Владимир Путин: место в истории

Я «дебютировал» как исследователь русской политики двадцать лет назад текстом о российском демократическом движении. Завершая статью, я писал тогда, в октябре 1991 года: «Были времена, и частично они продолжаются до сей поры, когда демократическое движение удостаивалось множества похвал, далеко не всегда обоснованных. Не за горами время, когда это же движение не менее произвольно превратится в глазах общественного мнения в изгоя.

Оценка его роли все же должна быть конкретно-исторической. На конкретном этапе развития России перед движением стояли вполне определенные задачи, с которыми оно успешно справилось, достигнув при этом вершины власти. Нельзя требовать от него того, чего оно в принципе не могло дать. Оно не могло быть организующей силой гражданского общества. Сейчас перед Россией встают иные задачи, и движение вынужденно уходит с политической сцены. Надо отнестись к этому спокойно» (Пастухов В. Российское демократическое движение: путь к власти // Полис. 1992. №1-2. С. 16).

Сегодня, на закате политического цикла, начало которому положила Перестройка, я могу дословно повторить сказанное тогда о демократическом движении и в отношении его «последнего героя» - Владимира Путина. Были времена, и частично они продолжаются до сей поры, когда Путин удостаивался множества похвал, не всегда заслуженных. Не за горами время, когда он будет превращен в общественном мнении в изгоя. Но оценка той роли, которую он сыграл в российской истории, все же должна быть конкретно-исторической. Когда он пришел к власти, перед ним стояли вполне определенные исторические задачи, с решением которых он так или иначе справился. Нельзя требовать от него того, чего он в принципе не мог сделать. Он не был организующей силой новой российской государственности. Сейчас перед Россией встают иные задачи, и Путин вынужден будет уйти с политической сцены. Надо отнестись к этому спокойно.

Отнестись спокойно - трудно найти более несвоевременную мысль для сегодняшнего дня. Вряд ли мои слова порадуют как сторонников, так и противников Путина. Да и вообще странно выглядят рассуждения об уходе из политики человека, который вроде как только собрался расположиться в ней навсегда. Да я и не утверждаю, что Путин завтра уйдет, как и не растворилось в одночасье в небытии в 1992 году демократическое движение. Просто несколько лет для одного человека – очень много, а для истории – ничто. Важны не годы, тенденция.

Путин в политике – это уже «мужик, который едет с ярмарки». Какая по большому счету разница, сколько лет он будет с нее ехать?

За чуть более чем десять лет мы были свидетелями взлета и падения популярности Путина, увидели блеск и нищету его политики. Было бы несправедливо судить его исключительно сегодняшней меркой. Но точно также было бы странным мерить его сегодняшнюю роль в политике вчерашними заслугами.

Заслуга Путина перед Россией состояла в том, что он вернул на русскую политическую сцену бюрократию – ту единственную силу, которая может быть организующим началом в любом современном обществе, и в России в особенности. На протяжении последних полутора веков практически любое демократическое движение в России было заражено бациллой анархизма. Тень Бакунина витает над всеми русскими революционерами, начиная с Ленина и заканчивая Ельциным. Российские демократы всегда видели свою цель скорее в том, чтобы разрушить опостылевшую им бюрократическую систему, чем в том, чтобы овладеть ею.

Тот, кто не понаслышке сталкивался с западной демократией, знает, что основу ее составляет мощная, организованная и вездесущая бюрократия. Жизнь демократического общества является предельно отрегулированной, если не сказать - зарегулированной. Она подчинена миллионам правил, соблюдения которых добивается огромная армия чиновников. Как справедливо заметил Вебер, современное государство есть калька с высокоразвитого капиталистического производства с его отточенным до автоматизма алгоритмом администрирования и вышколенным менеджментом. Подготовку высококвалифицированного чиновника Вебер считал самой трудоемкой общественной задачей, на которую, по его расчетам, требуется около 30-40 лет.

Каждый чиновник такого уровня является национальным достоянием, столь же важной составляющей культуры, как великий композитор, писатель, врач или предприниматель.

Это рациональное и уважительное отношение к бюрократии, понимание ее значимости в жизни современного общества было совершенно чуждо русскому интеллигенту, составлявшему костяк демократического движения вообще, и советскому интеллигенту, бывшему главным «прорабом Перестройки», в частности. Не в последнюю очередь это было связано с традиционно низким качеством самой русской бюрократии. Впрочем, оно соответствовало, зачастую, качеству человеческого материала в целом. Государственным строительством в 90-е годы прошлого века в России занялись люди, ментально наименее всего к этому приспособленные, органически не подходившие для аппаратной работы, не понимавшие и не желавшие понимать роли и значения бюрократии, регулирующих правил, единообразного и универсального порядка. В результате за годы ельцинского правления российская бюрократия оказалась полностью дезорганизована, разболтана и задергана, а, в конечном счете, еще и приватизирована со всеми вытекающими из этого для общества последствиями.

