Большой театр: "Спящая красавица" осталась классикой

Российский балет оказался консервативнее отечественной оперы. В отличие от «Руслана и Людмилы», где Дмитрий Черняков бросил вызов традиции, «Спящая красавица» подтвердила верность проторенному пути. Юрий Григорович перенес на обновленную сцену Большого театра свою же редакцию 1997 года, последнее представление которой состоялось в октябре 2010-го.

Старая знакомая почти не изменилась - всё, включая не отягощенный пантомимой сюжет и тянущий темпы оркестр, на месте. Правда, у героини появились заморские женихи (очевидно, дань дягилевской постановке 1921 года) и ушел на пенсию лучший Дезире - Андрей Уваров. Но в строю его Аврора - Светлана Захарова, по-прежнему божественно красивая и бессмысленно игривая. Сохраняет статус-кво и Фея сирени - Мария Аллаш. Вот уж кому звание «спящая красавица» подходит без оговорок - заторможенная балерина, кажется, никогда не просыпается.

Неизменно также настроение, которым удручали последние спектакли. Зрелище стерильно - ни жизни, ни огня. Артисты делают вид, что им интересно танцевать, зрители - что им интересно смотреть. Возможно, освежили бы балет темпераментные Осипова и Васильев, но теперь перебежчики будут репетировать «Спящую...» Начо Дуато в Михайловском.

Тем не менее старый спектакль обогатился иноземными новшествами. Это Дэвид Холберг в роли Дезире, костюмы Франчески Скуарчапино и декорации ее супруга Эцио Фриджерио. Первые два, бесспорно, удачные. Одеяния Франчески точны по стилю и удобны для танца. Холберг - прирожденный принц, элегантный и царственный. Партнершу он держит хуже, чем танцует, но танцует - за отдельными вычетами - блистательно. Лирический монолог второго акта с устремленными вдаль мечтательными арабесками, наверное, лучшее приобретение постановки.

Прославленный Фриджерио на первый взгляд придумал остроумное решение - сделал зал и сцену единым пространством. Линию боковых лож продолжают архитектурные конструкции кулис, они же позолоченные колоннады а-ля эпоха Людовиков. Колоннады устремляются к рисованному заднику, в центре которого изображена круглая башня - опять же с колоннадой. В финальном акте правую и левую стороны зрительно объединяет громада трона, откуда король Флорестан и королева наблюдают за свадьбой дочери.

Очертаниями сооружение напоминает царскую ложу и находится аккурат напротив нее. Так что на премьере визави королевской четы оказалась президентская чета Медведевых с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. Предусмотренность подобных верноподданнических жестов - пожалуй, главный плюс декорации. Главный же ее недостаток - статичность.

Где бы ни происходило действие, на сцене всегда вышеупомянутые колоннада и башня. Отчего непосвященные думают, что герои танцуют в одной точке, не перемещаясь во времени и пространстве. Почему-то русский хореограф не объяснил итальянскому художнику, что последовательность «дворец-сад-лес-дворец», любовно прописанная Петипа, Чайковским и подхваченная самим Григоровичем, символична.

Потому как дворец - символ благоденствия, сад и лес - вечного, вопреки смерти, цветения жизни, и на пути к дворцу надо через них пройти. Да так, чтобы, выступая на пленэре, танцовщики не обозревали вблизи дворцовую колоннаду - до нее еще далеко.

Лишнее в этом балете и расписанное гигантскими лилиями сценическое покрытие. Оно, во-первых, «ест» фигуры танцующих, во-вторых, надсадно скрипит. Но это еще полбеды. По-настоящему печалит в «Спящей...» невостребованность достоинств новой старой сцены.

Скажем, при совершенной акустике замечательно прозвучал бы знаменитый скрипичный антракт, которого в постановке как не было, так и нет. Еще больше сожалений вызывает урезанная сцена Панорамы. По замыслу Петипа этот судьбоносный эпизод - герои пересекают границу царства мертвых, чтобы погибнуть или воскресить целое королевство, - включает пять минут упоительной музыки и смену чарующих картин: леса, горы, пустыни, замки.

В Большом фея Сирени приглашает принца в ладью - короткая музыкальная фраза, дым, затемнение, и вот уже путешественники у цели. Обидно. Восстановленная в первоначальной красе Панорама могла бы стать украшением спектакля. При нынешнем-то совершенстве сценического оборудования, мастерстве синьора Фриджерио и любви маэстро Григоровича к наследию Петипа.