Геннадий Грушевой: "черная дыра" с центром в России

Планы Путина по текущему обустройству России появились не на ровном месте.

Можно вспомнить «устряловщину» 20-х годов прошлого столетия, когда белые эмигранты видели в Сталине деятеля, способного восстановить во всей красе и силе единую и неделимую Россию*.

* Н. В. Устрялов - русский правовед, философ, политический деятель. После гражданской войны пришел к выводу, что большевики были единственной силой, способной восстановить могущество России путем повторного подчинения малых народов. СССР, по его мнению, как редиска, был красным лишь снаружи, оставаясь белым внутри. Рассчитывал на перерождение пролетарского государства в буржуазное. На это Сталин, от личности которого и методов управления Устрялов был в восторге, заметил: «Пусть мечтает, мечтать у нас не запрещено». Работал на КВЖД и преподавал в Харбинском университете. В 1935 году вернулся в СССР. Продолжал «мечтать» до 14 сентября 1937 года, когда был расстрелян в числе многих других «идеологических путаников». Считается основателем российского национал-большевизма, предтечей Национал-большевистской партии Эдуарда Лимонова и Александра Дугина.

Эти надежды Иосиф Виссарионович пробудил утверждением о возможности построить социализм «в одной стране». Но национал-большевизм в cоветской России утверждался параллельно с интернационализмом, чему изрядно способствовал Коминтерн. Проект оказался долгоиграющим, дорогостоящим и практически бесперспективным, поскольку ни в Европе, ни в Азии большевистские идеи и ценности не были востребованы.

Последней судорожной попыткой использовать их для укрепления международных позиций страны стало проникновение СССР в Афганистан, замаскированное под «исполнение интернационального долга».

В период крушения империи Александр Солженицын сделал попытку «инвентаризации» достижений и потерь в нашумевшей статье «Как нам Россию обустроить». Но время для «обустройства» оказалось неблагоприятным. Солженицына в качестве пророка и мессии Россия не восприняла. Она же отвергла и крайние формы национализма, ввиду чего бывшие союзные республики получили возможность отстраивать собственную государственность.

В самой России, если оценивать тренды, некоторое время преобладало стремление к демократии. Не только потому, что оно было подготовлено горестями последних советских лет, оно диктовалось и логикой политической борьбы. По этой причине евразийские мотивы, популярные в среде интеллигентов-почвенников, серьезно не воспринимались реальными политиками.

После Ельцина в Кремле стал одерживать верх политический прагматизм (к этому вынуждала и внутренняя ситуация), романтическим приложением к которому послужил разве что проект по созданию Союзного государства Беларуси и России. Или наоборот, поскольку союзники так и не смогли договориться ни о порядковых номерах в иерархии, ни о размерах «членских взносов», ни о распределении полномочий. Игра шла порой очень интенсивно, но игроки постоянно и публично сомневались в искренности намерений друг друга.

Одно время российская сторона поставила во главу угла постоянно озвучиваемую Жириновским идею о простом административном вхождении Беларуси в состав России. Возможно, так бы и произошло, если бы Лукашенко не играл роль мессии, а являлся таковым, если бы стремление служить на благо народу не использовал в целях собственного утверждения.

Чем же заслужить такую любовь белорусов, чтобы они присоединились к российскому государству? Средства применялись разнообразные, в широком диапазоне, действовали и кнутом, и пряником.

Тема интеграции оказалась горячей и для Кремля, и для Минска, и по этой причине оказывает существенное влияние на любую избирательную кампанию. Причем в России нет политических партий, которые откровенно высказывались бы против или выдвигали категорические требования к Лукашенко.

В общем, как говорил один из героев советского кинофильма, когда нельзя, но очень хочется, то можно. Так в близких к Кремлю кругах родилась идея «либеральной империи».

По замыслу, Россия демонстрирует миру приверженность к демократии и свободной личности, утверждает у себя рыночную экономику, обеспечивает современные социальные стандарты и в этом качестве становится привлекательной для своих соседей. С течением времени последние, столкнувшись с нарастающими неурядицами, возвращаются под ее опеку.

Некогда Ленин считал, что подобным образом победит мировая революция.

Концептуальная статья Владимира Путина «Новый интеграционный проект для Евразии - будущее, которое рождается сегодня» отражает политическую злободневность интеграционной темы накануне выборов и по своему содержанию близка к идее либеральной империи.

