К истории образа врага

Придуманный враг совсем не то, что враг реальный. Он нарисован нашим воображением, подпитывается завистью, страхом и ненавистью. Самим фактом своего существования враг воображаемый оскорбляет нас, ежеминутно бросает нам вызов. Существует особая философия вражды, отказа от соображений разума, рецидив чего-то очень древнего, приходящего вместе с ночными страхами. Если же за дело берутся профессионалы – политики, пиарщики, идеологи в обществе начинает формироваться атмосфера враждебности и подозрительности, а общественная жизнь начинает балансировать на грани истерии и абсурда.

В сегодняшней России рост ксенофобии и нетерпимости заметен невооруженным взглядом. Расовые, национальные и конфессиональные конфликты множатся, и далеко не всегда они вызваны реальными противоречиями.

Чувство страха и неуверенности в завтрашнем дне заставляет нас искать врага – мнимого виновника наших собственных неудач. К сожалению, некоторые политические силы стараются направить инстинктивные фобии в нужное им русло, многократно увеличивая тем самым напряженность в обществе.

Настойчиво формируемый “образ врага” в действительности является пропагандистским мифом, “пустышкой”, политическим приемом, призванным отвлечь людей от реальных проблем, предъявить им вымышленных виновников их тяжелого положения.

Образы “врагов народа” навязчиво сопровождали нас всю советскую историю, обосновывая красный и белый террор, репрессии, идеологические погромы, милитаризацию жизни и экономики.

***

Образ врага – это социально политический миф, который зиждется на эгоистическом интересе и имеет в своей основе стремление отдельных политических групп к расширению влияния, сохранению или захвату власти.

***

На смену помещикам и капиталистам приходили нэпманы и кулаки, “вредители” и “диверсанты”, “космополиты” и тунеядцы. В наши дни спектр предложения на рынке враждебности постоянно расширяется: олигархи, “лица кавказской национальности”, “мафия”, исламисты, коммунисты, либералы.

Термин “враг народа” в качестве обобщающего понятия “внутреннего врага” вошел в политический лексикон в период Французской революции конца XVII века. В

дальнейшем он прочно утвердился в российской революционной и пропагандистско-агитационной практике. Максим Горький, например, прославляя народ в своих ранних трактатах (статья “О цинизме”, 1908), предостерегал художников от служения “врагам народа”.

Марксистская идея о необходимости ликвидации частной собственности породила образ врага-эксплуататора – капиталиста и помещика. Придя к власти, большевики объявили “врагами народа” сначала кадетов и других либералов, затем и своих “товарищей по оружию” – социалистов. Когда партии меньшевиков, эсеров и анархистов были уничтожены, ярлык “социал-предатели” был перенесен на социал-демократов зарубежных стран.

***

Образ врага создается с опорой на особенности человеческой психики. В афоризме К.Юнга “Люди всегда нуждались в демонах и не могли жить без богов” обозначен один из важнейших психологических механизмов формирования “образа врага”, получивший название “проекции”. Раздражение, страхи, неудачи и внутренние конфликты как отдельно взятого человека, так и общества в целом получают ложное объяснение, и вина за них возлагается на совершенно иное лицо или обстоятельство. Ощущение беспомощности в кризисной ситуации вызывает желание осознавать себя жертвой чьего-то злого умысла. Такая позиция, с одной стороны, избавляет от необходимости предпринимать конкретные действия, а с другой стороны дает выход накопившимся отрицательным эмоциям.

Образ врага впитывает в себя традиционные предрассудки в отношении представителей определенных национальностей и государств. Путем наложения искусственно создаваемого мифа на издавна существующие стереотипы появляется необходимый кому-то “образ врага”.

Образ врага затуманивает разум, подобно наркотику, заставляет верить в немыслимые вещи, совершать чудовищные поступки, поддерживать взгляды и идеи, противные человеческой природе.

Образ врага всегда космичен, а возможности воображаемого врага почти беспредельны. Он везде и всюду, поскольку воплощает мировое зло, неважно, как оно называется: “мировой империализм” или “всемирный коммунистический заговор”, “всемирное сионистское правительство” или опять же “всемирная террористическая сеть”.

