Евгений Ясин: я не люблю Путина

Что из себя представляла советская экономика к началу 1990-х? Какие сценарии реформ обсуждались? Стало ли лучше после реформ? Можно ли было поступить иначе? Почему было упущено время для более мягких преобразований? Были ли другие пути выхода из сложившейся экономической и политической ситуации? Что Егор Гайдар и правительство думали по поводу предстоящей работы и чем руководствовались? На эти вопросы ответил Евгений Ясин – один из разработчиков программы «500 дней» и министр экономики РФ 1994–1997 гг. Он выступил в рамках проекта «Реформы 90-х: как это было», организованного Фондом Егора Гайдара, с лекцией «Цена промедления: почему реформы 90-х оказались безальтернативными?». Некоторые выдержки из лекции здесь:

Егору Гайдару было легко. В том смысле, что у него было действительно две альтернативы: делать или не делать. А он был твердо убежден, что только один вариант – «делать» – спасает страну.

Когда началась перестройка, тогда, в 1986 году, цены на нефть упали и начался экономический кризис, появился дефицит бюджета на уровне 20%. Нужно было искать какой-то выход. Горбачев сначала набирал кредиты, но он также планировал реформу. На начало перестройки пришлось решение относительно борьбы с алкоголизмом, которое тоже создало определенную дыру в бюджете. А потом ускорение... Сейчас, когда смотришь на эту программу действий, остается только изумляться, откуда это взялось, а тогда над ней работали виднейшие экономисты. Она предполагала, что мы должны обновить решительно на основе государственных инвестиций нашу машиностроительную промышленность, она должна изготовить современное оборудование для наших заводов. А уже с этими заводами мы смогли бы обеспечить ускорение экономического развития, повешение производительности и др. Сейчас, когда мы живет в открытой экономике и когда государство не очень занимается вопросами кто, где, какое оборудование заказывает, даже странно подумать, что можно переоснащать всю машиностроительную промышленность. Тем не менее это было так. 

Если говорить о безальтернативности реформ Гайдара, то как раз одна альтернатива была разработана на июньском пленуме ЦК КПСС в 1987 году. (Видите, я использую уже забытую терминологию того времени). Тогда предполагалось, что советская экономика станет более эффективной, ускорит свое развитие не на основе того, что ее переоснастят продуктами советского машиностроения, а уже на основе расширения ее самостоятельности, повышения активности ее трудовых коллективов. Все это должно было происходить в рамках социалистического выбора, то есть таким образом, чтобы основы основ не затрагивались. Я склонен думать, что последний тезис был применен с целью исключительно идеологической, чтобы смягчить реформаторские усилия. Но, тем не менее, это было. Сказать, что это было очень все умно, я не могу. Но я тоже принимал в этом участие.

Я попал в комиссию по экономической реформе при правительстве Рыжкова в 1989 году. Судьба меня свела с Гайдаром как раз в то время. Нам поручили написать первую концепцию перехода к рыночной экономике. Могу сказать, что я приложил все усилия, чтобы добиться ее умеренного характера. Я был убежден, что все должно быть спокойно, умеренно, эволюционно и без рывков. В концепции было изложено два пути: первый – радикальный, очень похожий на то, что потом произошло в реальности, и второй – консервативный, тот, по которому собиралось идти правительство. Все выяснилось на втором съезде народных депутатов. Мы пришли к выводу, что вариант умеренного перехода к рыночной экономике закрыт. Мы пытались. Мы предприняли такую попытку – государственный заказ на предприятия. В Китае эта система работала, но у них тогда была жесткая коммунистическая диктатура, а у нас ее уже не было, она разваливалась.

Что сделал Гайдар? Я считаю, что это был великий подвиг. Я имел возможность сравнивать достижения других великих  реформаторы XX века. Дэн Сяопин, Людвиг Эрхард, Маргарет Тэтчер, Лешек Балцерович… Они сочетали в себе ум, проницательность и мужество. Гайдар, конечно, в их числе. Отличие только одно. Каждый кроме него познал славу при жизни. Гайдару досталась злая доля. Я много думал о том, почему. Его задача была неизмеримо сложнее, чем та, которая стояла перед любым другим. Он решил эту сверхсложную задачу. После этого было тяжело, но сейчас мы пожинаем плоды того, что у нас есть рыночная экономика. Путин сейчас хвастается: это сделали, это сделали; почему все это стало возможно?