О замыслах и намерениях Кремля в отношении Беларуси корреспондент «Белорусы и рынок» беседует с председателем благотворительного фонда «Детям Чернобыля», философом Геннадием Грушевым.

- Публикация статьи Путина вызвала настоящий переполох среди белорусских политиков. Насколько обоснованна такая реакция?

- Как только мы переступим черту, которая отделяет нас от Единого экономического пространства, все то, чего в последние 15 лет так опасались сторонники суверенитета и полноценной независимости Беларуси, станет внутренней политической реальностью.

Представьте себе: США создают ЕЭП с островами Фиджи...

ЕЭП предполагает, что все, что делает Россия (приоритеты, правила, законы), будет на нем доминировать. Беларусь никогда не сможет настоять на той или иной трактовке, гарантирующей выгоды для нее.

Общаясь с таким монстром, который сейчас, по существу, устанавливает правила игры в белорусской экономике, наше правительство ничего не сможет ему противопоставить. Вероятно, опустятся цены на газ. Лукашенко восторжествует в последний раз, возрадуется, не понимая, что это финиш. Потому что присутствие России в местных делах из эпизодического станет постоянным. И после этого Путину даже не понадобится политическая риторика по поводу низких цен. Они для Беларуси будут такими же, как для всех, и даже выше.

Лукашенко все еще пробует выжать из ситуации политический капитал. Но изменившиеся условия и правила игры такую возможность исключают. И когда он поймет, что теряет власть в стране, может пойти на какие-то совершенно безумные шаги. Произойдет очередной, последний срыв, который трудно сказать, чем завершится.

Даже с точки зрения интересов существующего режима ни в коем случае нельзя входить в ЕЭП.

- Но ведь на самом деле страны объединяются. А Путин предлагает делать это на принципах Евросоюза...

- Все наши экономические условия, институты - все будет разрушаться в ЕЭП не под давлением мировых институтов, а под диктовку российских. Мы всегда мечтали, чтобы трансформация экономики шла по неким мировым законам, и тогда мы потихоньку с трудом двигались бы к тем правилам, по которым живет мировая экономика. А сейчас мы будем жить по правилам, по которым живет российская экономика, по «понятиям», которые сложились в России.

Например, тема атомной энергетики уже потеряла локальное белорусское значение. И сейчас, как в 1989 году, нам надо встречаться со всеми научными и профессиональными институтами, общественными организациями, яркими лидерами, которые пытаются удержать развитие атомной энергетики в России на том уровне, который сегодня существует, и объединять наши усилия.

Сегодня локально внутри Беларуси мы ничего сделать не можем, потому что принято политическое решение, оно превратилось в кредитное соглашение. А мы знаем, как российское правительство умеет держать партнера за горло после подписания экономических соглашений.

- Но ведь при всех нефтедолларовых доходах российская казна - не бездонная бочка...

- Лукашенко пока даже не догадывается о грядущих социальных бедствиях. Он и через год не прозреет. Но белорусской, пока еще не рыночной экономике, придется пережить то, что пережила Россия.

Система трансформации экономики по российскому образцу предполагает удушение мелких производителей. Многие думают, что если Россия придет сюда, то начнет финансировать машиностроение, приборостроение. Нет. Держатели российских капиталов будут финансировать только то, что способно принести как минимум 150% прибыли. Вот туда пойдут инвестиции.

А остальное дозреет до разорения постепенно, само по себе. Так вела себя Британия в своих колониях, превращая их экономики в жалкие придатки.

В конечном счете ЕЭП для Беларуси не станет ни единым, ни равноправным.

Когда будут подписаны все соглашения и мы войдем в ЕЭП, противиться приватизации белорусских предприятий будет просто противозаконно. И будет принят ряд нормативных актов, чтобы защищать это «свободное» движение, чтобы российский капитал сумел опередить всех. Технологии для этого отрабатывались десятилетиями, включая рейдерские захваты.

Все остальное в путинской статье - это предвыборная риторика. Выборы в Думу, президентские выборы, на которых россиянину вновь предложат «проголосовать сердцем». Вернее, к его желудку станут апеллировать «возросшим благосостоянием», а для души предложат Беларусь.

