Иран на геополитической карте мира: взгляд из Вашингтона

Столетиями сложность войны с Ираном (и перед этим Персией) гарантировала его национальное выживание и автономию перед лицом более сильных стран, как Оттоманская Турция и Российская Империя. Будучи всегда слабее этих больших империй, Иран выжил по трём причинам: география, ресурсы и дипломатия. Размеры Ирана и его гористая территория делали военные вторжения в страну сложными и опасными. 

Иран также мог выставить достаточное войско, чтобы отразить атаки, периодически предпринимая попытки присоединения территорий. В то же время, Тегеран вступал в мудрые дипломатические переговоры, стравливая окружающие его силы между собой. Вторжение в регион европейских империалистических сил послужило основой иранских трудностей в 19-м столетии, также как проникновение британского влияния на западе от Ирана в Ираке и на Аравийский полуостров в результате Первой мировой войны. 

Это совпало с трансформацией глобальной экономики к системе на основе нефти. Тогда, как и сейчас, регион был важным источником нефти. Хотя британцы имели свои интересы в регионе и до того, становление нефти в качестве основания промышленной и военной силы сделало эти интересы первоочередными. 

После Второй мировой войны США и СССР стали внешними силами, могущими и желающими влиять на регион, но базовая стратегическая реальность Тегерана сохранилась прежней. Иран столкнулся как с глобальными, так и с региональными угрозами, которым он должен был сопротивляться или подчиниться. И из-за нефти глобальные силы не хотели терять интерес, а локальные силы не имели возможности его потерять. 

Независимо от того, правил ли шейх или аятоллы, иранская стратегия оставалась той же самой: удерживать географию, защищать её силами обороны, и вступать в сложные дипломатические маневры. Но под этой реальностью другое видение иранской роли уже возникло. 

Региональная сила 

Видение Ирана (страны со значительными оборонными возможностями), как региональной силы сохранилось. Шах соревновался с Саудовской Аравией за Оман и мечтал о ядерном оружии. Ахмадинеджад противостоит Саудовской Аравии за Бахрейн, и также мечтает о ядерном оружии. Когда мы посмотрим за пределы риторики (что мы всегда должны делать, когда изучаем внешнюю политику, поскольку риторика призвана запугать, соблазнить или смутить внешние силы и общество), то мы увидим заметную последовательность иранской стратегии со времён Второй мировой войны. Иран мечтает достигнуть регионального доминирования, освободившись от своих ограничений и угроз, создаваемых соседями. 

Со Второй мировой войны Иран был должен взаимодействовать с региональными угрозами типа Ирака, с которым он вёл длительную и жестокую войну, продолжавшуюся почти десять лет и стоившую Ирану около миллиона потерь. Ему также приходится взаимодействовать с США, чья сила определяла модели развития региона. Пока США имеет противоположные интересы в регионе, у Ирана нет выбора, кроме обозначения своей политики в терминах Соединённых Штатов. Для шаха это означало подчинение США, при этом тонко пытаясь контролировать американские действия. Для

Исламской республики это означает противостояние США, одновременно пытаясь манипулировать ими, чтобы они предпринимали действия в интересах Ирана. 
Оба пути в полном соответствии традиции иранской стратегической утончённости. Исламская республика доказала, что она более успешна, чем шах. Сначала она развернула значительную кампанию дезинформации перед Иракской войной 2003 года, чтобы убедить США, что вторгнуться в Ирак будет очень просто, и что иракцы будут встречать американцев с распростёртыми объятиями. Это подпитало существующее желание США вторгнуться в Ирак, стало одним из факторов, которые сделали вторжение возможным. 

Во второй фазе иранцы помогали многим группировкам в Ираке сопротивляться американцам, превращая оккупацию (и планы реконструкции Ирака в соответствии с американскими проектами) в кошмар. В третьей и финальной фазе, Иран использовал своё влияние в Ираке, чтобы разделить и парализовать страну после отступления американцев. В результате этих маневров Иран достиг двух целей. Во-первых, американцы избавили Иран от их главного врага, Саддама Хусейна, превратив Ирак в стратегического калеку. 