Образ врага непостижим и невероятен, и поэтому так важно найти его реальное воплощение. Невиди-

мый враг проникает повсюду, он живет среди нас, и главное – научиться его распознавать. Художники рисуют образ врага, и он предстает в виде хищника, паука-кровопийцы, змеи или крысы, словом, он – зверь, скрывающийся под личиной человека.

Образ врага наполняется конкретным содержанием в зависимости от социальных и культурно-исторических условий. Тем не менее, в различных исторических ситуациях, в различных обществах и культурах он всегда имеет определенный набор атрибутов, эксплуатирующих особенности социальной психологии. Враг изображается варваром, чужаком, агрессором, он является воплощением жадности, врагом всего святого и светлого. Он хитер и коварен, а потому прикрывает свои действия политическими или экономическими мотивами, тогда как в действительности им руководит только чувство ненависти к “нам”.

Образ врага постоянно присутствует в политической сфере, при этом средства и механизмы его насаждения в массовое сознание и степень интенсивности внедрения варьируются в зависимости от поставленных задач. Идеология тоталитарных обществ предполагает наличие главного смертельного врага. Кознями “врага” объясняются все просчеты и неудачи режима, при этом поиски “внутренних врагов” превращаются в “охоту на ведьм”, сопровождаются массовым репрессиями.

Образ врага полностью дегуманизирован, а потому к нему нельзя подходить с обычными мерками. Чудовищность врага, готового на любые преступления, оправдывает в отношении к нему любые действия, формирует особую политическую мораль с известным набором принципов: “Кто не с нами, тот против нас”, “Если враг не сдается – его уничтожают”.

***

Уже в 1919 году свою немалую лепту в формирование образа “врагов народа” стали вносить художники и поэты, особенно создатели “Окон сатиры РОСТА” – В.В.Маяковский, М.М.Черемных, Д.С.Моор. Сатирические рисунки и поэтические подписи к ним создавали зловещие образы “мировых буржуев”, белогвардейцев и священнослужителей.

Не оставалась в долгу и белая Россия. По верному наблюдению историка И.В.Нарского, весь период российской революции и гражданской войны сопровождал “карнавал образов врага”. В “красной” и “белой” интерпретации виновниками постигшей Россию катастрофы объявлялись: “буржуазия” и “немецкий шпион Ленин”, “белогвардейские банды” и “комиссародержавие”, “контрреволюционеры” и “жиды”, “колчаковщина” и “немецко-большевистский сговор”. Эмигранты, покинувшие страну во время гражданской войны, унесли на чужбину вместе с любовью к родине свой “образ врага”.

В 1920–1930-е годы “многоликий и неусыпный” враг персонифицируется прежде всего в образах нэпмана, кулака, “вредителя” и шпиона иностранных разведок.

В то время как в деревне формировались образы кулака и подкулачника, в городах в роли главного врага социалистического строительства выступали “вредители”, на которых пытались списать все просчеты форсированной индустриализации. Обвиненные в “саботаже и союзе с мировым капиталом”, инженеры, экономисты, ученые, врачи и преподаватели вузов стали жертвами репрессий 1930–1940-х годов. Нередко “вредители” выступали “по совместительству” и в качестве “шпионов” или же членов оппозиционных партий. Правящая партия не могла обойтись и без образа внутрипартийного врага. В постоянно пополнявшейся галерее врагов появились оппозиционеры, фракционеры, “уклонисты”, в роли которых выступили бывшие “любимцы партии” – Л.Д.Троцкий, Г.Е.Зиновьев, Л.Б.Каменев, Н.И.Бухарин и другие. Сфальсифицированные судебные процессы 1930-х годов заклеймили их как политических преступников, вредителей и шпионов иностранных разведок. Верные ленинцы превратились в антиленинцев, организаторы Октябрьской революции – в противников Октября, фанатичные партийцы – в предателей дела партии.

