Закат действующей модели организации мировой экономики

Европейский кризис свидетельствует о закате действующей модели организации мировой экономики.

Вот уже несколько месяцев политики европейских стран и членов “большой двадцатки” обсуждают возможные варианты выхода из кризиса, но никак не могут предложить приемлемого решения. И это не удивительно: тупик, в который уперлись европейские страны, имеет фундаментальный характер. Кризис показывает прежде всего то, что нынешняя модель мировой экономики исчерпала себя. К настоящему времени в ней накопились слишком большие противоречия, чтобы их можно было решить без изменения самой системы.

Почему они такие богатые, а мы такие бедные?

На самом деле ответ на этот нехитрый вопрос имеет принципиальный характер. На протяжении десятилетий высокий уровень доходов населения западных стран и низкий ‒ в государствах “третьего мира” был одним из важнейших факторов, определявших уровень взаимоотношений в мировой экономике.

Из-за чего существовало это неравенство? В первом приближении можно отметить, что в экономике стран Запада преобладают отрасли и производства с высоким уровнем добавленной стоимости. В США, Европе, Японии сходятся последние звенья производственно-сбытовых цепочек, в которых, собственно, и создается наибольшая прибыль. Ее источником является прежде всего технологическое лидерство западных экономик. Обладание передовыми технологиями позволяет выпускать самое совершенное и производительное промышленное оборудование, материалы с уникальными свойствами, товары с превосходными характеристиками — иными словами, продукцию, которую пока не может изготовлять никто другой в мире. Монополия на новинки дает возможность получать сверхприбыли за счет более высокой добавленной стоимости на каждую единицу уникального товара и возможности продать больше таких товаров по высоким ценам.

Благосостояние стран Запада во многом держится на международной торговле. Они имеют возможность поставлять на мировой рынок уникальные продукты, изготовленные с применением высоких технологий и поэтому стоящие дорого. При этом торговля между развитыми странами зачастую является специализированной. Недавнее землетрясение в Японии оказало настолько серьезное воздействие на мировую автомобильную промышленность именно по той причине, что в зоне бедствия оказались несколько заводов, снабжавших отдельными деталями и узлами чуть ли не полмира.

Совсем по-другому выглядят внешнеторговые отношения между развитыми и периферийными странами. В обмен на поставки высокотехнологической продукции периферия может предложить на продажу только сырье, продовольствие либо промышленные товары, изготовленные с помощью технологий предыдущих поколений. Как правило, эти продукты не являются уникальными, доля добавленной стоимости в них сравнительно низкая. К тому же их продают многие поставщики, что приводит к высокому уровню конкуренции между ними. И если для высокотехнологической продукции важнейшими критериями, как правило, являются качество и технические характеристики, то для массовых широко доступных товаров, составляющих основу экспорта периферийных стран, это прежде всего цена.

К таким периферийным странам, увы, относится и Украина, у которой основная доля ВВП приходится на отрасли, находящиеся в самом начале производственной цепочки: производство минерального (железная руда) и сельскохозяйственного (зерновые, масличные культуры) сырья, металлов, химической продукции. Сохранившееся машиностроение представлено в основном изготовлением недорогого промышленного оборудования для традиционной индустрии.

Слишком много товаров

До “нефтяных шоков” начала 70-х годов торговый оборот между развитыми западными странами и периферией происходил в основном по принципу обмена промышленных товаров на сырье и продовольствие. Однако около сорока лет тому назад в мировой экономике произошли радикальные изменения, благодаря которым и возникла нынешняя модель.

Причем важнейшим фактором здесь стало даже не повышение цен на сырье. Подорожание нефти чисто по политическим причинам, без сомнения, сыграло роль спускового механизма для ряда процессов, но решающее значение имело наметившееся тогда же переполнение западного потребительского рынка.

Современная экономика стран Запада — это не только высокотехнологические отрасли. Важнейшую роль в ней играет потребительский рынок, емкость которого напрямую зависит от уровня доходов населения. Зажиточность людей — это благо для экономики. Жители западных стран, получая щедрую плату за свой труд, могут без особых проблем оплачивать очень высокие по украинским меркам счета за электричество, газ, воду, отопление и обеспечивать провайдерам этих услуг достаточный уровень рентабельности. Обширный потребительский рынок создает благоприятные условия для бизнеса компаний, поставляющих разнообразные товары и услуги и позволяет им в свою очередь платить высокие зарплаты своим сотрудникам. Наконец, зажиточное население и прибыльные корпорации — это богатое государство, способное эффективно выполнять свои функции.

Когда произошло перенасыщение, конкуренция между поставщиками возросла, что привело к падению цен и снижению прибылей. Решение этой проблемы западные компании нашли, во-первых, в переносе производственных мощностей по выпуску потребительских товаров в развивающиеся страны с дешевой рабочей силой, во-вторых — в концентрации.

