Гейдар Джемаль о США в Ираке: уйти, чтобы остаться

В бронестекле, которое нельзя пробить из «Калашникова», есть точка слабости, из-за которой вся панель рассыпается, если в эту точку попасть даже маленьким камушком. Такой точкой слабости не для Ближнего Востока, а для целой Евразии может оказаться Ирак. Декларация ухода на самом деле важнее, чем сам уход: она дает отмашку ждущим своего часа силам и запускает процессы независимо от того, что в регионе после удаления регулярных войск остаются частные военные компании, ЧОПы и т.п.

Вывод американской армии из Ирака после семи лет войны не стал сенсацией, не вызвал скандального ажиотажа, не отозвался резонансным гулом в сердцах мировой общественности. А ведь это событие стоит в одном ряду с драматическими уходами американцев из Вьетнама в 1973-м и СССР из Афганистана в 1989-м! Те ретирады знаменовали в каждом случае очевидный всем конец эпохи и наступление новой исторической фазы. Поражение американцев в Юго-Восточной Азии открывало дорогу к разрядке и конвергенции, которые больше, чем что бы то ни было, подорвали мировой социалистический проект. Уход Советского Союза из Афганистана означал для всех заинтересованных лиц фактический конец советского строя (до юридического оставалось всего три года…)

Во имя империи

В чем проявляются сходства и различия сегодняшней ситуации, в которой оказались американцы на Ближнем Востоке, с упомянутыми выше событиями? Во Вьетнаме американцы, бесспорно, потерпели поражение: их военные усилия привели к прямо противоположному от намеченного результату. Соединенные Штаты воевали, чтобы разгромить Северный Вьетнам и распространить на всю страну режим поддерживавшегося ими Южного Вьетнама. В результате коммунистический Северный Вьет¬нам захватил юг страны, а американцы и их сайгонские приспешники были вынуждены бежать из страны сломя голову. Такой исход стал возможен потому, что за спиной Ханоя стояли Советский Союз и Китайская Народная Республика. Кроме того, в самом Вьетнаме существовала единая «руководящая и направляющая» сила — вьетнамская коммунистическая партия.

Если не принимать во внимание риторику американской администрации, цель США в Ираке была совершенно иной. Американцам наплевать, какая конкретно политическая модель возникла на территории бывшей Вавилонии в результате уничтожения ба-асистского режима — лишь бы это были «свои мерзавцы». Но Саддам Хусейн как раз и принадлежал — вместе с печальной памяти Сомосой, филиппинским Маркосом, иранским шахом и длинным рядом им подобных — именно к таким «своим». Много лет этот тиран считался другом США, выполнял поставленные ими задачи, в первую очередь воюя против исламского революционного Ирана, и даже на оккупацию Кувейта получал добро у тогдашнего американского посла! Иными словами, устранение этого режима мотивировалось отнюдь не проблемами, возникающими у Госдепа с багдадским лидером, а более глубокими причинами. Вряд ли такой причиной, что бы ни говорили отдельные эксперты, могла быть необходимость прямого военного присутствия США в регионе. В конце концов, они оттуда уходят, и неочевидно, что Пентагон к этому вынуждают обстоятельства непреодолимой силы.

Главной задачей США в эпоху, начавшуюся с уничтожения башен-близнецов, стала глобальная дестабилизация во имя выживания американской империи. Американским правящим элитам по опыту предыдущего десятилетия стало ясно, что сохранить монополярность в условиях «всеобщего мира» практически невозможно. Во-первых, потому что новый мировой порядок, возникший после 1991-го, предполагал радикальное деление человечества на «богатых» и «бедных». Во-вторых, потому что с концом биполярной системы манипулирования политическим пространством в мире возникало слишком много свободных креативных импульсов, контроль над которыми не под силу даже американской военно-политической машине. Единственный способ сохранить США как «сияющий город на холме» посреди всеобщего «мрака» — это развязать войну «всех против всех», выступая — который уже раз! — в роли высшего арбитра.

Непростая задача. Сложно втянуть крупные страны, возглавляемые сколько-нибудь ответственным руководством, в междоусобицу, хотя геополитически мир испещрен зонами потенциальных конфликтов. Для этого необходим переходный период, который политологи называют «управляемым хаосом».

Концепция «международного терроризма» явно не рассчитывалась на формирование образа нового врага, способного заменить исчезнувший Советский Союз. Такой враг не оправдывал глобальный контроль США над миром, ограничения суверенитета государств — членов ООН, продолжающуюся американскую оккупацию Европы в форме сохранения НАТО и т.п. У исламского «международного терроризма» не было советских межконтинентальных ракет и атомных подводных лодок, а боинги в качестве «оружия Судного дня» не являлись таким же убедительным аргументом, как совокупная мощь стран Варшавского договора.

