О нашей национальной идее

Британия любила и умела строить корабли. Россия любила и умела строить храмы. Британии нужны были корабли для сохранения своих многочисленных колоний. Россия не задумывалась, для чего ей нужны многочисленные храмы, она строила их из любви ко Господу и для стяжания Духа Святаго. Над Британской империей никогда не заходило солнце, Россия же не искала заморских владений, но трудом и упорством дошла до великого океана.

Русский народ Господа любил. Любил искренне, без тени корысти. Страх Божий имел. Но страх Божий в понятии русского человека означал не подобие животного страха перед наказанием от господина земного. Страх Божий в сознании русского человека скорее понятие совести. Любящий свою мать и своего отца разве сделает такое дело, за которое вдруг стало бы стыдно родителю. У каждого своя мать и отец, но таким Отцом единым для народа был Господь Бог. Сколько войн перенесла Россия историки затрудняются и подсчитать, называют цифры в 250-260, некоторые ведут счёт и до тысячи (в этом плане многие другие народы воевали не слишком-то уж меньше). Природно-климатические условия народу нашему достались не бархатные, в большом достатке особо наш народ и не жил. Про дороги, пожалуй, уж, промолчим. Лихолетье ушедшего века оставило заросшие поля, исчезнувшие деревни, покинутые сёла. Печально видеть руины колхозных дворов, опустевшие фермы, безжизненные корпуса некогда знаменитых мануфактур. Уже даже и Гусь-Хрустальный вот-вот не выдержит гонки времени. За думами такими невесёлыми забредёшь в Нижегородскую или Владимирскую землю подальше от столичной суеты, окинешь взором просторы родные, а уж как завидишь на горизонте островерхую колоколенку, так сразу и мысли невесёлые прочь, так сразу и вдыхаешь полной грудью, воздух свежий вроде уж и пьянит, так сразу и заторопишься к храму. А он приближается, вырастает, вот уже виднее очертания и главной церкви, и уцелевшие главки и вся неустроенность и запущенность вокруг. И села давно уже нет, и ни одной живой души вокруг. И двери уже не прикрыты, и окна без рам и стёкол, остатки живописи внутри, но долго ли сохраняться им под дождями и морозами.

Впору бы горевать, скорбеть (не без этого), но душу вдруг нежданно наполняет какая-то непонятная светлая радость. Руины должны звать к отмщению (не без этого), но кому же мстить? Разрушителей тех давно уже нет. Есть мы и наши храмы. Такие вот побитые, надломанные, руинированные. И когда эмоции немного смиряются, начинаешь понимать, что наполняющая душу светлая радость идёт, должно быть, от Господа. Господь послал ангела пребывать при каждом таком храме до поры, пока народ снова не вспомнит о своём величии. А иначе бы сохранились наши храмы чрез десятилетия небрежения и сознательного разрушения? Пытаешься себе представить, как было это столетие назад. Десятков шесть дворов, под сотни три сельчан, дома причта, земская школа, звонкие детские голоса, скрип телег.

«Ничего не было в окрестном мире громче ржания лошади, петушиного крика, скрипа тележного колеса, звяканья цепи возле колодца, звонкого тюканья молотка по наковальне, когда отбивают косу, визжания пилы по дереву» (это строки Владимира Солоухина).

Урожайный год не каждый. Хлебушка и до весны не хватало, а новый лишь к осени поспеет. Крестьянин позажиточней если и имел сапоги, то берёг лишь на праздничный день. До уездного города и за день не доберёшься, губернского многие и не видали, а о Москве да Петербурге по рассказам только знали. Как же среди такой суровой аскетической жизни в таком безнадёжном бездорожье при отсутствии хотя бы малого материального благополучия могла появиться такая каменная сказка, такая гармония, такая симфония силы и духа? Ладно бы речь шла об общепризнанном шедевре (вроде Покрова-на-Нерли). Но право же, почти любая сельская церковь образом своим такова, что кажется не сам уже человек, а Божественная Сила помогала обрести каменному храму неземную выразительность. А точнее говоря, помогала губернскому архитектору (не так уж часто) или безвестному провинциальному мастеру (в большинстве случаев) запечатлеть образом сельского храма красоту величия Божия. Как знак признательности Господа к человеку русскому за усердие к Богу. Как знак печати своей Благодати над землёю русской.

