До первой звезды

Вечное чудо Рождества. Запах хвои, образ Вифлеемской звезды на елочной верхушке, ожидание подарков, запах имбирного печенья — все это признаки праздника, несущего в себе обаяние волшебства

В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Иосиф Бродский

«Рождество можно любить за одно то, — сказал домашний философ подросткового возраста, — что это самый длинный праздник в году». И в самом деле, в 90-е к нам вернулся (помогло открывшееся окно в Европу) прекрасный обычай уже в начале декабря наряжать елки на городских площадях и улицах. Теперь не только супермаркеты и пафосные рестораны, но и самые захудалые ларьки весь декабрь и пол-января сияют разноцветными огнями. Вернулись подзабытые катки на городские площади и в парки — вплоть до того, что под это дело приспособили даже Красную площадь в Москве и Дворцовую — в Петербурге. Детская радость — ледяные сказочные города — это уже наше, родное: снег и лед пока, слава богу, есть. Может быть, станут понемногу появляться (хотя бы сначала в витринах) вертепы — эти трогательные сцены святого семейного счастья, охраняемого волхвами. И может быть, мы тоже вспомним обычай гулять в рождественские вечера по нарядным городским улицам целыми семьями, с чадами и домочадцами, когда из всех чувств в людях преобладает любовь и забота о самых близких...

Календарные причуды

Рождество — древнейший христианский праздник. Событие, которому оно посвящено, вообще-то превышает человеческое разумение: это пришествие Бога во плоти, Христа-человека. До IV века Рождество отдельно не праздновали, оно было неразрывно с праздником Крещения Господня под общим наз­ванием Богоявления. Причиной, по которой первоначально все христиане отмечали день рождения Христа на шестой день после наступления Нового года, служит таинственное, на грани мистического, понимание связи между первым Адамом, созданным из праха на шестой день творения, и Адамом вторым — Иисусом. Это, как считают богословы, связь между виновником греха и смерти (Адамом) и «начальником жизни и спасения» (Христом). Ведь Христос (уже по мнению древней христианской Церкви) родился в тот же день, в который был сотворен первый Адам.
Ранняя христианская церковь сразу приняла римский календарь — той власти, которая господствовала на всем Ближнем Востоке и в самом Риме, где находился престол святого Петра. А Новый год у римлян начинался, как начинается теперь и у нас, с января. Но дату рождения как Адама первого, так и Адама второго было бы правильно исчислять по иудейскому календарю, поскольку именно иудеи составляли подавляющее большинство первых христиан, и на их языке была написана история первого Адама. То есть день рождения обоих Адамов должен бы отмечаться в нашем сентябре…
Впрочем, подобные экзерсисы уведут нас в такие дебри, что лучше вовремя остановиться и вспомнить, что в середине IV века римский папа Юлий I установил праздновать Рождество 25 декабря. Это решение Святого престола было связано с тем, что 25 декабря язычники отмечали праздник Солнца, и церковный праздник должен был отвлечь еще сравнительно немногочисленных христиан того времени от участия в разухабистых увеселениях язычников. Кроме того, 25 декабря наступает зимний солнцеворот, день становится длиннее, ночь — короче. Этот перелом, умаление тьмы и прибавление света естественно сочетаются с пониманием того, что принесло в жизнь людей рождение Христа.
В 1582 году папа Григорий XIII ввел новый, григорианский календарь взамен установленного еще Юлием Цезарем юлианского. Переход на новый календарь прошел отнюдь не быстро и не везде. В католической Европе — сразу. В Англии, где по произволу короля Генриха VIII была создана своя, англиканская церковь, только в последней трети XVIII века. В России же пер еход на григорианский календарь произошел в 1918 году. Но Русская православная церковь (и еще часть восточных церквей) продолжает жить по календарю юлианскому, почему и празднует свое Рождество 7 января. Тому есть религиозные причины, в которые непосвященным вряд ли имеет смысл вдаваться. А в наши дни у современных богословов РПЦ появился еще один аргумент против перехода в григорианство: в остальном христианском мире, считают они, произошло «перемещение Рождества из храма в супермаркет». Зато, мол, православное Рождество — действительно праздник, а не потребительская вакханалия.

