Давайте модернизировать Россию

Нам говорят: «Давайте модернизировать Россию». Давайте. А кто будет давать? Где тот класс-гегемон, способный возглавить и повести? «Агенты модернизации», «путинское большинство», «инновационный класс» - это все красивые формулы, за которыми имеется лишь некоторое нечто. Не определяемое и не верифицируемое. То, чего нет. А что есть?

Некто и пустота

Политическая элита сегодняшней России формируется из трех источников: интеллигенция, бюрократия и буржуазия. И ни одна из этих групп не способна стать тем самым гегемоном.

Интеллигенция умеет только разрушать и создавать хаос. Подробности - в моем цикле статей про интеллигенцию, добавления излишни.

Бюрократия вносит порядок и стабильность, но быть двигателем развития не может по определению. Не только потому, что коррумпирована и малоэффективна. По своей природе бюрократия - не газ, а тормоз. Поэтому «единственный европеец» в состоянии обеспечить похожий на европейский порядок, а вот осмысленное движение в каком-либо направлении - не очень. Не его это работа.

А что буржуазия? На нее многие - и я в том числе - долго надеялись. Буржуазия сочетает инновационность и стремление к порядку; она заинтересована как в стабильности, так и в развитии; она - главный бенефициарий капитализма. Как не надеяться?.. Но год за годом надежды таяли. Раз за разом выяснялось, что новая русская буржуазия политически дремуча, несамостоятельна, труслива... Словом, почти недееспособна. В лучшем случае - ограниченно дееспособна.

И как быть? Великий экономико-политический «кутюрье» В.А. Найшуль в 1996 году чеканно сформулировал (практически «отлил в граните»): «Нам нужна сильная надноменклатурная власть». Но разве так бывает? Бывает. В истории такая система была - бонапартизм.

Герой должен быть

Что Наполеон Бонапарт был великим полководцем, стало ясно, когда будущему императору еще не было и 30. И был он тогда всего лишь одним из десятков дивизионных генералов республиканской Франции. А вот что Наполеон был воистину гениальным государственным деятелем, создавшим небывалый политический режим, которому по сей день многие пытаются подражать (чаще всего безуспешно), до сих пор понятно не всем.

Бонапарт не только воевал и завоевывал, он создал уникальную политическую систему. В условиях, когда никакая социальная сила не имеет уверенного преимущества перед другими, бонапартизм обеспечивал баланс интересов, комбинируя авторитарные и легальные механизмы. Причем, правовая составляющая здесь не менее важна, чем силовая. Произвол власти для бонапартистской системы губителен не меньше, чем демократия. И Наполеон в кратчайшие сроки отстроил механизм, в котором тирания умерялась законом, а демократия - сильной рукой.

Конечно, он бы не смог этого сделать, не сформировав свою элиту. Принципом ее формирования стала иерархия заслуг. Прежде всего, разумеется, военных - они наиболее очевидны. Да и вообще, милитаристский дух для бонапартизма весьма органичен. Во всяком случае, так было в XIX веке.

В Наполеоновской империи заслуги были важнее денег и происхождения. Заслуженный офицер получает титулы и деньги. Титулованный бездельник не значит ничего. Не имеющий заслуг перед нацией богатей не допускается в элиту. Настоящая элита - это рыцари империи (Почетный легион), в число которых можно попасть только личными усилиями, только собственными заслугами перед нацией.

Самое же главное, на чем держалась система, - это особый тип правителя: правитель-герой. Можно воспользоваться веберовским термином «харизматический лидер», но харизма разная бывает. В данном случае важно, что правитель совершает подвиги, одерживает победы и, тем самым, обеспечивает успехи страны. Именно героизм правителя легитимизирует систему в глазах общества.

Герой-правитель, «рыцарская» элита и комбинация авторитаризма и легализма - вот формула бонапартистского режима. И, как показал опыт Первой империи, действует она исключительно эффективно. Правда, заимствовать этот опыт, как выяснилось позднее не так просто.

Поглядим в Наполеоны

Воспроизвести наполеоновский опыт пытались многие, но удалось единицам. Собственно, в европейской истории более-менее успешно реализовать бонапартистскую систему удалось за 200 лет всего четыре раза. Первый - Первая Империя Наполеона Первого. За считанные годы изнуренная революцией страна стала гегемоном континентальной Европы, параллельно дав толчок к модернизации всем своим соседям. Второй - Вторая Империя Наполеона Третьего. Третий - Польша, правление «начальника государства» Юзефа Пилсудского. Четвертый - Испания под властью «наместника королевства» Франсиско Франко.

В прочих случаях режим либо быстро вырождался в тривиальную военную диктатуру, либо просто рассыпался. Все дело в том, что бонапартистская система весьма уязвима. Это известный эффект: чем выше потенциальная доходность, тем выше риски. Риск порождается самой природой системы.