К концу 90-х годов эти процессы были в целом завершены.

Ныне большая часть потребительских товаров изготовляется в развивающихся странах. Но себестоимость кроссовок, которые в американском или европейском магазине стоят 100 долларов за пару, на самом деле составляет всего 5 долларов. Непосредственный производитель во Вьетнаме или Бангладеше получает за них 5 долларов 15 центов — средний уровень рентабельности у таких фирм, работающих по западным заказам, составляет 3%. Остальную маржу делят между собой заказчик, которому принадлежит бренд, и торговля. За счет нее с лихвой покрываются все расходы на создание новых моделей, рекламу, содержание магазинов, высокую оплату труда офисных работников и продавцов.

Соответственно, изменились и направления торговых потоков. Теперь высокотехнологическая продукция, которую Запад поставляет на мировой рынок, в основном ограничивается передовым промышленным оборудованием, инновационными материалами и лекарствами, сложной техникой. Специализацией западных стран также остаются некоторые отрасли из нематериальной сферы: финансовая деятельность, информационные технологии, индустрия развлечений.

В то же время развивающиеся страны получили возможность продавать не только традиционные сырье и продовольствие, но и промышленные изделия с низким уровнем добавленной стоимости. Преимущественно это химическая и металлургическая продукция, разнообразные потребительские товары. При этом перенос в развивающиеся страны целых отраслей позволил Западу резко сократить потребление минерального сырья и энергоносителей. Та низкая энергоемкость европейского ВВП, о которой в Украине говорят как о недостижимом идеале, возникла именно благодаря деиндустриализации.

Однако ликвидация ряда промышленных отраслей в странах Запада привела к высвобождению большого количества рабочих мест, которые “переехали” в Восточную Азию. США и Европа на какое-то время смогли решить эту проблему благодаря развитию малого бизнеса. Благоприятная регулятивная среда и практическое отсутствие коррупции на низовом уровне позволили малым и средним компаниям “впитать в себя” резервную рабочую силу.

Мелкие и мельчайшие компании помогают снижать безработицу: на их долю в западных странах приходится около двух третей занятых в негосударственном секторе. Их сотрудники также получают высокие зарплаты, которые потом тратят. В результате поставщики товаров и провайдеры услуг получают прибыли, работает вся производственно-сбытовая цепочка.

Время новых перемен

Но малые компании ‒ плохие налогоплательщики. Им самим часто нужна поддержка государства. А государственные доходы во всех западных странах в последние годы увеличивались медленнее расходов. Во-первых, властям приходилось решать не только проблемы малого бизнеса, но и трудоустраивать все больше людей в госсекторе. Бюджеты малых европейских стран приобретали все большую социальную направленность. В частности, в Италии, одном из крупнейших мировых должников, в 2007 году (до начала кризиса) более трети госбюджета уходило на оплату труда госслужащих и всевозможные пособия. И правительствам приходилось с каждым годом увеличивать эти расходы, поддерживая высокий уровень жизни.

Во-вторых, сыграла свою роль консолидация на западном потребительском рынке, которая привела к доминированию в нем относительно немногочисленных глобальных корпораций с транснациональным масштабом деятельности. Эти корпорации не только имели более широкие возможности для лоббирования и “оптимизации” налоговых выплат, но и вытеснили с рынка средние и даже достаточно крупные компании национального масштаба, которые ранее были важными поставщиками налогов в бюджеты различных стран.

В результате небольшие страны Запада оказались “слабым звеном” в мировом капиталистическом хозяйстве. В процессе консолидации в промышленности и на потребительском рынке они лишились (либо не смогли создать) не только собственных высокотехнологических отраслей, но и во многом собственного производства потребительских товаров. Они были вынуждены импортировать высокотехнологичную продукцию, не давая ничего взамен. Из-за этого у них возник хронический дефицит во внешней торговле, который приходилось погашать за счет иностранных займов. В Греции, оказавшейся в центре европейского кризиса, этот процесс просто дошел до конца. В 2010 году при экспорте в 16,3 млрд. евро она импортировала различных товаров на 48,0 млрд. евро. Неудивительно, что в последнее десятилетие ее внешний долг увеличивался со средней скоростью в 20-30 млрд. евро в год.

Ныне европейские политики предлагают выходить из кризиса, резко сокращая бюджетные расходы, чтобы уменьшить государственный долг. Кроме того, часть этого долга, очевидно, будет списана, из-за чего банкам, которые примут на себя главный удар, придется снижать объемы кредитования ‒ в первую очередь малого бизнеса. Все эти “антикризисные меры” неизбежно приводят к росту безработицы и снижению жизненного уровня населения стран Запада, подрывая их потребительский рынок. В результате западным компаниям, ранее получавшим большую часть прибыли в США и Европе, приходится перестраивать свой бизнес.