У либерально демократического движения нет идеологии

В детстве, то есть в настоящем детстве, в садике и первых классах, моим любимым журналом была "Семья и школа". Настоящий журнал о власти - власти над детьми, данной богом родителям, учителям и воспитателям. Из этого журнала я узнавал сегодня, что со мной будут делать воспитатели завтра, а также как и чем будут оправдывать свои действия, кого и зачем они собираются из меня растить. Из этого журнала я узнавал об учителях-инноваторах и о школьной реформе 82 года, о дискуссиях вокруг входившего тогда в моду семейного воспитания и о принципах "гуманистической педагогики". В результате я приобретал не только определенную "исследовательскую оптику", позволявшую понимать, зачем нас, детей, загоняют спать днем, хотя мы этого не хотим, но также насаждать нечто вроде зачатков "гражданского общества" прямо в детсаду. Я объяснял согруппникам принципы педагогики, а также обличал персонал детсада в том, что их педагогические технологии устарели, а их поведение лживо и насквозь коррумпировано.

Помню, как меня за такую "борьбу с коррупцией" неоднократно ставили в угол. И, в конце концов, я стал чем-то вроде такого Гарри Каспарова - экскомунницированным несогласным, которому можно в принципе было все, но только при условии отделения меня от коллектива. Не сказал бы, что я как-то особенно по этому поводу переживал. Почитать книжку, когда все спят, или почитать другую книжку, когда всех куда-то погнали - разве это не привилегия? Рай закончился классе в третьем. Родители почему-то перестали выписывать "Семью и школу", пришлось превращаться в технократа и читать скучную "Науку и жизнь" с бравурной "Техникой - молодежи".

Чтение журнала "Афиша" - этого методического сборника по работе с интеллигенцией - ныне заменяет мне забытое детское удовольствие. (Для окончательного преодоления всех детских комплексов осталось лишь купить игрушечную железную дорогу). Из журнала "Афиша" я узнаю новости того, что с нами собирается делать интеллигенция. И, что немаловажно, это не только агитпроп - чистым агитпропом либеральной интеллигенции работает журнал "Большой город" - это еще и площадка для обсуждения актуальной повестки и инструмент изменения этой повестки. Читая "Афишу" хипстер оказывается на партсобрании, каким его видит редакция, партии честных людей. Фактически, это стенограммы заседания штаба оппозиции, замаскированные под круглые столы.

Иногда отдельные речи и реплики с мест оформляются как колонки. Вот, например, в свежем номере Юрий Сапрыкин призывает "креативный класс" к разработке новой идеологии. Идеологии, "воодушевляющего плана", с которым нужно идти на выборы. Забавно, но еще недавно Сапрыкин и его коллеги яростно критиковали за то же самое г-на Суркова, и г-на Якеменко за "идеологическую работу" призывали разве что не распять. А теперь - им самим не хватает идеологии?

Этот вот страх отсутствия решения, плана, мечты - это первая ошибка. У либерально-демократического движения во всем мире нет никакой идеологии. Кроме рынка и прав человека. Более того, либеральные демократы выступают как раз против какой бы то ни было идеологии, сколь бы идеологичным ни был сам этот тезис и насколько податливой к различным типам интерпретации (неолиберальной, националисчтической и т.п.) ни была сама идея либеральной демократии.

Желание идеологии (мечты, утопии) является дериватом традиционной интеллигентской лени. "Дайте лозунг - и он овладеет массами", - да как бы не так! Даже пресловутое "ПЖиВ" нужно было почти год Навальному и артели долдонить в сети, прежде чем аббревиатура стала мемом. По версии же Сапрыкина и К идеология должна сделать всю грязную работу. Нежелание вести политическую работу - реальную, ежедневную, с кровью и потом, со слезами и соплями, с риском для карьеры, личной жизни и просто жизни, но чаще даже без такого риска, разве что риска для кошелька и для собственной биографии, когда может быть очень и очень больно за совершенно бесцельно прожитые годы - вот это страшно. Страшно утонуть в рутине организационной деятельности, в объяснении двадцатитысячный раз очередному неофиту того, что тебе было когда-то самому ясно, а теперь ты в это уже и сам не веришь. Желание идеологии и нежелание организации - это очевидно вторая ошибка либеральной интеллигенции.