В 1920-е годы на роль главного внешнего врага официальная пропаганда выдвинула Англию: “Британия – поработитель мира! Британия – вот наш зловещий враг!” Потенциальными противниками считали Францию, страны Прибалтики, Польшу, Румынию. Этот миф сыграл злую шутку с его создателями и стал серьезным препятствием на пути к созданию коалиции, способной противостоять гитлеровской агрессии.

Вскоре после окончания Второй мировой войны бывшие союзники по антигитлеровской коалиции стали спешно формировать новый образ врага. Сначала Черчилль заговорил в Фултоне (1946) о железном занавесе и полицейском режиме в странах, где не соблюдаются принципы демократии. Затем, не стесняясь в выражениях, тот же образец жесткости продемонстрировал Сталин в ответах иностранным корреспондентам, причислив недавнего союзника к поджигателям войны. Антисоветская и антизападная пропагандистские машины стали набирать обороты.

В СССР персонификацией образа врага стал “американский империализм”, олицетворявший собой все ужасы капитализма. В содержание этого образа вошли: представление о предкризисном состоянии экономики, растленности американской культуры и нравов, ущербности американского образа жизни, наличии в стране расовой дискриминации, продажности печати и росте преступности.

Идеологическим оружием США и других западных стран был признан космополитизм, и образ внутреннего врага унифицировался в термине “космополит”. Космополит проповедовал буржуазный национализм, “пресмыкательство” перед Западом и преклонение перед его культурой. Он отличался “двурушничеством”, то есть говорил одно, а думал другое, поэтому его следовало распознать и изобличить под любой личиной.

Разновидностями космополитизма считались: в политике – сионизм, панамериканизм, в искусстве – декадентство, формализм, “искусство для искусства”, в образе жизни – молодежный авангард в виде “стиляжничества”. Борьба с “безродными космополитами” достигла своего апогея в 1953 году, когда было сфабриковано так называемое “дело врачей”. “Убийцы в белых халатах” – один из самых чудовищных образов врага, созданных воспаленным воображением сталинских пропагандистов.

После 1956 года начался процесс демифологизации исторически изживших себя образов внутреннего врага, который растянулся до 1980-х годов. Вместе с тем, на протяжении всего этого периода образ врага продолжал использоваться советскими спецслужбами: диссидент, инакомыслящий, агент влияния и, наконец, “отдельный несознательный гражданин, имеющий пережитки капитализма в сознании”.

Постоянные конфликты супердержав способствовали сохранению образа внешнего врага и в официальной советской пропаганде, и в массовом сознании вплоть до горбачевской перестройки.

Начавшийся в конце 1980-х годов распад советской системы сопровождался ростом напряжения в межнациональных отношениях. В общественное сознание активно внедрялся образ врага – в лице соседнего народа. Всплыли старые обиды – в принципе такой же миф, как и сам образ врага.

***

Образ врага в демократических обществах используется главным образом в предвыборных технологиях, но в некоторых случаях миф о враге может служить для повышения уровня поддержки и доверия действующему правительству. Например, использование образа “врага-чеченца” позволило поднять уровень поддержки власти, а эксплуатация образа “мирового коммунизма” помогла в свое время сформироваться военно-промышленному комплексу США.

Образ врага, создаваемый политиками, поддерживается, тиражируется и внедряется в общественное сознание средствами массовой информации и идеологизированной художественной интеллигенцией.

Образ врага не может сплотить нацию. Он раскалывает общество, препятствует осознанию общих интересов и все того, что так или иначе могло бы объединить различные социальные группы. Психология вражды и восприятие окружающего мира как полного врагов ведут к деформации собственной идентичности.

***

Вакуум враждебности ненадолго возник во второй половине 1980-х годов, когда официальная пропаганда начала утрачивать свои позиции, а люди в большинстве своем сосредоточились на том, как перестроить жизнь к лучшему.

Однако жить без врагов оказалось непросто. Многие политики и пропагандисты остались без работы, а для кого-то жизнь попросту потеряла смысл. Отсутствие врага означало, что в возникающих проблемах надо винить самих себя, более того, трезвая оценка реальности заставляла допустить, что есть кто-то другой лучше и умнее тебя. Сознание отказывалось мириться с новым положением вещей, и культура враждебности быстро начала возрождаться.

