Власть не должна наступать на те же грабли

К 95-летию февральского переворота.

Два февраля

Феврали нышешний и 95-летней давности. Что в них общего и в чем различия?

Роднит те и другие события всплеск политической активности. Нет, не в стране - в столице. Лозунги, начертанные на знаменах недовольных, также схожи. Тогда кричали: «Долой самодержавие!», сегодня - «Долой Путина!» Почему, собственно, долой? Потому что власть будто бы сплошь некомпетентна и продажна. Что якобы она, дабы самовоспроизводиться и сохранять привилегии, душит свободу. Так было и в 1917 году, то же в сущности происходит сегодня.

празднование 300-летия Дома Романовых в Нижнем НовгородеК чему привела та, образца начала XX века, отчаянная атака на государственный строй и общественный порядок, хорошо известно. Опьянение «свободой», под которой более понимались отмена дисциплины и разнуздание всяческих инстинктов, в первые же дни «революции» обернулось хаосом. Инстинкты удовлетворялись на ходу. Солдаты запасных полков - ударная сила бунта - обрели право не воевать, в то время как миллионы их собратьев лили кровь на германо-австрийском фронте. Либералы и социалисты всех мастей дорвались до власти. Уголовники (только из «Крестов» выпустили 4000) покинули тюрьмы.

Но этим дело не ограничилось. По приказу из Думы, где верховодил масон и кликуша Керенский, начались массовые аресты - царских министров, чинов общей и тайной полиции, персонала контрразведки (в разгар войны!). В мутной воде «революции» каждый ловил свою рыбу. В контрразведку толпу привел германский агент Гибсон, сразу отсыскавший свое досье и давший команду громить архив из 300 тысяч регистрационных карточек.

В городе, писал очевидец, грабежи, убийства, бесчинства. Из 7000 городовых Петрограда в те дни убито около половины, трупы их плавали в Обводном канале. Громили магазины, полицейские участки, трамваи.

Историки давно установили: события февраля 1917 года не были стихийным взрывом. То были заговор, спланированная акция. Даже лево-либеральное большинство Думы, выступившее застрельщиком свержения монархии, даже верхушка генералитета, предавшая Верховного главнокомандующего, были лишь промежуточными звеньями. Кукловодами выступали как финансовый интернационал, так и иностранные спецслужбы. По утверждению историка Георгия Каткова, автора книги «Февральская революция», забастовки на заводах Питера готовили и провоцировали германские агенты - во исполнение плана Парвуса. Движущей силой думской оппозиции и всех революционных партий был масонский актив, получающий указания международных центров и...союзного британского посольства.

Но с февральским заговором и вызовом можно было справиться. Если бы власть проявила должные мужество, собранность, решительность. Если бы на всех ее уровнях - от министра до полкового командира - не обнаружились вдруг, по выражению Государя императора, измена, и трусость, и обман.

История повторяется, если не извлекать из нее уроков. Сегодня мы видим нечто общее с драмой 1917 года. Те же попытки любой ценой (лжи, инсинуаций, преувеличений) дискредитировать власть, - конечно же не идеальную и заслуживающую всяческой критики. Те же темные личности, подстрекающие толпу (тогда - Керенский, теперь - Навальный). И те же иллюзии общества о прыжке в царство свободы и справедливости.

Уроки должны извлечь и общество, и власть, которая да убоится слабости, беспечных уступок и в конечном счете - собственного паралича. Слишком многое стоит на кону - правопорядок, безопасность и благополучие огромного большинства россиян, спокойное и уверенное изживание социальных и властных пороков, само существование государства Российского.

«Преступность усиливается»: что происходило в феврале 1917 года в Нижегородской губернии?

Известия из столицы пришли не сразу. Больше суток молчали телеграф, телефон, замерла железная дорога. Все ждали из Москвы городского голову Д.В. Сироткина, может, он что прояснит?

Тем временем телеграммой из Петрограда был назначен губернский комиссар Аркадий Демидов. По инициативе председателя Думы Сироткина возник новый орган власти - исполком, в который вошли посланцы земств, партий, Советов и разных союзов.