Путин находился среди тех, кто составлял арьергард революционного движения 90-х. Он поздно и не совсем по своей воле примкнул к нему, сохранив значительную степень «советскости», а, следовательно, и ностальгии по старым временам. Но именно поэтому он сумел чутко уловить и выразить настроения той части общества, которое увидело в бюрократическом самоедстве угрозу для России и которое на рубеже веков жестко выступило с требованием наведения порядка в публичной сфере. Придя к власти, Путин возглавил движение «в защиту бюрократии», он вытащил бюрократию «из грязи в князи», сделал государственную службу снова почетной и вернул чиновника на ту недосягаемую высоту, на которой тот привык испокон веков в России находиться. Философия «вертикали власти» есть не что иное, как гимн чиновничеству, объединяющему вокруг себя общество. Ведомые Путиным новые «государевы люди» стали шаг за шагом отвоевывать утраченные за десятилетие позиции, выдавливая анархический хаос на периферию общественной жизни. Это дало немедленный и ощутимый позитивный эффект, который глупо сегодня отрицать. Именно поэтому деятельность раннего Путина находила реальную поддержку в самых различных слоях русского общества. Он двигался именно в том направлении, в котором сдвигалось русская ментальность, и поэтому до поры до времени ему прощалась его непоследовательность.

Недостатки Путина являются продолжением его достоинств. Его взгляды на государство были не просто советскими, они были провинциальными. Он сумел вернуть бюрократию к власти, но не был способен организовать ее методичную работу. Более того, он распустил эту бюрократию пуще Ельцина, который умел держать аппарат в страхе. Лишенная внутреннего единства, не подчиненная какой-либо единой системе правил, выстроенная по принципу клиентелы, новая русская бюрократия путинского призыва набросилась на страну как саранча. По сути, Путин привел к власти орду;

с точки зрения общей логики развития русской бюрократии, это был провал на несколько эволюционных ступеней вниз – к допетровским временам, в эпоху кормлений и эпического стяжательства думских дьяков.

Внешний хаос, столь бросавшийся в глаза в ругаемые теперь всеми, кому не лень, «лихие 90-е», съежившись на какое-то время, вскоре восстановился как запредельный аппаратный бардак, вываливающийся наружу неконтролируемым чиновничьим произволом. Путин вывел коня из загона, но не смог его оседлать, и этот необъезженный конь русской бюрократии помчался по русским просторам, давя всех встречных и поперечных.

Ностальгия по порядку, на волне которой Путин собственно и смог только укрепиться во власти, сегодня работает против самого Путина. От него требуют урезонить своих нукеров, взять под контроль им же порожденную бюрократию, втиснуть ее в какие-то рамки правил. Но по своим чисто психологическим особенностям Путин совершенно не тот человек, который в состоянии это сделать. Он-то как раз человек не правил, а исключений. Он не из тех, кто строит мосты, а из тех, кто их разводит. Закон для него есть нечто чисто функциональное, к чему он не испытывает никакого пиетета. Он существует только для тех других, кто не является «другом его дела».

Не может навести порядок в бюрократической системе тот, кто сам является главным источником беспорядка, кто тысячами рождает исключения, преференции и привилегии.

Таким образом, Путин со временем стал тормозом в развитии той самой государственности, которую он вроде как возродил из праха, вытащил из революционной анархической трясины. Дело, которому он, вполне возможно, совершенно искренне предан, просто переросло его масштаб и масштаб его друзей.

Наверное, если бы люди умели вовремя уходить из власти, делать это великодушно и красиво, история не досчиталась бы тысяч жестоких революций, а пантеон великих государственных мужей был бы самым грандиозным сооружением на планете и все равно не смог бы вместить в себя всех достойных. Нашлось бы в нем место и Путину. Но люди не умеют уходить вовремя на пике славы, оставляя потомкам возможность воздавать должное их заслугам, а не вести учет их ошибок и заблуждений.

Чем дольше Путин будет оставаться у власти, тем меньше шансов, что он останется в истории человеком, возродившим русскую государственность, а не человеком, распустившим донельзя русскую бюрократию. Бытовал такой анекдот о советских вождях: Ленин указал народу, как нужно управлять государством; Сталин показал, как не нужно этого делать, Хрущев продемонстрировал, что государством можно управлять при помощи «кузькиной матери», а Брежнев доказал, что им можно вообще не управлять. О посткоммунистических вождях я бы сказал иначе: Горбачев показал, что любую, даже самую сильную бюрократию можно разрушить, Ельцин открыл, что ею можно еще и торговать, а Путин показал, что ее можно собрать заново из запчастей, найденных на свалке истории.

Вопрос сегодня в том, что нам сможет показать второе издание российского «демократического» движения? Напомнит, что любую бюрократию можно заново разобрать на части, или что бюрократией можно и нужно овладеть, поставив ее под контроль и заставив эффективно работать? От ответа на этот вопрос зависит будущее России.

На месте уходящего (исторически) Путина России сегодня в большей степени нужен Бисмарк, а не Че Гевара.