Когда моя несчастная Родина истекала кровью в огне гражданской войны, англичане построили свой знаменитый линейный крейсер «Худ» (Hood). Не было в мире более быстрого, более сильного и более красивого корабля. Двадцать лет англичане гордились своим красавцем, двадцать лет ему не было равных в мире, двадцать лет он был олицетворением мощи Британии. В 1940 году какой корабль с 14 километров расстреливал французский флот в порту Мерс-иль-Кебир и от снарядов какого корабля затонул линейный крейсер «Дюнкерк», взорвался старый линкор «Бретань» - угадали, конечно же, любимец вездесущий «Худ». Кто погнался за уходившим на большой скорости «Страсбургом» - конечно же, только тот, кто мог догнать - «Худ». В мае 1941 года в Атлантику прорывался новейший германский линкор «Бисмарк», не имевший ровным счётом никакого боевого опыта. Угнаться за его тридцатью узлами могли только три британских боевых корабля, но пускать под снаряды «Бисмарка» «Рипалс» и «Ринаун» было рискованно. Опять пошёл в бой старина «Худ», но по старой английской традиции непременно, чтобы два против одного. Напарником «Худу» был новейший «Принц Уэльский». «Второй или третий залпы «Бисмарка» вызвали пожар в средней части «Худа» (эту строку из книги Роскилла я помню с 1968 года. Роскилл удивляется, как умудрились немцы сразу попасть на такой запредельной дистанции - почти двадцать четыре километра). Ещё через пару минут страшный взрыв разламывает «Худ» и олицетворение британского могущества исчезает навсегда. Жизнь кумиров земных коротка.

Наше Отечество в те времена переживало тяжёлые дни. Деда своего я спрашивал ещё давно, а видел ли он, как ломают церкви. «Знаешь, Женя, мне это было больно видеть, и я старался не всматриваться». Это мне говорил простой русский мужик, так и не научившийся писать. Как и все мы, крещённый по рождению, не ходивший по праздникам в церковь, - а куда было тогда ходить. Но венчавшийся с моей бабушкой, как и положено в приходском храме в 1925 году (и того храма давно уже нет). У моего деда, простого русского человека, оставалось чувство стыда за безбожные деяния других.

Зримого олицетворения британской морской мощи не осталось. Было с десяток кораблей, один из которых надо было бы сохранить - не додумались.

Зримое олицетворение величия России осталось. Некоторым очень уж хотелось, чтобы мы не имели исторических корней, чтобы мы начинали жизнь с чистого листа, чтобы мы не чувствовали своего былого величия. Господь не допустил. Господь даёт нам шанс начать восхождение к величию, к самоуважению. Шанс такой упустить нельзя. Упустим - значит погибнем. Без малейшей даже надежды на воскрешение.

Ну а теперь подходим к главному. Да простит меня читатель за ненужные и неинтересные подробности о каких-то кораблях, но по закону жанра такое вступление мне показалось необходимым. У каждого народа должны быть зримые примеры его величия. У каждого народа должна быть общая цель.

Мы можем быть монархистами и либералами, красными и белыми, государственниками и демократами, но ежели мы православные и желаем величия Отечества, нам необходима некая объединяющая идея. Та, которая из бюргеров делает народ (в Германии был народ, а стали бюргеры).

Давайте хотя бы на время отвлечёмся от утопической идеи восстановления империи в границах 1991 года. Давайте восстановим все без исключения сохранившиеся русские церкви. Поднять экономику на должную высоту дело не одного десятилетия. Да и пока поднимаем, конкуренты все равно уйдут вперёд. Мы и так потеряли уже много времени. Недопустимо много. Так давайте же приложим усилия государства туда, где у нас нет завистливых конкурентов, но где нас ждут - не дождутся ангелы у развалин храмов Божьих. Этим мы хотя бы малою частью искупим грехи окаянного своего прошлого. Не мы их свершали, но мы давайте их исправим. Потомки нам скажут спасибо, Господь возрадуется и поможет нам обрести наконец-то разум. Может и Государя дарует по своей милости, а может и другое государственное построение благословит.

Ну а теперь уж самое главное, а как? Где те желанные златые горы, которые помогут в этом великом деле? Во-первых, следует сказать, что храмов осталось не так уж и много. В России на 1917 год насчитывалось 77 тысяч церквей и часовен. Но это в той, старой Россией, вместе с Польшей. Финляндией и прочими территориями. Хорошо бы со временем восстановить всё, что когда-то под крестами и куполами украшало землю русскую. Потому что даже там, где уже и нет храма, ангел Господень ждёт, когда русский народ вернётся. А сейчас надо поднять из руин хотя бы уцелевшее. Сколько их? Подсчитать точно возможно, не ручаюсь за точность, но речь может идти никак не более как о десяти тысячах храмов (ну, а если и чуть более - не осилим разве?). Нужна ли особая целевая программа? Думаю, что нет. У нас есть немало богатых людей, собравших своё состояние в 90-е и позже. Обратно они возвращать вряд ли что пожелают. А вот «прикрепить» их (по согласию) к нашим губерниям и дозволить на восстановленном храме прикрепить табличку со своим именем, да потом каждодневно поминать сих благотворителей. Да о них же в веках говорить будут после. Да тот глава государства, кто решит великую эту проблему достоин будет именоваться впредь Великим (как император Пётр, как Екатерина Вторая). И простится тогда всё, и забудутся все ошибки, свершенные с умыслом и без. Это будет и покаяние перед Господом. А Господь дела благие не забывает!