Но их реальные полномочия были малы. Самозванные органы - Советы рабочих и солдатских депутатов, военизированные формирования в виде красной гвардии - захватывали власть явочным порядком, и исполком лишь плыл по течению.

Первым шагом стал приказ об аресте чинов администрации и органов правопорядка: вице-губернатора Н.В.Ненарокова, начальника жандармского управления И.П.Мазурина и его подчиненных, полицмейстера Л.Г.Цицерошина, нижегородского исправника Н.Ф.Высоковского, прокурора окружного суда Н.П.Чернявского. Губернатор А.Ф.Гирс с женой уже сидели в тюрьме.

Предписывалось разоружить полицейских. Городовых хватали и слали в распоряжение воинских начальников для отправки на фронт. Руководил облавами комиссар по экстренным обыскам и арестам мировой судья Г.М. Степанов.

Репрессии прокатились по уездам. Нередко случались самосуды. В Балахну для ареста исправника К.И. Вуколова, опытнейшего розыскника и почетного гражданина города, отрядили команду из 6 юнкеров под начальством некоего Немечека.

Гонениям подверглись Сыскное отделение, речная полиция; караван у пристаней теперь охраняли гражданское. Шло освобождение из тюрем преступного элемента. Уголовных отпускали по требованию толпы, затем - по постановлению Временного правительства от 17 марта об амнистии. Все словно перевернулось: люди долга и службы шли за решетку, а каторжная шпана, демагоги и дилетанты встали у кормила власти.

А что же правопорядок?

В милицию набирали людей случайных и неподготовленных. Помощниками начальника Рождественской части стали техник Дмитриев и два студента, Дворнецкий и Прозоровский. Из студентов, учащихся гимназии и реального училища формировался и кадр городской полиции. На сходке, состоявшейся 2 марта в Варшавском политехническом институте, было создано 33 отряда по 16 милиционеров. Но на что они годились?

Почувствовав свободу, уголовщина распоясалась. Газеты сообщили 24 марта об убийстве при неясных обстоятельствах купца В.Н.Гусева. Положение усугублялось действиями незаконных «гвардий», «рабочих милиций», «комитетов безопасности». Самозванцы врывались в жилища, обыскивали, грабили.

Полковник Степанов настаивал на возвращении в службу бывших чинов полиции - приставов, надзирателей, нижних чинов. О том же просил в рапорте от 30 апреля начальник уголовной охраны Г.А.Власов. Вновь ходатайствую, писал он, на оставлении на службе бывших чинов наружной полиции ввиду того, что «преступность прогрессивно усиливается. В день совершается до 15 и более преступлений, среди них весьма серьезные, как убийства, грабежи и очень крупные кражи».

Все это встречало резкое неприятие со стороны лево-радикальных кругов. За действиями милиции пристально следили в Советах депутатов, где доминировали эсеры и большевики, в других самозванных организациях. Так, Нижегородский Совдеп в лице большевика Дунаева выступил с резкими возражениями по поводу заявления семи служащих ярмарочной милиции, просивших назначить их начальником бывшего пристава В.П.Колмакова.

Для расследования мнимых преступлений бывших чинов администрации и правоохранительных органов была создана, по образцу столичной, следственная комиссия. Витийствовал в ней некто И.И.Любецкий. Одним из первых шагов комиссаров был захват архива Охранного отделения и огласка имен его секретных сотрудников, сопровождаемая травлей их в печати. Списки агентов публиковали «Волгарь», «Нижегородский листок». Потом по приказу комиссара Демидова пошли массовые аресты «негласных» в городе и уездах.

Столкнувшись с действиями власть предержащих - мстительностью и фанатизмом одних и трусостью и дилетантизмом других - начальник охраны Е.Ф.Степанов заявил об отставке. На смену кадровому офицеру 3 сентября пришел ефрейтор В.М.Бабаков - в прошлом сельский учитель, а в последнее время заведующий музеем земства. На его кандидатуре настоял Совдеп. До октябрьского апокалипсиса оставались считанные месяцы.