Единство русского народа

Я езжу на работу в трамвае. Потому что стар, потому что плохое зрение, и я не хочу стать причиной чьей-то смерти на дороге.

Все мои машины в прошлом. А в настоящем - общественный транспорт, если вы понимаете, о чем я. Это такой изощренный способ коллективной пытки - трамвай в России. Потому что вся мерзость и неустроенность нашего бытия сосредоточена возле трамвайных путей. Когда ты едешь на своей машине, ты все это видишь, конечно, и справа, и слева, но проезжаешь, не задерживая внимания, некогда! Трамвай - совсем другое дело. Сквозь обшарпанные стекла сорокалетнего вагона ты видишь всю неприглядность старушки России, как будто заглядываешь ей под подол. В тех местах, где проезжает трамвай, как-то особенно мусорно, грязно и тускло. Это тот самый трамвай, на котором сорок лет назад я ездил в музыкальную школу. Не такой же, а именно этот самый. Он и тогда был не особенно новым.

А наблюдения за пассажирами - это просто бесценный опыт для понимания российского бытия, не киношного, не телевизионного, не открыточного, а вот так, вживую - реальное 4D, когда ты не только видишь это все в объеме, но тебя пихают вместе со всеми, ты трясешься на рельсах в такт с вагоном и переживаешь все опасности такого тесного общения.

Они все разные, разные настолько, что кажется это люди из разных миров, и нет между ними ничего общего. Пролетарий замухрыжного вида с блаженной улыбкой после «стаканчика с устатку» на тупом небритом лице, девки с отвратительными голыми пупками, из которых торчат всякие колечки, они хохочут и матерятся, не обращая внимания на остальных, ухоженный мужчина средних лет, он сидит твердо и прямо, всем своим видом доказывая своё право на это место. Рядом стоит потрясучая бабка, ветеран пионерии и комсомола, но он ей не уступит место, только по приговору суда, это ЕГО место. Другие в такой ситуации трусливо отворачиваются к окну, закрывают глаза, изображая усталую дрёму после тяжелого трудового дня, а он просто сидит и прямо и открыто смотрит всем в глаза. Изящно одетая дама, довольно красивая, уверенная в себе, крепко держится за поручень, стараясь сохранить равновесие в такой непростой ситуации, когда трамвай то резко дергает вперед, то так же резко тормозит, и вот такая езда как ни странно нисколько не мешает грузной бабе-водителю считать себя суперпрофессионалом в своем деле. Особенно когда кто-то на дороге замешкается или застрянет, а дверь водительской кабины ездит взад-вперед и оттуда слышен такой мат в адрес виновника, что половина вагона в растерянности молчит, оторопело оглядываясь друг на друга, а вторая половина радостно улыбается, испытывая острое чувство домашнего тепла, как в родной курилке на заводе «Прогресс».

Далее стоит некое существо неопределенного возраста и пола, бормоча себе под нос какую-то считалочку, целиком состоящую из шипящих звуков, а на неё боязливо оглядывается очень юная барышня со скрипкой в футляре, а следом за ней - откормленный молодой кабан, громко говорящий по телефону, и старательно проговаривает бесцветные, затертые матерные слова в персональный адрес абонента. А на той стороне стоит удивительно красивая девушка, и как будто ореол вокруг неё, и невольно глаза снова и снова возвращаются к ней и тут же торопливо убегают, - неловко так пристально рассматривать незнакомого человека.... А потом опять смотрят на неё. Но вот она выходит на остановке, неумело проталкиваясь сквозь немытые тела и нечистые уста, и вагон пустеет, как будто душа покинула его, и теперь он - только груда ржавого железа, набитая таким же ржавым человеческим материалом.

Благообразная пенсионерка со следами еще недавней красоты на лице, опрятная, с аккуратной прической и макияжем, роется в сумочке в поисках проездного билета и как маятник дергается синхронно с трамваем то вперед, то назад с растерянным видом. Потому что впереди неё стоит неухоженный вонючий дед в затертом костюме и скрюченной рукой крепко держится за ручку сидения. А на сидениях - серая, безликая, равнодушная толпа, заводской планктон, прочно оккупировавший все сидячие места еще на конечной остановке возле завода.

