Уезжающим навсегда

Итак, самолет из Шереметьево-2 улетит вовремя. Но даже если и опоздает на пару часов по причине какого-нибудь природного катаклизма, то все равно улетит вовремя. Разве имеют значение два, три, десять часов, когда позади остаются двадцать шесть лет российской действительности, а впереди – огромная жизнь! Жизнь в покое, в достатке, в безопасности – в тех самых общечеловеческих императивах, которые утратила ваша Родина. Жизнь вне пределов вранья ваших школьных учителей и университетских преподавателей, обнаглевших ментов и алчных конторских служащих, лживого телевизора и подметных «Не дай Бог!», нищих старух и купающегося в ворованной роскоши президента.

Жизнь без боязни быть поднятыми среди ночи и безвозвратно увезенными в «черном воронке» куда-нибудь на Лубянку или Литейный только за то, что вы осмелились нацепить на курточки белую ленту. Там, в самом сердце Европы, тоже не будет легко, ибо там тоже живут люди. Случается - они тоже воруют и убивают. Но этому есть ясный приговор – преступление. Преступление, за которым неотвратимо следует наказание. В тихой провинциальной Европе убийство - это почти всегда прецедент, одинаково повергающий в шок президентов и домохозяек. В вашей огромной империи убийство – это санитарные потери, мошенничество – ловкость рук, воровство – предприимчивость, ложь – политтехнологии. И все это здесь называется стабильностью. При этом никто не задается вопросом, каков средний диагноз по Кащенко – стабильно хорошо или стабильно плохо?

Здесь шуты, которым по природе лицедейства надлежит быть оппонентами королю, с таким усердием лижут монарший зад, что обладатель зада дюжину лет мучается запором. И то верно: всегда сложней стерилизовать царские мозги, когда жопа ближе. Здесь ветхие старухи, ежемесячно получающие жалкую подачку от богатейшего в мире государства, голосуют за Путина, но не за ваше будущее. Это они, доживающие свой век в унизительной нищете, не оставляют вам ни единого шанса сделать свою Родину свободной и счастливой.

Я иногда слышу голоса о введении в России возрастного ценза для избирателей, но всегда считал и продолжаю считать подобные рассуждения геноцидом по возрастному признаку. Если в нас живы хотя бы остатки цивилизованности, мы не имеем права отправлять необразованных, обессилевших стариков, по привычке голосующих за царя, в политическую резервацию. Но я бы запретил власти эксплуатировать беспомощность этих людей в своих корыстных целях. Ровно так же я запретил бы церкви использовать паству в чудовищных пропагандистских играх, каждый божий день напоминая патриарху Кириллу, что церковь в светском государстве должна исполнять роль духовного наставника, а не политического проповедника и тем более кремлевского слуги. Священника, который называет достаток стыдом, а нищету – божьим промыслом, нужно возвращать к книге книг, где сын превращает камни в хлеба, а воду в вино.

И я бы на пушечный выстрел не подпускал к церкви того, кто одной рукой осеняет пупок, а второй лезет в нефтяную скважину, чтобы приумножить собственный процент от природной ренты. Но так не будет, и поэтому я не в силах вас удержать.

Ваш самолет улетит вовремя, и вы сольетесь с миллионами сверстников, чтобы напоминать нам о себе по скайпу. Никто не схватит вас за локоть и не скажет: «Останьтесь, ради бога, останьтесь. Мы что-то изменим, мы постараемся быть лучше, внимательней, интеллигентней, справедливей. Мы не будем воровать и лгать, убивать журналистов и швырять за решетку оппозиционных политиков. Мы перестанем бряцать оружием, а наши церковники станут проповедовать идеи гуманизма, а не человеконенавистничества». Никто не скажет. Этой России не нужны ваши молодые мозги. Этой России нужен электорат – безнадежно стареющий народ, согласный за 400 целковых орать на Манежной осанну диктатору царю. Тролли, поднимающие на копья всякого, кто осмелится думать иначе.