Потому что уже работала рыночная экономика.

Раз меня сюда выпустили, я скажу. Я не люблю Путина. Ну что я могу с этим сделать? Но на самом деле даже он уже ничего сделать не может. Мы будем жить более или менее нормально, потому что у нас есть рыночная экономика. Потому что именно Егор Тимурович применил шоковую терапию.

Я принимал участие в подготовке программа «500 дней». Я считаю, что основные реформы Егор Гайдар вместе со своей командой провел за 500 дней. Никто из реформатов не сомневался в том, что эти реформы будут очень болезненными, но все понимали их необходимость. Когда еще до реформы я спросил Гайдара, что он собирается делать, он ответил: «То, что мы должны делать, делается или при жесточайшей военной диктатуре или при наличии яркого харизматичного лидера, который стоит во главе страны и пользуется доверием народа. Нам повезло – у нас есть Борис Ельцин».

Путин на днях второй раз эксплуатировал критику «лихих 90-х» для доказательства и обоснования своих достижений. И осуждал либералов-неумех, которые, ничего не сделав полезного для народа, опять критикуют тех, кто добился успеха. Но на самом деле все это выглядит совершенно иначе. То, что он должен опять через 4 года применять те же аргументы, это свидетельство недостаточной квалификации его спичрайтеров.

Сейчас мы снова стоим накануне перемен. Они уже будут независимо от Путина. Только раньше или позже. Если раньше, то, скорее всего, их удастся провести плавно. Если поздно, ну скажем после 12 лет пребывания Путина у власти, тогда у нас будет новый шок. Хотя и не такой болезненный, как в 1992 году.

Далее началась сессия вопросов и ответов. Ниже – самые интересные:

-Что нужно сейчас делать правительству? Какие именно экономические изменения произойдут «независимо от Путина»? Ваш прогноз на следующие 12 лет?

– Прогнозировать на 12 лет я опасаюсь. Но думаю, что если у власти будет Путин, то рассчитывать на то, что будет много сделано, я никак не могу. Я не понимаю, что хочет дальше делать Путин. По крайней мере про планы в экономике я не слышал. Что нам нужно делать? Довольно длительное время, после того как посадили Ходорковского, страна шла в значительной степени обратно. Все становилось государственным. Но есть и плюсы: Владимир Владимирович знает, как справляться с бизнесменами и без национализации. Если установка – у нас все в порядке и мы идем правильным путем, то я не знаю, как дальше. Если вы спрашиваете меня, что нужно делать, то отвечаю. Первое, надо обеспечивать повышение деловой активности, второе, создать привлекательные условия для бизнеса. Бизнес – это локомотив, который везет рыночную экономику. Нравится нам это или нет. Я не бизнесмен, я говорю то, что вижу. Активность бизнеса требует несколько другого делового климата. У нас бизнес и государство друг другу не доверяют. Я понимаю, что подозрения небезосновательны, но с этим надо что-то нового.

- Если ничего не было, откуда все появилось буквально через две недели? Как вы считаете, возможно ли проводить реформы без согласия народа?

– Расскажу историю. Мы как-то вечером вместе с Гайдаром и моей женой сидели в кафе. И она задала такой же вопрос как и вы, только в будущем времени, тогда еще ничего не случилось. И Гайдар ответил: «Не знаю. Но увидите, что все это произойдет». Ну а научное объяснение легко можно узнать и найти везде. Просто цены «отпустили».
Я скажу вам то, чем, конечно, вызову опять на себя гнев. По моим наблюдениям, самые важные реформы никогда не проводятся при согласии большинства населения. Соцопросы показали, что до реформ Гайдара за рыночную экономику были 15% населения, а после – 40%. Только вот в вопросах мы имя Гайдара не упоминали. При упоминании его имени количество высказавшихся «за» сокращалось на 20%.

- Чего вам жаль и что бы вы хотели сделать по-другому?

– Мне, конечно, жаль, что это было связано с большим количеством трагических судеб. Я каждый раз, встречаясь с такими людьми, испытываю чувство вины. С себя никакой ответственности не снимаю. Я бы хотел, чтобы этого не было, но я не знаю, как сделать так, чтобы все были счастливы во времена перемен. Как бы вы обо мне ни думали, я должен сказать, что счастлив, что жил в это время и принял участие в преобразованиях. Я думаю, что наступит время, когда все мы поймем, что встали тогда на правильный путь.