Дедушка Санта

Сермяжная правда состоит в том, что главный лозунг нынешних времен — «Покупай!» — вошел в современное Рождество в такой же степени, как и в любой другой праздник. Смешно сказать, но недавно в Москве ГИБДД даже попросила делать рождественские подарки загодя — так велик бывает наплыв моторизованных покупателей в центр города. Но особенно заметен бум приобретательства, если проследить, как развивался образ Деда Мороза/Санта-Клауса.
Изначально, конечно, рождественский дед в его языческом варианте совершенно не был похож на курьера, который мешками развозит подарки по домам и офисам. В соответствии с педагогическими установлениями древности он скорее был придуман для острастки маленьких детей. А поощрял он лишь самых послушных. Прообразом же и Деда Мороза, и Санта-Клауса, как и немецкого Вайнахтсмана, французского Пэра Ноэля, шведского Юлтомтена и так далее, был живший в первой половине первого тысячелетия в Малой Азии святитель Николай Мирликийский. Сей достойный и скромный служитель церкви знал одно очень бедное многодетное семейство — постоянных прихожан его храма. Бедные, но гордые, они всегда отказывались от помощи. Зная об этом, Николай решил в канун Рождества все-таки подарить детям из этого семейства по одной монетке. Он взобрался на крышу их дома, к печной трубе (отсюда распространенный в Европе образ Санты, взбирающегося на крышу), и бросил туда монетки. И каждая монетка чудесным образом упала в носок того ребенка, которому она предназначалась: ведь дети перед сном повесили свои носочки над подом камина, надеясь, что за ночь они высохнут над остывающими углями. Так якобы появился обычай класть подарок в носок…
В наших палестинах святой превратился в защитника сирых и убогих, которые уповают только на чудо, — оттого и получил имя Николая Чудотворца, или Николая Угодника, и стал одним из самых почитаемых святых, покровителем русского народа.

Однако образ святочного Деда Мороза, хоть и связан со святым Николаем, несет в себе очень много волшебного, сказочного, языческого. В холодной стране он естественным образом стал повелителем стужи, грозным великаном, который в одну секунду может превратить человека в ледышку (помните сказку «Морозко»: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?») А может сжалиться над бедолагой и одарить златом-серебром и самоцветами. Но и этот образ, несмотря на все попытки сделать из него один из державных символов, сейчас сильно снижен тем, что толпы Дедов Морозов носятся по городам и весям с мешками подарков в компании не слишком юных Снегурочек.
Санта-Клаус тоже поначалу был потомком святителя Николая, небесного покровителя Нью-Амстердама, голландской колонии в Новом Свете — ныне Нью-Йорк. Современного же Санту, который распространился по свету и которого все знают далеко за пределами христианского мира (а кое-где воспринимают как символ американской экспансии), нарисовал художник-график Хеддон Сандблум по заказу компании «Кока-Кола», решившей разработать новую рекламную стратегию к Рождеству 1931 года. Рисунок рождественского деда оказался настолько успешным, что вплоть до 1966 года Сандблум выпускал по одному Санте в год. Можно спорить, создала ли таким образом «Кока-Кола» современного Санта-Клауса или же только обеспечила ему глобальное распространение, но образ обрел самостоятельное существование. Кстати, вовсе не благосклонно воспринимаемое Церковью.
Ныне же этот типичный симулякр, по философу Жану Бодрийяру, существует столь успешно, что даже старые европейские рождественские деды вынуждены считаться с заокеанским. Да и нашего Деда Мороза стали теснить в массовом сознании телевизионно-рекламные Санты. Проверить это можно просто — задав вопрос о цвете дедушкиной шубы. Даже наиболее «патриотично» настроенные респонденты отвечают, что красный, хотя аутентичный цвет шубы деда Мороза синий.