Сегодня существует не реальный, а потенциальный аспект исламского вызова. Дело в том, что в отличие от азиатских стран — производителей товаров, чьи технологические ресурсы полностью зависят от научной информации и инвестиций Запада, исламский мир обладает по крайней мере двумя регионами независимого технологического роста. Это Пакистан и Иран, которые располагают самостоятельным кадровым ресурсом, собственной научной идеологией и способны изыскать финансовые средства для проведения НИОКР. В перспективе к ним могут присоединиться Турция и Малайзия, которые пока еще зависят от импортных технологий (за пределами исламского мира это, кстати, хорошо иллюстрируется фундаментальным различием между Индией и Китаем). КНР реализует «в металле» чужие знания, а Индия являет собой самостоятельный центр научно-технической инновации. Однако пока что это лишь вызов и угроза, а не реальная опасность. О каком-либо технологическом, пусть даже асимметричном ответе исламского мира западной агрессии говорить не приходится. Поэтому исламский фактор мог быть задействован только как затравка, запал для провоцирования основного взрыва.

Устранение Саддама Хусейна было нужно не для переформатирования иракской государственности, а для ее разгрома, закамуфлированного установлением марионеточного режима. На месте Ирака в результате действий США возник политический вакуум, который, как воронка, должен втянуть в себя стабильность и порядок всего региона.

Напрашивающиеся аналогии

Вернемся еще раз к опыту, полученному США во Вьетнаме. Поражение открыло американцам дорогу к прямому сближению с КНР. После визита Никсона в 1974-м в Пекин китайский коммунизм парадоксальным образом стал стремительно превращаться в доверенного порученца американского империализма (видимо, такова судьба всех левацких трендов марксизма: вспомним трансформацию лидеров парижского 1968 года и неотроцкистов, ставших бушевскими неоконами).

В конечном счете именно в угоду американцам тогдашнее китайское руководство пошло на стремительное ухудшение отношений с Вьетнамом, что привело к вторжению последнего в прокитайскую Камбоджу и ответному вторжению КНР во Вьетнам в 1979 году. В свою очередь, это вызвало коллапс маоизма в Китае и превращение второй по значению коммунистической державы в интегрированную часть глобальной экономики. Что же касается Вьетнама, то он прошел удивительный путь к полному отказу от прежних антиколониальных идеалов и с 1995 года является одним из ближайших союзников США в регионе (американские и вьетнамские военно-морские силы регулярно проводят совместные учения с явной антикитайской направленностью).

Ключевой в развитии геополитической ситуации в ЮВА после ухода американцев стала позиция Китая. Возможно, аналогом Китая в Передней Азии после «ухода» американцев из Ирака должен выступить Иран… Поэтому представляет интерес сходство и различие нынешнего положения в Ираке с ситуацией, которая сложилась в Афганистане после ухода советской 40-й армии.

В Ираке, как и в Афганистане, существует раскол на «север» и «юг», раскол, имеющий этнический характер. И там, и тут север ориентирован на коллаборационизм (Северный альянс в Афганистане — Курдистан в Ираке), в то время как юг и центр борются за полную независимость. С большой натяжкой можно уподобить Наджибуллу, брошенного Советами в Кабуле, с аль-Малики, остающимся в Багдаде. Наконец, некоторые усматривают аналогии между Обамой и Горбачевым.

Само перечисление этих сов¬падений сразу обнаруживает их поверхностность. Северный Ирак — это не просто культурно иная зона внутри единого пространства, но уже готовое сепаратистское образование на грани декларации независимости (Дустуму такое было не по зубам). Иракский марионеточный руководитель и близко не напоминает харизматическую фигуру последнего промосковского лидера в Кабуле, который сумел продержаться несколько лет самостоятельно. Наконец, иракского общества как единого целого не существует, силы сопротивления разбиты на антагонистические фракции, и самое главное — там нет талибов! Иными словами, пока отсутствует главная пассионарная политическая сила, способная интегрировать все пространство страны. «Аль-Каида» — миф ЦРУ, а из мифа рубаху не сошьешь. В какой-то степени аналогом может служить «армия Махди», примерно также относящаяся к Ирану, как талибы (первоначально!) к Пакистану, но и это сравнение иллюзорно. Шиитские силы не могут превратиться в общеиракский проект. Что же касается Обамы — в отличие от Горбачева он не является решающим фактором в американской системе принятия решений, не занимается (и не мог бы!) демонтажом американской империи. За его спиной стоят реальные властные элиты, которые ведут долгосрочную общую линию, не зависящую от персоналий в Белом доме. Именно поэтому уход ограниченного контингента обозначил конец СССР, а уход американцев не свидетельствует о конце США.

