Судья впервые рассказал правду о пытках в СИЗО

Судья Новиков вступил в конфликт с коллегами по судейскому корпусу и вмиг оказался под стражей в камере следственного изолятора, откуда его освободили и реабилитировали решением Конституционного суда России.

По закону Российской Федерации судья не имеет права критиковать судебную систему. Подобный правовой нигилизм приравнивается к дисциплинарному проступку, за который судью могут исключить из судебного сообщества. Из-за этого все публичные выступления судей носят сугубо формальный характер. Ведь каждое их слово может быть использовано против них самих. Поэтому откровения Новикова действительно настоящая сенсация.

- Дмитрий Владимирович, расскажите каким образом из судьи - лица практически неприкасаемого, вы в один миг превратились в подследственного и оказались в СИЗО?
- Давайте вкратце. У меня в производстве находилось дело, изобличающее, деятельность ряда высокопоставленных судей олимпийского Сочи и Краснодарского краевого суда, которые в 2002 году организовали коррупционную группу с целью хищения государственной собственности в особо крупных размерах. Судьи назвали себя, членов своих семей, друзей фермерами и под этим предлогом, по своему же решению получили в собственность 14 гектаров земли на Красной поляне, якобы для ведения фермерского хозяйства. Взяв государственную землю фактически бесплатно, они вскоре продали ее государству обратно. Таким образом, не вставая с судейских кресел, мои коллеги похитили госимущества более чем на $100 миллионов.
С того момента, когда я в 2002 году вынес решение арестовать эти земли, а в 2006 году создал условия для возврата их государству и начались мои злоключения. После этого меня вызвал председатель Хостинского районного суда Сочи и прямо сказал: «Тебе Новиков п..ц».
- Кстати, как можно арестовать судью, ведь у вас неприкосновенность?
- Неприкосновенности коллеги лишили меня задним числом, чтобы отменить мое решение о возможности возврата земли государству. Но в этом случае подлежат отмене все мои решения с 2006 года, а я вел дела по чеченским боевикам, незаконным вооруженным формированиям, убийствам. Получается, эти преступники были осуждены не судьей, а каким-то мужиком в мантии и должны срочно выйти на свободу. Представляете?! Ради своей прибыли они дали террористам возможность выйти на свободу!
- Расскажите о первом допросе?
- Меня раздели догола, привели в кабинет. Начальник следственного отдела, полковник с тридцатилетним стажем, весь такой якобы заслуженный, с наградами, сначала вёл торг, просил признать капельку вины и закончить все это по-тихому, в крайнем случае посидеть пару лет, но не получить за это 25.
Я говорю: «А можно меня не раздевать догола, пожалуйста». Он отвечает: «Мы тебя не только разденем, мы тебя посадим в вагон. Куда ты у нас хочешь поехать? В Москву хочешь поехать, на нас жаловаться? Хочешь выступить в Дисциплинарном судебном присутствие или в Верховном суде? Начальник следственного изолятора, посадите Новикова в вагон с зеками и сделайте так, чтобы Новикова всю дорогу насиловали».

Потом, видимо захотел кушать, человек он пышный и решил ускорить процесс. Взял пачку документов со стола и начал ей меня ими бить по лицу, голове. Кричал: «Тебя козла нужно повесить на первом столбе. Ты забыл, что право это есть возведенная в закон воля господствующего класса, а ты к нему не относишься».

А когда я спрашивал, в чем же я так провинился, что меня надо повесить, разъяснил мне, что я мешаю судьям понемножку «щипать» народ, и за это же буду ими строго наказан.
Стою я голый ошарашенный, а начальник следствия дает мне бумаги, говорит: «Видишь, председатель суда, где ты работал, застрелился. Видимо тебя ждет такая же участь. Сделаем для этого все возможное».
Вообще, за время, пока я провел в СИЗО, я научился бороться со стыдливостью. Не по своей воле, оказался последователем нудистов. Любое формальное положение о досмотре заключенного можно довести до абсурда, поэтому меня раздевали в день до девяти раз.
Говорили: «Ваша честь, ну какой сегодня вы нам покажете стриптиз?»
Голышом я махал руками, ногами, приседал, отжимался. Потом голышом бегал по коридорам изолятора. Подобная процедура, называлась зарядкой, если было утро, а во все остальное время суток плановым или внеплановым обыском и досмотром. Стоял голышом у стенки часами, ждал пока они осматривали мои вещи. Один раз сказал, что если им так нравится мой голый вид, могу вообще не одеваться.
- Такие заявления, мне кажется, могли только разозлить?
- Да, после этого мы перешли к водным процедурам. Меня заводили в бетонную клетушку - душевую два на да метра размером и включали напор ледяной воды. Я вжимался в угол, скукоживался и ждал иногда по часу, иногда по два, когда все это закончится. Закалялся.
Было страшно. Тревожно. Думал иногда - лучше б, из гуманных соображений, застрелили.
Потом они узнали, что у меня клаустрофобия. Я испытывал сильный дискомфорт в тесных замкнутых пространствах, а камера крохотная, кровать на 30 сантиметров меньше моего роста и я, дурачок, думая, что это будет учтено, пожаловался на это доктору. Какая же была радость в следственном отделе! С тех пор, как я озвучил эту медицинскую жалобу врачу, все мое время стало проходить исключительно в металлических ящиках. Меня закрывали в кузове конвойной машины, где я, даже согнувшись, помещался с трудом и не мог пошевелиться, а дверь захлопывалась за два сантиметра от моего носа. Они меня в нее заводили, якобы для поездки куда-то, понятно, что мы никуда не ехали. Выключали вентиляцию, свет и держали так весь день. Потом, говорили, что заседание отложено и меня выволакивали на воздух. Вы помните, какое было жаркое прошлое лето. Температура в Краснодаре доходила до плюс 55 градусов. У меня неделями шла кровь из ушей, постоянно терял сознание.
- А жаловаться?
- Жаловаться на них я мог только им самим. По тому же самому принципу дело против меня вели судьи, которых я же обвинил в преступлениях. Вот к какому они должны были прийти решению? На самом деле лучшим для них решением была бы моя смерть.