Ожидание чуда

Но как бы то ни было, ожидание чуда — вот что составляет суть Рождества. Недаром же говорят, что желания, загаданные в рождест­венскую ночь, сбываются. Ожидание чуда растворено в великих картинах старых мастеров. А жанр рождественского, точнее, святочного рассказа (вспомним Андерсена, Чехова, О’Генри…) и жанр рождественского фильма (в массе своей, увы, сиропного) воспринимается читателем-зрителем с неизменным удовольствием. В конечном счете даже те фильмы, в которых Санта-Клаус выбивается из привычного образа (например, «Плохой Санта», в котором наемный актер, изображающий заглавного героя, откровенный мошенник и пьяница), все равно предполагают возвращение заблудших героев на путь святочной умильности и подводят их к неизменно счастливому концу.
И никуда не уходит если не религиозная вера, то истинно человеческое предощущение, что путеводная звезда, когда-то приведшая волхвов к пещере в окрестностях Вифлеема, может засиять для каждого.

Колядование
Старинная забава, которую замечательно описал Николай Васильевич Гоголь в «Ночи перед Рождеством». Если захотите немножко похулиганить в рождественскую или новогоднюю ночь — наденьте маски и пройдитесь с песнями по своему дачному поселку или позвоните в дверь к соседям. Если здравицу вы пропоете громко, дружно и с большим чувством — что-нибудь вкусное вам обеспечено.

Всем людям добрым
Желаем добра,
Золота и серебра!
Пышных пирогов.
Мягоньких блинов!
Доброго здоровья!
Маслица коровья!

Если ваш порыв не оценят (только не огорчайтесь из-за этого!), превратите все в смех и спойте другую песню.

Нам славить некогда.

Мы озябли.
Кто не даст лепешки,
Разобьем окошки.
Кто не даст ватрушки,
Расстукаем кадушки.
Кто не даст пирога,
Запрем ворота.

Рождественский гусь с яблоками по-русски
Молодого гуся очистить, натереть солью. Кисло-сладкие антоновские яблоки разрезать пополам, вырезать сердцевину, посыпать сахаром, смешанным с небольшим количеством корицы и смесью черного и душистого перца. Частью яблок начинить гуся, зашить, положить на противень спиной вниз, подлить немного воды и запекать в духовке до готовности, часто поливая вытопленным жиром. Оставшиеся яблоки печь вместе с гусем и готовые вынуть из духовки. Гуся подают с печеными в гусином жире яблоками, вареным картофелем и квашеной капустой.

Индейка с соусом из крыжовника по-французски
Индейку посолить и поперчить снаружи и внутри.
Шпик (100 г) нарезать кубиками и обжарить на сковороде до прозрачности.
Порубить печень индейки, репчатый лук (2 луковицы), обжарить в растопленном шпике.
Белый хлеб (100 г) подсушить, нарезать кубиками и смешать с печенью, рубленым миндалем (100 г), изюмом без косточек (100 г), яблоками (2 шт.), шалфеем, тмином и лимоном (1 шт.).
Приготовленной начинкой нафаршировать индейку.
Затем сбрызнуть ее лимонным соком и смазать паприкой с растопленным маслом.
Завернуть индейку в фольгу и жарить в духовке 3 часа.
За 40–45 минут до окончания жарки фольгу снять.
К индейке подать соус из крыжовника (200 г крыжовника вымыть, залить небольшим количеством кипятка, сварить до мягкости, протереть через сито, добавить столовую ложку крахмала, разведенную в трех столовых ложках воды, 60 г сахара, 25 г коньяка и 70 г белого вина, довести до кипения, в охлажденный соус добавить взбитый желток), фрукты, картофельное пюре.

Окунь с вином по-итальянски
Два крупных окуня или четыре-пять маленьких очистить, выпотрошить, промыть, положить в кастрюлю, прибавить 0,25 л белого столового вина, 0,2 л рыбного бульона, 2 головки лука, 1 корень петрушки, ветку эстрагона, соль, перец по вкусу и варить до готовности. В отдельной кастрюле растопить 1–2 столовые ложки сливочного масла, всыпать одну столовую ложку муки, перемешать, слегка поджарить, развести соусом из-под окуней, положить 7 горошин перца, немного тертого мускатного ореха, подержать на огне до загустения, полить окуней и подать к столу.