Во-вторых, Иран помог вытолкнуть американские войска из Ирака, создавая там вакуум и уничтожая доверие к США в регионе (и тем самым подрывая американское желание к дальнейшим военным приключениям на Среднем Востоке). Я хочу подчеркнуть, что это не был иранский заговор: многие другие факторы влияли на это последовательность событий. В то же время иранское маневрирование было не малозначительным фактором в процессе, Иран мастерски использовал события в свою пользу. В этой стратегии есть защитная сторона. 

Иран видел, что США вторгаются в соседние страны, Ирак на западе и Афганистан на востоке. Он видел США, как чрезвычайно мощную и непредсказуемую силу, часто иррациональную, но которой можно при этом манипулировать. Тегеран при этом не мог исключить возможность, что США начнут войну против Ирана. Изгнание США из Ирака, между тем, ограничило американские военные возможности в регионе. Но в этой стратегии есть и наступательное измерение. Отступление США из Ирака позволило Ирану заполнить вакуум. Критически, геополитика региона создала окно возможностей для Ирана, возможно впервые за столетия. 

Во-первых, развал Советского Союза снизил давление с севера. Это последовало за коллапсом Оттоманской империи после Первой мировой войны, и теперь Иран более не сталкивается с региональными силами, которые могли бы бросить ему вызов. 
Во-вторых, после отвода американских сил в Персидском Заливе и Афганистане, глобальная сила имеет ограниченные военные возможности и ещё более ограниченные политические возможности противостоять Ирану. 

Иранский шанс 

Теперь Иран имеет возможность вырасти в региональную силу, а не просто осуществлять сложные маневры, чтобы защитить свою автономию и правящий строй. Иранцы понимают, что настроение глобальных сил изменяются непредсказуемо, а США больше всех. 

Тем не менее, Иран понимает, что чем более агрессивным он станет, тем более вероятно, что США попытаются противостоять ему военным путём. В то же время, США могут попробовать это сделать и без иранских действий в качестве повода. Соответственно, Иран ищет стратегии, которая может сплотить его региональное влияние, не провоцируя ответной реакции США. Любой, изучающий США, понимает их обеспокоенность ядерным оружием. На протяжении Холодной войны они жили в тени советского первого удара. 

Администрация Буша использовала вероятность иракской ядерной программы, чтобы повысить поддержку вторжения. Когда Советы и китайцы получили ядерное оружие, американская реакция граничила с паникой.

США мгновенно стали более осторожными в подходе к этим странам. Смотря на северную Корею, иранцы видят линию поведения, которую могли бы использовать для получения преимущества. Выживание строя в Северной Корее, стране особого значения, было неопределённым в 1990-е годы. 

Затем они начали ядерную программу, в результате США сильно сосредоточились на Северной Корее, одновременно став гораздо более осторожными в своих подходах к ней. Значительная дипломатическая активность и периодическая помощь были призваны ограничить ядерную программу Северной Кореи. С точки зрения Северной Кореи получение доставляемого ядерного оружия не было целью, Северная Корея не является мощной силой типа Китая или России, и ошибка в расчётах Пхеньяна могла привести к росту агрессии со стороны США. Скорее сам процесс разработки ядерного оружия повысил важность Северной Кореи, одновременно принуждая США предлагать стимулы или применять относительно неэффективные экономические санкции (и тем самым избегать более опасных военных действий). 

Северная Корея стала центром американской обеспокоенности, при этом США избегали действий, которые могли бы дестабилизировать Северную Корею и потревожить оружие, которое она может иметь. Северная Корея знает, что иметь доставляемое оружие может быть опасно, но обретение оружейной программы дало им рычаги влияния – урок, который иранцы выучили хорошо. 
С иранской точки зрения, ядерная программа заставил США одновременно воспринимать их более серьёзно и повысит осторожность при взаимодействии с ними. В настоящее время США ведут за собой ряд стран с разным уровнем энтузиазма по применению санкций, которые могут быть относительно болезненными для экономики Ирана, но ядерная программа предупреждает США не предпринимать военных действий, которых Иран действительно боится, и которых США не хочет предпринимать. 

