Азии. Во-вторых, предоставление преимущества при получении гражданства для лиц, инвестирующих средства в экономику России в сумме от 20 млн рублей, а также для лиц, имеющих необходимые стране профессию и уровень квалификации согласно перечню необходимых профессий, который обновляется каждый год по результатам исследований рынка труда. В-третьих, внедрение временных рабочих виз, количество которых ежегодно бы определялось исходя из прогноза социально-экономического развития и с учетом заявок потенциальных работодателей. В-четвертых, стимулирование оформления официальных трудовых отношений с иностранной рабочей силой, что будет способствовать выравниванию конкурентных условий между мигрантами и гражданами РФ. В-пятых, обязательное прохождение мигрантами обследования в специальных медицинских центрах России на предмет выявления заболеваний ВИЧ, туберкулеза и наркомании. Наконец, в-шестых, введение обязательных экзаменов на знание русского языка для потенциальных мигрантов. Реализация этих мер стала бы важным шагом в борьбе с антисоциальными условиями жизни мигрантов и этнической преступностью.