Идеология - это костюм из слов. Политическая работа похожа на деятельность модного дома: нужно быть быстрым и модным.

А агитатор и пропагандист - это байер или портной, который должен подогнать одежду так, чтобы она шла именно тебе. С идеологией больше не рождаются, как это было во времена working class heroes, идеология сегодня продается в специальных супермаркетах, распространяется в коробках с айфонами и звучит из радиоприемников шахид-такси. И, кстати, ради идеологии больше не умирают. Поэтому-то идеологическая и шире - политическая работа сегодня - это тяжелейший труд, который за тебя не сделает никакой "идеологический пакет". И вообще, это уже не "пакет", а "гардероб". Хочет ли верхушка либеральной интеллигенции так работать? Пока я вижу, что она хочет лишь раздеваться на морозе и танцевать в "Маяке".

"Что делать дальше?" - "Любить", - говорит Дмитрий Ольшанский. Алексей Навальный повторяет: "Ради любви к этим людям и всем другим мы должны делать то, что мы делаем". Увы, это не политический гандизм. Это полное непонимание политической ситуации. Есть известный тезис "Путин любит всех". Это, в общем-то, правда. Путин и вправду всех любит. Но он - не Ганди (кстати, именно в этой перспективе нужно понимать известный "путинизм"). Он - обычный лидер крупной всеохватной партии, в которой в рамках ясно сформулированного национального интереса себе место находят все слои общества. Путинская проблема - это не старость, не возраст и даже не консерватизм. Его проблема - кризис той самой "национальной идеи", именем которой собиралось отнюдь не только путинское большинство, но крупный альянс в том числе маргиналов вокруг него. Это еще и идеологический кризис. Когда президент Дмитрий Медведев говорит, что общество стало сложным, он просто констатирует факт, что альянс вокруг имени Путина развалился, что "Единая Россия" из деидеологизированного catch-all монстра вынуждена возвращаться в конкурентное поле и искать своего социального референта. Потому что ЕР больше не может представлять все общество. А когда Сапрыкин говорит о новой объединительной идеологии, когда Навальный призывает идти на "Уралвагонзавод" и там агитировать - они повторяют ошибки некоторых функционеров ЕР, которые все еще мечтают восстановить единую общенациональную партию в условиях, когда этот уже невозможно. Итак, третья ошибка лидеров либеральной интеллигенции - это "любовь". Время любви прошло. Настало время ненависти.

Екатерина Деготь, считающая себя левым интеллектуалом (кстати, как и Юрий Сапрыкин. Это не удивительно - сейчас быть левым интеллектуалом модно) требует от современного искусства уйти с улицы, в колонке Сапрыкина виден страх карнавала. "Блогер Навальный - митинг карнавальный". Карнавализация - это знак неспособности либеральной интеллигенции работать с мобилизованными массами. Страх карнавала - четвертая ошибка лидеров Снежной революции. Но что, если "карнавала не будет"? Не будет ни этих самых масс, не будет обещанной "любви", не будет идеологии, не будет среднего класса, креативного класса и его единства, которое достигается в перемигивании лозунгами, стыренными с лоскутовской монстрации. Выступая против карнавализации протеста, либеральные лидеры интеллигенции запирают один из немногих типов коммуникации между теми, кто их готов поддержать. Они используют тот язык, который сама "Афиша" придумывала все годы стабильности. И теперь необходимо отказаться от этого языка? В чем-то может быть и да, но не в этой связи.

"Афиша" гордится своим языком, своим стилем. Этот стиль управляет миром культурных и политических репрезентаций. Но в той степени, в которой ей это удается, "Афиша" не в состоянии мыслить политически. Интеллигентский язык "Афиши" требует перевода всех политических содержаний на себя, он lingua franca легитимного с точки зрения интеллигенции политического протеста, но язык не невинный. Он абсорбирует тонны интеллигентских комплексов, специфически понятый гуманизм неполитических проституток, который включает понятие политики как ролевой игры и, одновременно, сознание своей гипертрофированной роли как держателей языка. Власть корчится безъязыкая, пока интеллигенция устраивает ее саботаж. И именно поэтому в сознании интеллигента возникают такие дикие монстры, вроде "ну, вот возьмем мы власть, и что? Кому мы ее передадим?" Они даже не догадываются, что задают этот вопрос так, чтобы ответа не него не было.