Поднять их оттуда можно, только если кто-нибудь крикнет диким голосом «Аллах акбар!». Тогда они, толкая друг друга, ринутся к дверям и заблокируют их намертво в неистовом желании вырваться наружу, и тем самым хоть на немного продлить свою пустую, никчемную жизнь.

И вот все эти пассажиры, несмотря на такие различия между собой, и физические, и социальные, и интеллектуальные поразительно едины между собой только в одном, и вы думаете в чем? Ну, то, что они вместе едут в одну сторону, это понятно, да не в этом дело. Стопроцентное сходство в их действиях проявляется, когда они выходят из трамвая. Или входят в него. Вот, вышло на «Ставропольской» семь человек - и семь билетиков полетело по ветру, туда же полетели фантики от конфет и жвачек, шелуха от семечек, пустые сигаретные пачки. А вошло восемь человек, из них шестеро курящих - и шесть недокуренных сигарет полетели под рельсы, три пустые пивные бутылки - под ноги прохожим, а от двух некурящих подарок - обертка от шоколадки и какой-то листок из блокнота.

На замызганной остановке, на лавку которой не всякий БОМЖ рискнет сесть, имеется какая-то урна - грязная, маленькая, вечно забитая доверху. Но даже если бы там стояла большая, чистая и пустая урна - результат был бы тот же. Эти люди никогда не будут делать два лишних шага до урны, никогда их глаза не будут искать специальное место для мусора, рука их не удержит лишних несколько секунд ненужную вещь в руке. Так не делали их родители, их бабушки-дедушки, и так не делают они. И они расстаются со ставшей, к примеру, ненужной бумажкой в том самом месте, где впервые осознали её ненужность. Эта вековая драма неизбывного свинства зиждется на титаническом, глобальном равнодушии к другим через равнодушие к себе. Это осознание потерянности, неудачности жизни сопровождает любое поколение россиян. Жизнь не удалась, и она не станет лучше, кидай ты мусор в урну или мимо неё, причесывайся и гладь одежду, или ходи мятый и немытый, говори людям через силу вежливые слова, или те, что ближе к душе, улыбайся чужим людям, или смотри на них волком.

И все чаще теперь вижу я слово Россия переделанным в этакое рабоче-босяцкое с юмором - Рассея. И соответственно, люди не россияне, а рассеяне. А ведь и правда же! Такими ведь и видят нас в будущем - рассеянными по всему лику земли, россиянами в рассеянии.

Ну, не могут люди жить вместе - не получается, грязь, нищета, невежество. Надо расходиться, искать других партнеров - с деньгами, с положением, с вековой привычкой умываться по утрам, а то так и укоренилось у нас это слово «УТРО» как способ приводить себя в порядок после сна - утираться, рукавом ли, подолом ли.

Давайте что-ли рассеемся по всему миру, где люди, выходя из дома, не вытряхивают карманы от семечек на тротуар, а если кто бросит бумажку на землю - тому в Европе неподъёмный штраф, в Америке общественные работы, а в Африке - в зубы, чтоб неповадно было.

А то они (писать «мы с вами» просто рука не поднимается) похожи на некую группировку, живущую в огромной квартире, никогда её не убирающую, вонючую, страшную, с облезлыми стенами, черным от грязи полом, жутким долгом по квартплате, разбитой входной дверью, через которую вонь распространяется по всему подъезду. Туда же летят вечная ругань, ссоры из-за места у окна и пьяный рёв.

На все претензии остальных жильцов они очень неадекватно реагируют. Если удалить нецензурные слова, смысл сводится к следующему: это наша квартира, как хотим, так и живем, а кому не нравится.... И тащат ближе к дверям железные пруты из арматуры.

И вот когда примут решение о выселении этой оравы и передаче всей квартиры в правильные руки, они поднимут рев на весь мир, срочно выучат непонятные слова: суверенитет, глобализация и пр.

Да будет поздно, поверьте человеку, ни разу в жизни не бросившему бумажку на улице и не кинувшему трамвайный билет мимо урны.

Даниил К.