Конец эпохи романтической оппозиционности

Если попробовать обобщить впечатления от новогодне-застольных разговоров, что называется, «про политику», то придется констатировать, что у моих собеседников превалировало чувство некоторой растерянности. То есть живешь, как говорится, хлеб жуешь, и вдруг — на тебе — революция!

В ответ на мой чуть-чуть лицемерный скепсис: мол, что за бред? Какая революция? Где вы видели революцию? — глаза расширялись, и, как правило, следовала, примерно такая отповедь: ты дурак, что ли? Столько человек вышли — уже революция. Теперь бы понять, что с ней делать?.. Самое яркое высказывание по поводу прошедших митингов принадлежит одному моему старинному приятелю: «Я даже не думал, что меня так много…Осталось выяснить, на что сгожусь...» Последнее, пожалуй, касается буквально всех. Впрочем, начнем не с нас. Начнем с них…

С удовлетворением отмечаю, что в определенном смысле с ними дела обстоят неплохо. Можно сказать — даже хорошо. Они оказались еще более тупыми, прямолинейными, бесталанными и быдловатыми, чем можно было себе представить. Выяснилось, что никто из них не в состоянии не то чтобы скреативить какую-нибудь идеологическую концепцию, которая хоть как-нибудь отвечала бы на новые политические вызовы — у них вообще нет никаких идей по поводу происходящего. (А возможно, и по любому другому поводу.) Поэтому не стоит удивляться тому, что, когда любой чиновник класса «люкс» (Чайка, Патрушев или кто-то другой) открывает рот, чтобы поговорить о возросшей гражданской активности, из него неизменно выплескивается наружу набор одних и тех же тривиальных путинских  глупостей про «отдельные недочеты избирательного процесса», «проплаченный Западом гражданский протест» и «попытки нечистоплотных политиков использовать возросшую активность населения в своих грязных целях». Ну, и с кем там, скажите мне, переговариваться? А главное — о чем?

Единственный актуальный вопрос, который возникает в связи с ними: а на что они решатся? То есть окажутся ли они способны в час «Х» применить силу? Пока мне представляется, что нет, не окажутся… У каждого из них до последнего будет сохраняться иллюзия, что пронесет, что уж как-нибудь они выкрутятся. Главное — не делать резких движений и сберечь как можно больше бабла. Впрочем, то, как разрешится интрига с шествием 4 февраля, отчасти даст ответ на этот вопрос. Как, кстати, и на многие другие. Так, собственно, мы плавно перешли к разговору о нас.

Надо честно признаться, что мы все, конечно, чуть-чуть ошалели. Это сладкое слово «свобода» зазвенело в ушах, пьянящий запах скорой возможной победы затуманил головы, заставив одних впасть в чрезмерную ажиотацию, а других, наоборот, замереть, подозрительно принюхиваясь к новой ситуации. Отсюда, кстати, и такой интерес к людям, которые в ней, в этой новой ситуации, солируют. К Алексею Навальному, например. Так вот я, извините, про Навального писать не стану… Хотя интервью, которое он дал Борису Акунину, прочел с интересом.(Интерес этот отчасти был вызван фигурой самого интервьюера, который, отдадим ему должное, продемонстрировал способность поразительно быстро осваиваться в новых для себя обстоятельствах и декорациях. Если первое выступление г-на Акунина на Болотной площади мне показалось, как бы это выразиться, немного наивным, хотя оно и с восторгом было принято благодарной публикой — там, если помните, литератор предлагал в наших требованиях и претензиях к власти не выходить за рамки московской тематики, — то его речь на проспекте Сахарова произвела на меня уже самое благоприятное впечатление.)

Впрочем, вернемся к Навальному, которого Акунин называет «единственно актуальным политиком России».

Так вот, несмотря на столь лестную характеристику со стороны авторитетного эксперта, я позволю себе усомниться… нет, не в выборе героя нашего времени — в целесообразности обсуждения в данный момент тех или иных персон в связи с их возможными лидерским претензиями и амбициями. Разве у нас завтра выборы? Разве нам завтра предстоит голосовать «за» или «против» Алексея Навального? Возможно, такой момент и наступит… Но прежде нам всем вместе необходимо будет восстановить (а точнее сказать — построить) новую политическую систему России, в которой начнут обживаться новые политические партии, одну из которых, наверное, возглавит Алексей Навальный.
России только предстоит вступить в сложнейший переходный период, формат которого еще даже не начал широко обсуждаться. За какой-то весьма ограниченный промежуток времени в нашей стране должны будут появиться новые институты и процедуры, которые лягут в основу российской демократии и в конце концов приведут нас к честным и свободным выборам. По их итогам и будет формироваться новая российская власть. Возможно, уже на этом этапе необходимо будет вести речь о принятии новой Конституции. То есть очевидно, что предстоит нелегкий путь, успешное прохождение которого мало зависит от того, каких взглядов придерживается Алексей Навальный по национальному вопросу… А вот его лидерские, организационные способности, несомненно, окажутся востребованными на этом этапе. Но, в любом случае, нам только предстоит добиться вступления России в переходный период, и шествие, а затем и митинг 4 февраля являются обязательными, непременными вехами на этом маршруте.

Другими словами, все, кто сочтет для себя необходимым выйти 4 февраля на Марш за честные выборы, должны принять во внимание ряд объективных факторов. Первое: мы только-только стартовали, поэтому любые попытки форсировать развитие событий скорее повредят делу. Мы все должны помнить, что и 5 марта уже не за горами. (Помнится, 5 декабря в этом смысле нам удалось.)

Второе: все попытки сузить повестку важными, но все же частными вопросами нужно отставить. Мы со всей ответственностью и решимостью выходим добиваться не снятия Чурова или отмены результатов выборов в Думу по нескольким округам. Эту станцию мы уже успешно проскочили на Болотной. Сейчас не время спорить по пустякам и отвлекаться на частности — слишком высока цена вопроса.

Люди, которые выйдут на Марш 4 февраля, начинают строить совершенно новую страну. Пусть и с тем же названием. Они долгие годы копили в себе гнев, презрение и веру, что все можно изменить. И они уже не отступят, потому что в той стране, что остается за спиной, жить дальше невозможно. Унизительно и противно. А хочется — достойно и честно. Ну, и не голодно, конечно…

P.S. К вопросу о Марше 4 февраля, его развилках и перспективах мы вернемся в самое ближайшее время.