Это олигархическая экономика, где капиталы движутся свободно, но фарватеры определяют лоцманы ранга Абрамовича. Кто здесь сможет им противостоять? Отечественных капиталистов (поблагодарим Лукашенко) у нас нет. Зато есть армия чиновников, которым (в Беларуси особенно) за державу не обидно.

Власти предержащие остаются в плену каких-то романтических теорий, в рамках которых возможно невозможное - равноправное объединение совершенно разных экономических субъектов. Они думают, что все не отдадут, им их останется.

- Но чиновничья должность предполагает у ее носителя высокий уровень чувствительности к потенциальным неприятностям...

- У чиновников есть надежда, что Россия вряд ли доставит сюда своих чиновников и бюрократов. Она их будет выбирать из местного населения. Посмотрите, как на уровне среднего чиновничества живут аборигены белорусские и аборигены российские. Там на уровне директора школы - уже хорошо, префекты - миллионеры, начальники полиции - русским помещикам не снилось. У наших нет ничего подобного. Но они понимают, что в обустроенном по-российски пространстве все эти блага станут для них доступными.

- А останется ли Европа равнодушной к фактическому поглощению Беларуси?

- Европа - серьезная сила, но момент для Беларуси очень неблагоприятный, все государства подточены колоссальными бюджетными долгами. В 2008 году должниками неожиданно стали крупнейшие банки. Сейчас у банков и корпораций огромное количество денег, они не знают, куда их вкладывать, а государства - банкроты. Все наделали долгов, даже Германия - образец стабильного государства - имеет госдолг в размере 70% от ВВП. А что говорить об Италии, Франции:

- Неужели все так безысходно?

- Никаких перспектив не останется, только если мы реально погрузимся в ЕЭП. Нужно задуматься над тем, что это означает. Если бы мы были равновеликими, и у нас было, как в СССР, 15 таких стран, как Беларусь, мы, консолидировавшись, могли бы диктовать свои условия, в крайнем случае, солидарно отстаивать выгодные позиции.

Казахстан пошел в ЕЭП только из-за того, что Китай очень скоро может взять под контроль большинство ведущих отраслей. А прежде он сам же дал дорогу китайской экспансии, продав почти все крупнейшие предприятия Китаю.

- Сейчас многие, скажем так, примазываются к китайскому, успешному на самом деле опыту...

- Почему в Китае получилось, почему сохранился политический контроль?

В Китае мелких предпринимателей больше, чем в США. Основной источник ВВП - крестьянский Китай. Сталин превратил крестьянство в сельскохозяйственных рабочих, уничтожил целиком этот класс. Коммуны сохраняли наделы, там не было коллективной собственности на землю.

В Китае при таком количестве населения было невозможно создавать колхозы. Китай смог выжить только потому, что каждому дали кусочек земли - решай свои проблемы. Что такое культурная революция? Уничтожение, по сути, интеллектуального рабочего класса, который так ценился в СССР. В Китае на рубеже 80-90-х годов 80% населения составляли крестьяне. А крестьянин не ждет, что ему кто-то что-то даст. Он твердо знает, что нужно с утра до ночи работать, иначе пропадет. Рис остался -пошел продал.

Мы в массе своей - советские люди, не понимаем, что такое продавать. Продавать, чтобы заработать. Только крестьянство на уровне опыта и культуры изначально имело эту черту: способность выживать. Работать столько, сколько нужно, отрывая от себя, продать даже необходимое, но получить выгоду, купить скот, семена, технику. Экономисты и социологи называют это способностью к самоэксплуатации. Она вырабатывается не лекциями и семинарами, а обстоятельствами жизни, которые, к слову, заставляют постигать грамоту успешного хозяйствования.

Китайская коммуна была формой защиты сообщества, навязанным властями способом выживания частных производителей, формально объединенных в общее хозяйство. Если рассуждать по-нашему, объединенных «для галочки», для демонстрации движения к социализму и коммунизму. А когда понадобилось запустить механизм рыночной экономики, крестьянам дали хозяйственную свободу, которую они восприняли очень ответственно.

- Но ведь в Польше тоже получилось, а поляки - не китайцы...

- В ПНР оставался неразрушенным частный мелкий бизнес в городах, сохранялась частная собственность на землю, хотя крестьянин ограничивался в производстве и сбыте административными рычагами. Само место Польши в Европе заставляло искать способы получения наибольшей выгоды от торговли.