Израиль, между тем, должен иметь другое восприятие иранской ядерной программы. Эта программа не угрожает США, но угрожает Израилю. Проблема Израиля, что он должен доверять своей разведке об уровне разработки иранского оружия. США могут себе позволить ошибки в расчётах, Израиль себе такого позволить не может. Недостаток уверенности делает Израиль непредсказуемым. С иранской точки зрения, между тем, израильская атака может быть желательной. 
У Ирана нет ядерного оружия, и он может следовать северокорейской стратегии, чтобы никогда и не разработать доставляемое оружие. Если они сделают его, и Израиль нападёт и разрушит его, иранцы будут такими же, как если бы они его не разрабатывали. Но если Израиль нападёт и не сможет разрушить его, то Иран станет намного сильнее. Иранцы могут ответить, предприняв действия в Ормузском проливе. 

США, являющиеся гарантом глобального морского перемещения нефти, могут вступить в военный конфликт с Ираном. Или вступить в переговоры с Ираном, чтобы гарантировать транспортировку нефти. Израильская атака, успешная или провальная, создаст сцену для иранских действий, которые могут угрожать глобальной экономике, выставив Израиль в качестве злодея, и в результате США под давлением европейских и азиатских сил будут вынуждены гарантировать течение нефти дипломатическими уступками, а не военными действиями. 

Атака Израиля, успешная или провальная, будет не особо страшна Ирану, зато создаст значительные возможности. Как я вижу, иранцы хотят программу, не оружие, но израильская атака послужит интересам Ирана как нельзя лучше. Ядерные возможности подпадают под категорию иранских манипуляций региональными и глобальными силами, давнюю историческую традицию иранцев. Но другое, более значительное событие происходит в Сирии. 

Сирия и Иран 

Если сирийское правительство выживет, это частично будет за счёт иранской поддержки. Изолированная от остального мира, Сирия станет зависимой от Ирана. Если такое произойдёт, иранская сфера влияния протянется от западного Афганистана до Бейрута. Это в свою очередь фундаментально сместит баланс сил на Среднем Востоке, исполняя иранскую мечту о становлении в качестве доминирующей региональной силы в Персидском заливе и за его пределами. Это мечта как шаха, так и аятоллы. И именно поэтому США так одержимы сейчас Сирией. Что такая сфера влияния даёт иранцам? Три вещи. 

Во-первых, она заставляет глобальную силу, США, оставить идеи разрушения Ирана, поскольку ширина его влияния приведёт к опасно непредсказуемым последствиям. 

Во-вторых, это легитимизирует правительство внутри Ирана и в регионе значительно больше, чем та легитимность, которую оно имеет сейчас. 

В-третьих, с прокси-организациями вдоль границы с Саудовской Аравией в Ираке и шиитами вдоль западного побережья Персидского залива, Иран может произвести изменения в финансовом распределении прибыли от нефти. Столкнувшись с сохранением строя, Саудовская Аравия и другие страны залива будут вынуждены, мягко говоря, быть более гибкими к иранским требованиям. 

 Направление этих денег в Иран значительно его усилит. Иран применял свою стратегию при правлении различных идеологий. Шах, которого многие называли психологически нестабильным и даже мегаломаниаком, следовал этой стратегии последовательно и упорно. Текущее правительство, также считаемое идеологически и психологически нестабильным, также ограничено в своих действиях. Риторика и идеология может сбить с толку, а часто и направлена, чтобы делать это. 

Эта долгосрочная стратегия, которой Персия следует с 16-го века, с тех пор, как приняла ислам, теперь видит открывшееся окно возможностей, частично спроектированное самим Ираном. Цель Тегерана добиться продолжения паралича США, одновременно продолжая использовать возможности, которые открыло отступление американцев из Ирака. Одновременно, он хочет создать связанную и последовательную сферу влияния, с которой Соединённым Штатам придётся считаться, в том числе, чтобы удовлетворить требования своей коалиции в обеспечении стабильных поставок нефти и ограничения конфликтов в регионе. 

Иран следует двойной стратегии в этом направлении. Во-первых, избежать случайных действий, чтобы позволить процессам идти своим ходом. 

Во-вторых, создать диверсию с помощью своей ядерной программы, заставляя США копировать свою политику в отношении Северной Кореи в отношении Ирана. Если эта программа спровоцирует израильский авиаудар, Иран также сможет повернуть это в свою сторону. Иранцы понимают, что иметь ядерное оружие опасно, но иметь ядерную программу выгодно. 

Но ключ не в ядерной программе. Это всего лишь инструмент отвлечения внимания от того, что реально происходит – изменение баланса сил на Среднем Востоке.