Андрей Колесников: мы - нация без истории

Как в миллионах представителей тюркоязычных народов сидит ген Чингисхана, так и из нашей генно-культурной памяти никак не выветрится Сталин. Все слова о нем уже сказаны, все книги написаны, но огламуренная публика катается на коньках по Красной площади в 20 метрах от забальзамированной мумии и праха вождей, замурованных в Кремлевской стене, а инициативные молодые (что характерно) люди в рамках инициативы «снизу» собираются запускать к Дню Победы «сталинобусы» — автобусы с изображением тирана. По сути дела — это этакое «народное IPO»: Сталина выставляют на продажу, граждане вносят деньги, и на вырученные суммы осуществляется акция в жанре «по улицам слона водили», то есть автобусы с Иосифом Виссарионовичем возили.

Почему такое в принципе возможно — и юридически, и политически, и этически?

До сих пор у нас не определена граница допустимого. Сталинисты-неофиты кричат: нас лишают истории! Антисталинисты обычно до кучи еще борются с наследниками Сталина, считая таковым, например, Путина. Но никто никого не лишает истории. Наоборот, антисталинистская линия пытается вернуть нации историю, как возвращал ее «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына или обнародование архивных материалов по Катыни. А гордиться Сталиным — это уж глубоко личное дело, как религия: каждый сходит с ума по-своему.

В том-то и дело, что Сталин, несмотря на формализованный еще в 1950-х годах процесс реабилитации жертв репрессий, юридически не приравнивается, например, к его визави Гитлеру. Банальное, но требующее упоминания в контексте разговора: попробуйте пустить по Берлину, например, 100-й автобус, идущий от Курфюрстендамм к Бранденбургским воротам, с изображением на нем Гитлера.

Это юридически недопустимо. Это политически недопустимо. Это морально недопустимо. А у нас «сталинобус» юридически допустим, политически допустим, морально допустим.

В Берлине вы можете прочитать на стенде около автобусной остановки — в назидание потомкам — что, мол, вот здесь, на этом месте, был офис Адольфа Эйхмана, бюрократа из соответствующего подразделения гестапо, отвечавшего за окончательное решение еврейского вопроса. Чтобы помнили. Чтобы содрогались. Это и есть возвращение истории.

У нас, к сожалению, на соответствующих лубянских зданиях вы не найдете табличек с информацией, отсылающей к кровавым событиям, причем, с точки зрения вечности, не таким уж давним. Культурно-историческая политика — это когда государство предлагает гордиться одними фактами своей истории и стыдиться других. Ровно для того, чтобы они не повторились. И эта политика должна быть официальной: иначе нация будет продолжать гордиться «порядком» при Сталине и сомневаться в том, что польских офицеров в Катыни расстрелял НКВД.

Это могло бы стать предметом работы тихо, без пышных проводов с почетным караулом и выстрелами в воздух, скончавшейся президентской Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. Но комиссия-то была «заточена» под прямо противоположные задачи — реабилитацию темных страниц истории. Это признак того, что мы все находимся в той же точке, что и во времена Брежнева, когда и хвалили Сталина не сильно, но и ругать особо не разрешали.

Строго говоря, в этом смысле мы — нация без истории. Просто боимся поставить в ней точку и тем самым выдавить окончательно из себя товарища Сталина.