Не так просто удержать баланс между авторитаризмом и легализмом. В стремлении к сильной власти многочисленные латиноамериканские и восточноевропейские генералы легко переходили границу - и делались обыкновенными тиранами. Изредка баланс нарушался в другую сторону - из-за чего Маннергейм и де Голль не вышли за демократические рамки (и не факт, что Финляндии и Франции это пошло на пользу).

Рыцари империи так и норовят превратиться в сановников. Собственно, во Второй Империи так и случилось. В результате бюрократизации империи произошла ее десакрализация - и стала расти оппозиция, в удобный момент опрокинувшая режим.

А самое главное - правителю сложно все время поддерживать должный градус героизма. Бонапартистский режим, как велосипед или как акула, все время должен находиться в движении, иначе все рассыпается. Наиболее естественный вариант такого движения - экспансия. Бонапарт должен строить империю, империя должна расширяться. И тут ее подстерегают две ловушки.

Одна - внутренняя. Общество устает. Элите хочется покоя, чтобы насладиться заслуженным богатством и почестями. Но останавливаться нельзя, потому что начинается разброд и шатание. А продолжение экспансии неминуемо ведет к тому, что найдется противник, с которым не хватит сил справиться (во многом из-за той самой усталости).

Так было с Первой Империей. К 1810 году и сам император, и его элита, и вся Франция устали от непрестанных войн. Но попытка остановиться породила заговоры и рост недовольства. Наполеон вынужден был продолжать экспансию - и нарвался на Россию, которая была слишком велика и неизвестна, чтобы разделить судьбу Австрии или Пруссии. А первое крупное поражение привело к объединению всех врагов, война с которыми стала гибельной для империи...

Впрочем, со временем острота этой проблемы уменьшилась. Наполеону, чтобы доказывать свою легитимность, надо было покорить всю Европу. Его племяннику уже хватало успехов в локальных войнах. Пилсудскому и Франко вовсе не требовались завоевания - демонстрировать героизм можно было и решением внутренних проблем (санация 1926 года, экономический рост Испании в 50-60-х годах). А тут и эпоха медиатизации подоспела.

В нынешнем столетии правителю достаточно сделать что-то окологероическое, а потом годами поддерживать свой имидж героя через СМИ. В известном анекдоте Наполеон говорит: «Если бы у меня была газета «Правда», то никто не узнал бы про Ватерлоо». Анекдот появился задолго до интернета, иначе его концовка звучала бы: «...то все думали бы, что я победил при Ватерлоо».

Однако никуда не делась другая ловушка: преемственность власти. Бонапартизм - система монархическая, поэтому легитимация через выборы не подходит. Но монархизм в ней непростой.

Чтобы стать правителем, мало иметь наследственные права. Правитель должен быть Главным Героем. А это не та роль, которую можно передать по наследству.

Перед обоими Наполеонами эта проблема встать не успела. Пилсудский умер, оставив страну без стержня - и Польша в два счета рухнула, едва столкнувшись с военным вызовом. Франко решил проблему, завещав отказ от бонапартизма в пользу обычной конституционной монархии. И это оказалось наилучшим выходом, поскольку у каудильо было достаточно времени, чтобы решить задачи, для которых нужен бонапартистский режим: стабилизация, обеспечение баланса социальных сил, укрепление государства, экономическое развитие. Всего каких-то 35 лет...

Скромное обаяние

Что и говорить, система хрупкая. Но! Большое такое «НО», со многими восклицательными знаками. Если рассматривать бонапартизм не как постоянную, а как переходную модель, то уж очень она эффективная. Никакая другая система не позволяла решать модернизационные проблемы (причем, не только экономические и технологические, но и социально-политические) так быстро и результативно. Тоталитарные - и шире, автократические - режимы справлялись с технологией, ускоренно проводя индустриализацию и милитаризацию. За что общество расплачивалось радикальной архаизацией, в итоге приводившей к крушению.

Бонапартизм - это возможность мобилизации без отказа от свободы. Подчеркиваю - от свободы, а не от демократии. Надеюсь, никому не надо объяснять, что «свобода» и «демократия» - не синонимы? Мобилизации, ведущей к НАСТОЯЩЕЙ модернизации. То есть такой, в результате которой появляется не «Верхняя Вольта с ракетами», а действительно современное общество с современным государством и современной экономикой.

Причем, задачи эти решаются в исторически ничтожные сроки: 10, 20, 30 лет. Без Холокоста и ГУЛАГа. Конечно, не без ограничений в политической сфере. Ужасных ограничений! Пару-тройку смутьянов могут посадить, а кого-то даже шлепнуть; десяток-другой - лишить права на участие в политике; несколько сотен (а то и тысяч) амбициозных юношей не смогут найти себя в такой системе и состарятся неудовлетворенными. Кошмар...

Во времена Наполеона, впрочем, цена была выше: надо было еще и воевать. Но эту необходимость новое тысячелетие свело к минимуму, если не к нулю. Воевать и побеждать сегодня можно совершенно виртуально. А в виртуальном пространстве количество жизней бывает неограниченным.

Надо только помнить, что бонапартизм - это переходная модель. Что Бонапарт бывает только раз в одну историческую эпоху. И его задача в том, чтобы успеть. Именно эта проблема сегодня в России - главная.