Ныне состоятельные люди покупают зарубежные футбольные клубы, платят по пять миллионов долларов за нового футболиста. Не один и не два храма можно поднять за такую сумму из руин. Можно и государству на сотню баллистических ракет поменьше заказать. Ведь все равно ни их Томагавки и Минитмены, ни наши Булавы с Тополями до целей не полетят.

Ну а дальше что? Восстановим храмы и будут стоять они отшельниками среди непаханых полей? А вот дальше надо возжечь в них свечу. К любому такому храму найдётся со временем батюшка, которому в обязанность будет свершать периодически богослужение даже в пустом храме, ибо богослужение в любом храме идёт как для присутствующих, так и во славу Божию. Определить батюшке необходимое для службы минимальное количество утвари и свечей, ну и денежное пособие. Любители заработать много не пойдут, а вот истинные подвижники на простор на свежий воздух к благодатному месту потянутся. Поставить рубленую избу батюшке нашим бизнесменам вряд ли будет так уж в тягость. Свободное время, свободная земля - настоящие батюшки придут. Глядишь и мирянин не против будет спуститься с городских этажей к природе вольной, а куда ему будет сподручнее - возможно, и поближе к ожившему храму. Это будет лишь робкое начало, но это будет начало правильного нашего пути.

Словом, так или иначе, а надо начинать решать.

Я никогда не выезжал за пределы Отечества. И не собираюсь. Что я там увижу? Обустроенную жизнь, сохранившиеся старинные города, чистоту и порядок на улицах, безопасность жизни? Это я всё увижу, но мне будет только больней от осознания, а почему моя Россия не достойна правильной жизни.

Я считаю себя счастливым человеком. Первые семь лет я прожил в подвале богадельни Покровского Хотькова монастыря. Не далее как в двадцати метрах от Покровского храма, к югу от которого тайно почивали мощи родителей Сергия Радонежского. А за Покровским храмом стоял громадный, не сравнимый ни с какими другими даже в других городах, храм Никольский. Всё было нарушено, в Покровской церкви был цех пластмассовой галантереи, в Никольском стояли красные пожарные машины на базе ЗиС-5. Потом родители смогли поставить бревенчатый дом, это уже было за километр от монастыря, но с крыльца своего дома я ежедневно храм замечал. С окна бабушкиного дома храм был виден за полверсты. От школы, где я учился первые восемь лет, храм хорошо обозревался с окон коридора второго этажа.

Нет уже и той школы, вид от дома загородили незамысловатые пятиэтажки. К храму надо уже идти. С горы противоположной за две сотни метров Никольский храм торжественен. В Московской епархии перед 1917 годом он считался лучшим из новопостроенных. А как не быть лучшим, если он строился лаврским архитектором Лытковым? А как ему не быть лучшим, если он строился к шестисотлетию Хотьковского монастыря? А как же не быть лучшим, если он строился во славу Господа? А как же не быть ему лучшим, если он был лебединой песней великой России? Он же должен был показать оглушённому поколению его великое прошлое. А мне он подарил желание найти похожего на него, и я стал искать, видел много даже более красивых храмов, но такого величественного - нет, не нашёл. Он смотрел на меня громадою своею и черными проёмами своих окон и словно от имени Господа спрашивал: что же вы, люди?

Тогда много лет назад он был нарушенным, повреждённым, боковых глав не было, и тяжёлая его голова за много вёрст была видна окрест. В 70-х власти собирались его даже взорвать, но вот в 1979 году начали ставить ремонтные леса. Для его реставрации архитекторы вписали ему девятнадцатый век, хотя был он строением 1902-1905 г. (ровесником моего деда и бабушки). Первую реставрацию сделали поверхностно, но и то хорошо. Главное, чтобы не сломали. Годы шли далее своим чередом, уже и монахини стали появляться. До громадного Никольского дело всё не доходило. Не поднять было начинающей обители такого исполина. Отечество моё переживало разные времена, то вроде бы вставало на путь правильный, то опять сбивалось с курса. У меня всегда оставалось ощущение, что когда храм Никольский станет свершать службу регулярно, Россия выйдет на верный путь. Малое освещение состоялось, сейчас пока храм на временном ремонте и скоро должен открыть свои двери и поразить нас величием уже и интерьера.

Значит и нам к делу пора.

P.S: Живущие даже в Питере по приезде в Москву идите прямиком на Ярославский вокзал, садитесь в электричку на Сергиев Посад или Александров, через 1.05-1.25 будете уже на станции Хотьково. Пройдя весь монастырь, спуститесь через Святые ворота и идите направо через мост и по лестнице вверх. Поднявшись, обернитесь. Посмотрите на величие нашего Отечества. Как велик и красив этот храм, такова должна быть и наша Родина. Сделайте душе своей подарок. Не всё же время в суете да спешке.