Леонид Поляков: государственная измена

Очень неприятный для коррупционеров выдался вторник 21 февраля. Прямо-таки можно сказать - «черный вторник». Сначала Генеральный прокурор Юрий Чайка назвал имитацией ту борьбу, которую якобы ведут правоохранительные органы. Из чего можно сделать вывод о том, что вскоре можно ожидать уже не имитации, а реальных и крупных разоблачений.

А затем вице-премьер Дмитрий Рогозин выступил практически с законодательной инициативой, предложив считать коррупцию в гособоронзаказе государственной изменой. То есть переквалифицировать откат, распил и занос в оборонке со статьи 290 УК, по которой коррупционеру грозит при всех самых отягчающих обстоятельствах максимум до 12 лет, - на статью 275 из главы 29 «Преступления против основ Конституционного строя и безопасности государства».

По ней «веселая жизнь» только от 12 лет начинается, а заканчивается в пределе через 20 лет. Это еще не «китайский метод», но уже близко к нему. А, учитывая, что мы все-таки не китайцы, то можно надеяться на то, что такая переквалификация поможет сдвинуть борьбу с коррупцией с мертвой точки.

Предложение Рогозина, однако, может показаться излишне брутальным и даже не совсем законным с абстрактно-правозащитной и пуристско-юридической точек зрения. Не получится ли так, подумают некоторые, что взяточника превратят в политзаключенного? И не насаждается ли таким образом своего рода «шпиономания»? И вообще - lex конечно dura, но всякая суровость должна оставаться в рамках той же законности. А с этими самыми рамками, кажется, есть проблема.

Ну что ж - исследуем, как любил выражаться Армен Джигарханян в роли Сократа.

Будет ли взяточник политзаключенным, если сядет по 275 статье? Это - смотря как трактовать главу 29. Что такое преступление «против основ Конституционного строя»? По прямому юридическому смыслу, а не по странным интерпретациям понятия «политзек», принятым в отдельных и друг с другом не согласных тусовках, это и есть собственно политическое преступление. Но тонкость в том, что название той же главы содержит и добавку - преступления против «безопасности государства». И вот этот момент важнее, чем дискуссии о политическом или неполитическом характере коррупции в оборонно-промышленном комплексе.

Дело в том, что специфика этого комплекса такова, что каждая похищенная копейка там независимо от субъективного намерения конкретного коррупционера объективно оказывается составом преступления, описанного в статье 275. А именно - это есть «иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации».

Почему это так, видимо, долго пояснять не надо. Достаточно только вспомнить количество не взлетевших вообще или не туда улетевших ракет и спутников. Все это - не просто деньги на ветер (причем, в многомиллиардных объемах), это прямой ущерб обороноспособности страны. А, значит, объективно - работа «на дядю». Не в смысле «дяди Сэма», а на любого потенциального противника, который захочет проверить нашу боеготовность. Что, кстати, и случилось в августе 2008 года, когда обнаружилась, мягко скажем, недостаточная готовность нашей авиации к противодействию средствам ПВО реального противника. Факты коррупции по этому поводу, насколько мне известно, не были установлены. Но ведь никто, насколько известно, в этом направлении особо и не напрягался…

А вот теперь, если предложение Рогозина станет конкретным законом (поправкой в УК), картина резко поменяется. И это очень кстати по двум соображениям.
Во-первых, в ближайшее десятилетие в оборонно-промышленный комплекс должны быть инвестированы 23 триллиона рублей. Можно себе представить, какие планы и схемы по распилам, откатам и заносам этой астрономической суммы уже прорабатываются мастерами коррупционных инноваций. При нынешней квалификации всех этих деяний желающих «раздербанить кэш» (выражаясь языком приснопамятных 90-х) наберется не один легион. Если же статья станет «политической» и максимум возрастет до 20 лет, то это хотя бы немного заставит призадуматься наших теоретиков и практиков коррупции. А раз появится сомнение, то глядишь - может и наступит поневоле воздержание. И заповедь «Не укради» станет как-то понятней.

Во-вторых, от этой неординарной меры можно ожидать и общеоздоровительного эффекта. Дело в том, что, признавая коррупцию системной, мы сами себя лишаем возможности хотя бы начать с ней борьбу, а не имитацию. Да, уже принятые меры - кратные штрафы, скажем, увольнения по подозрению - должны дать эффект. Но пробивать системность коррупции нужно системными же мерами. И если получится искоренить это главнейшее зло нашей жизни хоть в одной из ее сфер, да еще таких важных как «оборонка», то можно надеться на демонстративный эффект. Чтобы никто не удивлялся, если любая коррупция будет считаться государственной изменой.

И по совести. И по закону.

Леонид Поляков заместитель декана факультета политологии ВШЭ