Зигзаг неудачи

В России мысль о спасительном Бонапарте бродит уже лет 20. Пожалуй, первыми воззвали к тени великого корсиканца Игорь Клямкин и Александр Ципко, опубликовавшие в 1990 году статью «Нужна железная рука». Не ко времени воззвали - страна как раз выходила на пик революции, а в этом состоянии бонапартов не хотят.

Бонапартистскую модель пытался использовать (и частично использовал) Борис Ельцин. Он предстал перед нацией как герой, его власть основывалась на балансе элит, он старался комбинировать авторитарные («царские») методы с демократическими... Не получилось. Героический ореол померк к 1994 году, баланс был чисто верхушечным, комбинация методов оказалась явной амальгамой. Да Ельцин и без того сменил несколько исторических ролей: «Мирабо», «Дантон», «Робеспьер», «Баррас»... Куда ему было еще и в Бонапарты!

Во второй половине 90-х кандидата в Наполеоны активно искали среди генералов. Лебедь, Руцкой, Рохлин, Громов... Никто не подошел. Оно и понятно: нужен был не просто генерал, а победоносный герой. Откуда бы они у нас взялись?

Всякому овощу свое время. Пришло время - нашелся и Бонапарт: никакой не армейский генерал, а полковник госбезопасности в запасе. Путин начал реализовывать бонапартистскую модель почти в классическом варианте.

Он проявил себя героем, подавив чеченскую герилью, и сохранил за собой этот имидж надолго, на исходе восьмилетия подкрепив его другой краской - талисмана удачи (помните - «Владимир Владимирович, нам с Вами везет!»). Он выровнял баланс между силовым и правовым началом. Он показал свою эффективность, как строитель государства...

И споткнулся на проблеме преемственности. Принятая Путиным легальная модель предполагала смену правителя через восемь лет. Ломать ее он не мог. Но и отдать «свое» государство полностью в чужие руки - пусть даже в руки близкого друга и единомышленника - тоже не мог. Бонапарт может быть низвергнут, но просто уйти он не может.

К тому же, за восемь лет Путин не решил (более того, толком не решал) задачу построения «иерархии заслуг». Не появилось у него своего «Почетного легиона». Претендовавшие на эту роль «силовики» - разведчики и контрразведчики - не стали в глазах общества тем, чем были в глазах французов наполеоновские маршалы и генералы. Собственно, профиль не тот: сотрудникам спецслужб привычнее маскироваться.

В итоге возник «тандем» - исключительно неудачная конструкция, неизбежно порождающая неопределенность и слабость режима. По сути, «тандем» политически отбросил нас если не в 2000, то в 2004 год. Но - что сделано, то сделано. Вопрос теперь: что дальше?

Как реорганизовать тандем?

Собственно, чем плоха тандемная схема? Одна голова хорошо, а две лучше; опять же - орел у нас двуглавый... Это все отговорки.

Во-первых, бонапартизм требует централизации власти. Поэтому двух центров силы в ней быть не может. А свести два к одному невозможно - для этого Путин и Медведев должны быть одним человеком. И все их окружение надо клонировать. До таких высот биотехнологии еще не поднялись.

Во-вторых, бонапартизм должен быть персонифицирован. Если же персона не одна, то персонализация ползет. Нет главного героя - есть основные персонажи. Либо формально первый таковым не является, что подрывает централизацию.

В прошлом году был момент, когда стала возможной реальная передача власти - вместе с героическим ореолом: августовская война 2008 могла стать для Медведева тем же, чем была августовская война 1999 для Путина. Но - «не склалось». Теперь уже неважно почему - Путин ли не захотел, Медведев ли не смог, оба ли прозевали момент. Через пару месяцев после войны ореол победителя привычно окутал Путина. И уже никто не верит, что решения принимал президент, а не премьер-министр, находившийся тогда в Пекине...

Вы знаете, у меня есть рецепт. Хотя им вряд ли воспользуются - скажут, что фантастический. Вот он.

Если Путин не захотел стать Бонапартом, ему не поздно стать Бисмарком. Это не стопроцентный бонапартизм, но близко. К тому же, путинский «Вильгельм» послушнее, чем бисмарковский, да и никаких Гогенцоллернов у нас нет.

Путин должен выступить в роли основателя империи, но не династии. То есть, пробить через референдум установление монархии - и короновать Медведева. Оставшись при этом «вечным» канцлером. Выстроить систему так, чтобы следующие премьеры вели себя поскромнее, легко: примеров масса. Зато появится легальная рамка, в которой «Путин» будет не фамилией, а должностью. И Путин - при полном согласии возведенного им на трон императора - сможет реализовать бонапартистскую политику.

В первую очередь - создать ту самую «иерархию заслуг», имперское рыцарство, Почетный легион. Тогда систему будет кому и защищать, и развивать.

Правда, остается открытым вопрос о критериях заслуг. Но на него можно найти ответ - если начать искать. А для начала - Димитрия на царство!