Жизнь после Берлускони

Глава правительства Италии Сильвио Берлускони ушел в отставку. Он принял условия парламентской оппозиции, которая согласилась утвердить пакет антикризисных мер только в обмен на голову премьера. Нельзя с уверенностью говорить, что это закат карьеры политика: Берлускони не раз доказы­вал, что может вернуться в игру. Но похоже все-таки, что для очередного «воскрешения» он слишком стар и скомпрометирован.

Известие о третьей отставке Берлускони с поста председателя совета министров римляне встретили демонстрациями, танцами и камнями, брошенными в автомобиль экс-премьера. «Sic transit gloria mundi», — изрек Берлускони, узнав о гибели своего недавнего друга Муаммара Каддафи, и вот теперь почувствовал, как «проходит слава земная», на собственной шкуре.

А начиналась эта слава на заре 90-х, когда итальянские правые переживали тяжелый кризис. Уличенные в коррупции и связях с мафией, они под напором левых сдавали одну позицию за другой. Сильвио Берлускони стал их палочкой-выручалочкой.

Что именно заставило немолодого строительного магната, владельца одной из крупнейших итальянских медиаимперий и хозяина футбольного клуба «Милан» пойти во власть, доподлинно неизвестно. То ли искренний антикоммунизм, то ли неуемные личные амбиции и желание сменить сферу деятельности, то ли, как уверяют его противники, страх банкротства и уголовного преследования по тем самым делам, по которым уже проходили его правые соратники.

Так или иначе, но Берлускони произвел настоящий фурор, к которому политики старой формации были явно не готовы. С самого начала он сделал ставку на вызывающий правый популизм, замешанный на гремучей смеси эпатажа, антикоммунизма и социальной демагогии. Говорил, что левые, «потеряв Россию, собираются построить Советский Союз у нас», не скупился на обещания понизить налоги бизнесменам и повысить пенсии старикам, объединялся с сепаратистами на севере страны и неофашистами на юге.

Со всем этим багажом в марте 1994 года Берлускони выиграл первые же свои парламентские выборы и стал премьером. Правда, его первое правительство в худших традициях нестабильной итальянской демократии проработало всего девять месяцев. Но произведенного эффекта хватило на годы вперед.

Берлускони стал главным пугалом итальянской политики. Его бизнес-империя была объектом постоянного интереса правоохранительных органов, его друзья один за другим попадали за решетку за связи с мафией, а про самого Берлускони публике стало доподлинно известно, что в 70-е он состоял членом запрещенной масонской ложи П-2, ставившей целью установление в Италии авторитарного политического режима.

Все обвинения Берлускони, естественно, отвергал, собственное преследование объяснял исключительно «происками» то ли иностранных разведок, то ли международного коммунистического движения, а итальянских судей называл «антропологически отличными от остальных представителей человеческой расы». Несколько лет он находился на грани ареста, но постепенно одиозность начала играть ему на руку. У итальянцев складывалось все более стойкое ощущение, что, преследуя экс-премьера, дейст­вующие власти просто пытаются зачистить политическое поле.

И в 2001 году Берлускони триумфально вернулся в премьерское кресло. Главной фишкой его предвыборной кампании стал так называемый контракт с итальянцами, в котором — уже привычно для Берлускони — присутствовали взаимоисключающие параграфы: к примеру, резкое снижение налогового бремени и одновременно столь же значительный рост пенсий.

Заодно он пообещал снизить уровень преступности и создать полтора миллиона новых рабочих мест. 

Берлускони повезло. Он вернулся во власть на заре исто­-рии евро. В условиях общего подъема европейской экономики ему не нужно было принимать серьезные решения: благосостояние итальянцев росло и без них, и жизнь текла своим чередом.

Противники, по-видимому небезосновательно, считали, что все его премьерство подчинено одной главной задаче — обезопасить себя от уголовного преследования. Отсюда многочисленные законы, задним числом исправляющие статьи, по которым он мог быть осужден, и принятый в конце концов запрет на преследование высших лиц государства во время исполнения ими своих служебных обязанностей.

Однако для политической истории Италии, да и всего западного мира, важнее то, что Берлускони был живым воплощением «медийной демократии» новейшего времени. Борьба идеологий, за которыми стоят интересы конкретных общественных групп, потеряла былую актуальность, и на первый план вышла личная харизма политиков, которые обещают примерно одно и то же и, как правило, все самое лучшее, сразу и всем. Итальянский премьер, пока не грянул нынешний кризис, казалось, эти обещания даже выполнял.

За последние десять лет он сдал власть лишь на два года — левому правительству Романо Проди в 2006–2008 годах. Но последнее (пока что) его возвращение на политический олимп стало совсем не триумфальным. Его компанию Fininvest суд обязал выплатить конкурентам 750 млн евро компенсации за нечестное ведение бизнеса. К тому же, когда тебе за семьдесят, обвинения в связях с несовершеннолетними даже у итальянцев вызывают уже не восхищение, а насмешку.

«Секс-скандалы, криминальные расследования, семейные проблемы и финансовые неудачи, кажется, тяжело сказываются на здоровье Берлускони и его политической репутации, а также на его способности принимать решения, — утверждал в рассекреченной WikiLeaks депеше посол США в Италии Дэвид Торн. — Некоторые его приближенные, очевидно, уже считают, что пришло время строить планы il dopo — жизни после Берлускони».

Депеша датирована октябрем 2009 года. Берлускони протянул еще пару лет, но все-таки вынужден был уйти.

Его пример показывает, что возвращение в большую политику не всегда оказывается удачным. Но в то же время понятно, что после антимафиозной революции конца 80-х, потрясшей основы жизни страны, итальянцы остро нуждались именно в таком лидере — успешном, харизматичном, откровенном донжуане. Его обвиняли в связях с мафией, а он говорил, что просто строил свой бизнес; преследовали за связи с малолетними проститутками, а он отвечал, что «лучше уж заглядываться на симпатичных молоденьких девочек, чем быть геем». Берлускони был подчерк­нутым «антилузером», с ним приятно было себя ассоциировать.

Его сравнивали с Муссолини, Кеннеди и Путиным, но, пожалуй, самая точная историко-политическая аналогия — Наполеон III, который двадцать лет убаюкивал себя и Францию победными политическими лозунгами, а потом с треском проиг­рал Франко-прусскую войну и вынужден был бежать из страны. Для Берлускони такой войной стал мировой экономический кризис, когда выяснилось, что долги Италии достигают 1,9 трлн евро, а предложить ему, кроме бойких шуток и красивых обещаний, в общем-то нечего. Апостол «медийной демократии» уходит вместе с эпохой. Теперь многие в Италии ждут, что его отправят за решетку.