Отставные пропагандисты перекочевали в полулегальные издания, на страницах которых старые фобии, не сдерживаемые более внешними приличиями, выплеснулись с невиданной силой.

Изобразительный ряд стал беднее, поскольку вел теперь свое происхождение от газетной карикатуры советских времен. Набор характерных для образа врага черт остался прежним: крючковатый нос, кавказско-еврейская внешность, крысиный или змеиный хвост. В дело пошли пропагандистские клише времен Третьего рейха, а некоторые издания демонстрировали прямо-таки любование нацистской и эсэсовской эмблематикой.

Более сложный путь, в чем-то даже эстетский, избрали лимоновцы. Они широко использовали в своих листовках и прямые ремейки плакатов послереволюционных лет, и советскую символику. При разделе имущества буденновка досталась коммунистам, а бренд серпа и молота приватизировали национал-большевики.

Однако в целом акцент был перенесен на текст. Он перестал быть броским, лозунговым и стал “более ученым”. Авторы многочисленных листовок старались быть убедительными, они рассуждали, объясняли, придавали значительность обыденным фактам, как бы приоткрывая завесу великой тайны. Листовки льстили читателю, вызывали у него ощущение причастности к прежде сокрытому знанию, создавали иллюзию понимания происходящего.

Появился, точнее, возродился жанр псевдобытового рассказа с постоянными “бродячими” сюжетами. Убитый армянами мальчик, русская девушка, ставшая объектом домогательства кавказцев, юноша, вставший на ее защиту и получивший удар ножом в спину, еврей, совершающий тайные обряды и разрабатывающий планы уничтожения “белой расы”. Все это можно было бы счесть детскими страшилками, рассказами про “черную простынь” и “гроб на колесиках”, если бы за подобными публикациями не следовали вполне реальные кровавые события.

Некоторое время тиражирование образа врага оставалось уделом маргиналов и экстремистских групп. Власть воздерживалась от участия в этой вакханалии и пробовала даже противодействовать ей. Но когда у нее появились свои корыстные цели и потребовалось укрепить пресловутую вертикаль, из старого чулана было вытащено пыльное чучело “буржуя”.

К прежним демоническим фигурам прибавились новые – коррумпированный чиновник и олигарх. Впрочем, это были лишь новые ипостаси прежних врагов, и, когда в солидных изданиях читаешь об олигархах, которые выкачали из недр страны всю нефть, невольно слышится старое: “Если в речке нет воды, значит выпили …”.

Переход от одних стереотипов к другим совершается необычайно просто. Тот или иной политический деятель, в зависимости от взглядов его оппонентов, объявляется “агентом мирового сионизма” или “ставленником российских спецслужб”, но между этими суждениями нет принципиальной разницы. Они построены в одной примитивной логике и потому похожи между собой, как плакаты белых и красных эпохи Гражданской войны. Однако в мифы верят, и вот уже вполне серьезные люди взахлеб повествуют с экрана о битве, развернувшейся между ФСБ и ЦРУ на просторах Украины.

***

Образ врага обладает собственной инерцией и становится так называемым “самоосуществляющимся пророчеством”, которое ведет к эскалации напряженности и враждебности. Известно, к примеру, что террористическому акту 11 сентября 2001 года в США предшествовал кинематографический вариант подобного развития событий.

Образ врага с воодушевлением приветствуется теми людьми, которые в силу недостаточного образовательного уровня или особого психологического склада (так называемая “авторитарная личность”, по терминологии Т.Адорно, В.Райха) готовы воспринимать без критики и размышлений любые предрассудки и стереотипы, любую психологически комфортную информацию.

***

Человеку всячески внушают мысль, что он пешка, от которой ничего не зависит. Собственная позиция и любые проявления политической активности выглядят ненужными в ситуации, когда все решают власти, олигархи, спецслужбы и криминал. Человеку отводится роль статиста в спектакле, где все роли распределены между множеством врагов и единственным спасителем-защитником, неважно, президент это, партия или государство. Заодно удается потихоньку внедрить в сознание позабытый образ “осажденной крепости”, где все делается по команде сверху. А потом можно, потрясая чучелом врага, построить всех в колонны и заставить маршировать в нужную сторону.

