Для чего нужно "политическое православие"

Борис Березовский объявил о том, что приступает к созданию новой политической партии. Наверное, в самом этом событии не было бы ничего сенсационного, если бы лондонский эмигрант не сказал бы о том, что планирует назвать свою партию «христианской», точнее «Христианско-демократически революционной». Причем «религиозная» составляющая будущего движения окажется подчеркнутой датой создания этого движения — днем Светлого Воскресения Христова, 15 апреля 2012 года. 

Березовский — умный человек, и он понимает, что делает. Назови он партию как-то иначе, и его политическое движение вызвало бы в нашей стране лишь самый скромный интерес. В России будет в ближайшее время переизбыток либеральных, социал-демократических и националистических партий, возглавляемых популярными и в той или иной степени перспективными политиками.  А вот на «христианскую демократию» мало кто покусится.

По нескольким причинам.

Прежде всего в России формально действует некоторое количество христианско-демократических партий: лидер одной из них Александр Чуев некоторое время назад был даже депутатом Государственной думы от «Единой России». Однако судьба этих движений незавидна. Наиболее симпатичным из всех подобных партий было Российское христианско-демократическое движение публициста Виктора Аксючица, человека с хорошей полудиссидентской биографией, который как будто был призван к тому, чтобы соединить в себе как в политике православие, патриотизм и демократию. И ничего не вышло. Один из создателей РХДД перешел к украинским раскольникам, другой вообще принял ислам, а сам Аксючиц побывал и депутатом расстрелянного Верховного совета, и политическим советником Немцова, вследствие чего оказался чужим и в среде либералов, и в среде патриотов.

Итак, по полю христианской демократии до Березовского ходили не самые слабые политики, и все они как один не смогли добиться ничего дельного. Главная причина этого неуспеха заключалась в том, что подобная партия была вынуждена соотносить свою деятельность и свои программные положения с позицией крупнейшей христианской конфессии в России — Русской православной церковью, а сделать это не так просто. Значительное (и смею думать, подавляющее) число прихожан РПЦ настроено безусловно антидемократически. Монархическая идея является одним из важнейших компонентов мировоззрения православного человека, и демократия может найти место в его сердце чаще всего лишь как временное и заведомо неудовлетворительное политическое состояние, обусловленное исключительно трагическими перипетиями нашей истории. Мысль о том, что это состояние может иметь какое-то особое ценностное обоснование — а в этом и состоит идея «христианской демократии», — редко находит какой-то отзвук в сознании православного россиянина. Именно по этой причине христианская демократия просто обречена вступать в идеологический конфликт не только с радикальной частью исповедников православия, но и с гораздо более умеренной в политическом отношении иерархией Церкви. Открытый конфликт с РПЦ неизбежно выталкивает христианскую партию в маргинальное поле, где она может быть интересна либо русским христианам других конфессий, либо таким организациям, как германский ХДС/ХСС или же Фонд Аденауэра.

В чем же тогда состоит расчет Березовского? Он прекрасно понимает, что вся его оппозиция русской власти может быть исключительно виртуальной.

И в рамках этой виртуальной оппозиции он может наносить удары по Русской православной церкви, не заботясь о ее благожелательной реакции. В конце концов, находясь за рубежом, можно быть прихожанином православного храма, и не принадлежа к РПЦ. А осуждение учения Березовского только создаст ему невиданную рекламу.

Московская патриархия сегодня оказалась на передовой тех самых «культурных войн», о приближении которых мы еще недавно предупреждали читателей «Известий». Кто бы ни направлял несчастных девушек из скандальной группы в храм Христа Спасителя, своей цели он достиг. Эффект не столько даже от акции Pussy Riot, сколько от последующей реакции руководства Церкви, должен был превзойти ожидания остающихся в тени организаторов акции. Церковь устами ее публичных спикеров даже не смогла внятно выразить ту проблему, перед которой она оказалась, когда и помилование и осуждение девушек равным образом наносит удар по репутации русского православия.

На фоне общественного раскола по поводу одной хулиганской выходки появление такого влиятельного христианско-демократического публициста, как г-н Березовский, безусловно, станет заметным событием. Спорящие до хрипоты православные москвичи не смогут не реагировать на лондонские проповеди о «любви и свободе, которых так не хватает» нашему Отечеству. А те самые публичные спикеры Церкви уже и начали реагировать на инициативу олигарха, причем наилучшим для нашего героя образом — Березовский уже объявлен ими «антихристом».

После смерти Александра Солженицына в 2008 году в стране не осталось ни одного влиятельного христиански мыслящего политического активиста, кто бы соотносил те или иные общественные инициативы с публичным исповеданием христианства и, более конкретно, верностью русскому православию. Будет, конечно, чудовищно, если таким окажется г-н Березовский. Но что делать, если молодое консервативное движение, которое шесть лет назад что-то пыталось говорить о «политическом православии», сегодня безнадежно расколото между сугубо светским, если не прямо языческим этническим национализмом, и крикливым антиоранжевым лоялизмом. А все промежуточное пространство постепенно замещается оккультными сектами и гностическими ересями.

Тут еще вот что плохо. Начав свою «христианско-демократическую проповедь», Березовский рано или поздно вынудит церковную общественность к публичной отповеди. И мы уже можем легко представить себе эту вдохновенную дискуссию — споря с лондонским олигархом, Церковь начнет брать под защиту существующий политический порядок и тем самым окажется еще более уязвимой для обвинений в конформизме и угодничестве перед земными властями. А далее «креативное меньшинство» начнет лепить из русской Церкви своего рода конфессиональный аналог «Единой России» — объединение культурного косного и политически трусливого большинства, с которым, на горе себе, решили связать свою судьбу наши руководители.

И опять же весь вопрос к российской Церкви — способна ли она к какой-то серьезной контригре на идеологическом поле, что означает — способны ли политически мыслящие православные создать на поле «христианской демократии» религиозную версию «консервативного путинизма»?