Поражает скорость, с которой в Польше после начала реформ были получены значительные результаты.

- Но в России реформы тоже начинались быстро и вслед за декларациями принимались конкретные решения. А страна будто погрузилась в пучину, увязла в поголовной коррупции...

- В России первыми предпринимателями стали цеховики. Кто из них жил, как китайский крестьянин, в коммуне, формально подчиняясь партийному комитету, но фактически хозяйствуя на своей земле? При коммунистах у коммунара забирали все произведенное, оставляя на скудное пропитание, а теперь разрешили работать на себя и платить налоги. Заменили фискальную продразверстку щадящим налогом. Как в СССР для крестьян-единоличников при нэпе. И дело пошло.

А цеховики - это советские администраторы. Такие специфические менеджеры, получившие на откуп государственное производство, на котором всегда существовали дефицит одних ресурсов и избыток других. Можно сказать, в плановом порядке. То есть у каждого имелась подконтрольная ниша для организации ориентированного на продажу производства. Товарного производства. Где-то добыл неучтенных пуговиц, сэкономил за счет рационализации раскроя ткань, попросил швей поработать сверхурочно, за это заплатил наличными: Мелкие ручейки стекались в реки, теневой сектор в экономике распухал. С переходом на хозрасчет, который был только кратковременным этапом на пути к рынку, теневой бизнес легализовался.

О первоначальных масштабах говорит само название - цеховики. Управленцы среднего звена. Хорошо знающие технологию производства, управления, снабжения и сбыта, имевшие обширные персональные связи в сфере снабжения и сбыта.

Да, эти люди возродили дух предпринимательства, но ведь он был с криминальным душком. Их опыт приобретался в условиях, когда нужно обходить законы. Действовать не по закону, а между законами. Привычка впиталась намертво, стала второй натурой, и новый класс собственников в России, в отличие от европейских не имевший опыта законного предпринимательства, привнес в легальную экономику дух жесткой криминальной конкуренции.

Если бы только опыт отсутствовал, это было бы полбеды. Но ведь основной массе советских тружеников было привито презрение к духу «торгашества». И когда тот, кто в массовом сознании был презираемым «никем», на самом деле стал в реальности «всем», говоря высоким штилем, распалась связь времен. Основная масса осталась тем, кем и была, - советскими рабочими и служащими, равнодушными к экономическому результату предприятия и требующими социальной справедливости.

В Беларуси происходит то же самое. В психологии, в привычках, в сознании большинства населения отсутствует важная для старта предпринимательства философия. Нет там для нее места. С этим народом только социализм и можно построить. На Луну полететь, другие глобальные проекты воплотить. А вот если сказать, что отныне каждый выживает сам по себе, что он не обязан «работать на дядю», но свободен в работе на себя и надеяться должен на себя, - начнут на судьбу сетовать, тосковать, спиваться.

Был период, когда активно делили «излишки» государственного имущества. И те, что годами хранились невостребованными, «плохо лежали», и необходимые текущему производству, и неликвид, и кондиционную продукцию. Продавали ворованное на многочисленных городских полях «чудес» на самом деле по очень смешным ценам.

Неприятно, неопрятно, нецивилизованно и незаконно. Но можно было воспользоваться моментом, возродить дух предпринимательства. Не поддержали, предпосылки легко уничтожили. Оказалось, что свобода соблазнила немногих. Государству верили больше. В его гарантии.

Лукашенко господствующие в обществе настроения уловил, подсознательные ожидания подкрепил конкретными обещаниями и прочно овладел электоратом. Поначалу было ощущение «неправильности» происходящего, был скепсис, добровольного подчинения властям было меньше, чем сейчас. Но к 2000 году сработали российские преференции, Лукашенко получил возможность исполнять обещанное. Беларусь -государство и общество - прошла точку возврата.

Этот социальный контракт существует по сей день. Вероятно, недовольных уже большинство, но все упрямо цепляются за тающие на глазах гарантии. Был момент в мае, когда его можно было расторгнуть, поскольку власть фактически отозвала свои гарантии. Но для этого надо было прыгнуть выше головы. Как прыгает через высокий забор человек, за которым несется бешеный пес.

И если не прыгнул, то будет покорно ожидать, когда на него налетит вся стая.