Столкновение мифологемы с реальностью всегда чревато многочисленными коллизиями: погромами, столкновениями на национальной почве, межгосударственными конфликтами. Еще большая опасность возникает тогда, когда “образ врага” проникает в сознание госаппарата и начинает переводиться в план реальной политики. Заказчик превращается в потребителя, а псевдонаучные теории и исторические спекуляции постепенно превращаются в идеологию правящего класса.

Мания поиска врага мгновенно захлестывает общество. Если раньше террористы действовали где-то далеко или, по крайней мере, приезжали откуда-то на армейских грузовиках или газелях, то теперь их призывают искать в каждом городе, на каждой улице, в каждом доме. Кто-то из официальных лиц, чтобы не отстать от команды, исходящей сверху, даже поспешил добавить, что линия фронта проходит сейчас через каждого человека. Кажется, что-то похожее уже было.

Бороться с реальным терроризмом – дело нелегкое, а потому война объявляется его “скрытым пособникам”. Очень быстро возрождается старая фразеология в духе “кто не с нами, тот против нас”. Сигнал сверху подхватывается массами, особенно если зерно падает на подготовленную почву. И вот уже в метро голос в репродукторе

предлагает сообщать не только об оставленных бесхозных вещах, но и обо всех подозрительных лицах.

Соблазн пристегнуть к упряжке международного терроризма всех оппонентов нынешней власти становится неодолимым. Пусть “пойдут по тому же делу” и получится что-то вроде “право-левацкого троцкистско-зиновьевского блока”. За названием дело не станет. Теперь это уже не “враги социалистического строительства”, а враги российской государственности, враги России. Остается один шаг до объявления политических оппонентов изменниками Родины, наймитами Запада, шпионами пяти разведок.

Образ врага пробуют использовать как ключик к сознанию и сердцам людей. Пока он вроде бы распространяется успешно. Образ врага почти мгновенно завоевал информационное пространство, так что даже листовок и надписей на заборах стало меньше.

Образы врагов, пришедшие из разных мифов, следуя законам жанра, сливаются друг с другом, и вот уже исламские террористы превращаются в простых исполнителей заговора против России, задуманного США и мировым сионизмом.

В новом, рождающемся на наших глазах мифе о врагах милиция соединяется с организованной преступностью, исламисты с сионистами, американцы с террористами, левые с правыми, демократы с коммунистами, олигархи с бюрократами, католики с протестантами, ФСБ с ЦРУ. Круг замыкается, и податься теперь человеку попросту некуда. Вот почему он становится легкой добычей для любых экстремистов от молодежных группировок до тоталитарных сект, обещающих защиту и спасение.

Но не только этим опасен миф о врагах. История учит, что он подобен бумерангу и спроецированный на других образ монстра непременно оборачивается против своих создателей. Большевики, придя к власти, объявили врагами народа целые сословия, а врагом СССР весь остальной мир. Кончилось тем, что иностранными шпионами были объявлены сами основатели партии, а несколько десятилетий спустя вся КПСС начала восприниматься враждебно большинством населения. Нечто подобное произошло и с всесильной ВЧК-КГБ, всю свою историю боровшейся против шпионов, диверсантов и диссидентов, – в конце 1980-х спецслужбы сами попали в разряд врагов.

Борис Ельцин, отстаивая демократию, многократно обрушивался на коммунистов, но теперь большинство людей убеждено, что годы его правления были худшими в истории России. Тем, кто сегодня запускает в тираж и пробует эксплуатировать новые образы врагов, неплохо бы помнить о печальном опыте своих предшественников. А остальным не следует забывать, что, когда начинаются поиски врагов и объявляется “охота на ведьм”, объектом травли может стать любой.

***

Образ врага поддерживается, пока он кому-то необходим, утрачивая актуальность, он уходит на периферию общественного создания и сохраняется там, пока не будет востребован новыми политическими силами.