Одна из причин такого несправедливого различия в том, что СССР преследовал конструктивную цель: он хотел создать модернизированный Афганистан и контролировать его в дальнейшем. США ставят перед собой деструктивные задачи: они намерены громить имеющиеся общества, с тем чтобы возникающий хаос давал на выходе такие же результаты, как самый жесткий контроль. Очевидно, что СССР не мог достичь поставленной цели, а деструкция имеет все шансы на успех, причем при относительно небольших затратах.

Неотвратимость войны

Теперь самое главное: что будет происходить в регионе (и в мире) после ухода США?

Прежде всего открывается дорога к формальному отделению иракского Курдистана. К этому шагу все готово: курдские вооруженные силы, израильские инструкторы и бизнесмены, административная инфраструктура, контроль над нефтеносным районом Киркука, откуда изгнано тюркоязычное население.

Естественно, что Багдад попытается возражать и, возможно, даже послать в Курдистан то, что у него сейчас проходит за «армию». Так или иначе, это будет внутрииракская арабо-курдская война.

В стороне от процесса не могут остаться ни Иран, ни Турция. У последней фактически нет выбора: турецкой армии придется войти в Северный Ирак, в противном случае может запылать вся Восточная Анатолия. У Ирана выбор есть: он может «не поддаваться на провокацию», игнорировать хаос, царящий на его юго-западных рубежах. Но это сложно. Шиитская община Ирака и иранское общество (особенно шиитский истеблишмент) — это сообщающиеся сосуды. Иран уже серьезно вовлечен на неофициальном уровне в военно-политическое пространство своего незадачливого соседа. Высока вероятность, что Ирану все-таки придется оккупировать район Басры. Таким образом, на этом этапе развития американской стратагемы будет достигнуто главное: Иран выйдет за пределы своих границ и совершит формальную агрессию. С этого момента можно считать реальным образование антитегеранского панарабского фронта (за вычетом Сирии). Более того, поскольку Иран и Турция сегодня впервые за 500 лет истории стали союзниками, панарабский фронт неизбежно приобретет и антитурецкую направленность. Кстати, именно поэтому Израиль и США торопятся любыми путями снять остроту палестинской проблемы. Камень преткновения в виде палестинцев на пути антииранской консолидации арабского мира должен быть убран.

Однако это хотя и самое яркое, но не единственное направление дестабилизации вокруг Ирана. Параллельно с проблемой курдов и шиитов в Междуречье существует еще и Южный Кавказ, происходящее в котором также прямо затрагивает иранское государство. Перспектива войны в этом регионе сегодня приобрела неотвратимый характер, поскольку все три локальных игрока — Азербайджан, Армения, Грузия — находятся в тупиковой ситуации и не могут поддерживать status quo, а главные державы, там присутствующие (США и Россия), подталкивают их к войне, хотя и с различными целями.

Азербайджано-армянский вооруженный конфликт окажется еще более острым вызовом для Тегерана, чем гражданская война в Ираке. Причины этого понятны: Иран связан с Россией и Европой через этот регион. Не только Ереван, но и Баку, несмотря на демонстративную дистанцированность, работает с Ираном по многим направлениям и остается важным компонентом стабильности на северо-западных рубежах Исламской республики. Такая война будет означать неизбежно введение туда иностранных «миротворческих сил», не исключено, что натовских. Эта перспектива потребует превентивного вмешательства Ирана, в результате чего возможно его втягивание в конфликт с Россией (американская сверхзадача!)

Тем временем стремительно ухудшается политическая обстановка в Пакистане. Природная катастрофа, превратившая в руины 20% территории страны, сделала весьма сомнительным будущее нынешнего режима. На повестке дня — эскалация громких терактов по всему Пакистану — Black Water не дремлет, а Исламское движение Узбекистана уже приобрело солидный опыт подрывных операций, проводимых именно против Пакистана. Еще до приезда Хиллари Клинтон в Исламабад стало ясно, что США целенаправленно добиваются коллапса пакистанской государственности. Ныне такая цель (в значительной мере благодаря наводнению и его гуманитарным последствиям) отнюдь не кажется химерической. Но крах пакистанского государства автоматически предполагает вмешательство Индии, что, в свою очередь, ставит перед дилеммой Китай: сохранять ли позицию обезьяны на горе, когда уже и тигр, и буйвол лезут вверх по твою душу, или все-таки прибегнуть к активным действиям?

Четвертым существенным компонентом окружения Ирана является Центральная Азия. Американцы перешли в этом году к активной фазе разжигания войны в этом регионе, и, скорее всего, Исламу Каримову (или его преемникам) не удастся удержать положение «вне игры». Главным разломом в этом районе мира должен стать конфликт между Центральной Азией и Афганистаном с потенциальным вовлечением России. Разумеется, для реализации этого проекта натовский контингент должен бросить Карзая на произвол судьбы. Договориться с талибами об их признании в обмен на сохранение восьми военных баз американцам не удалось. Поскольку полностью из региона Запад уходить ни в коем случае не намерен, остается открывать американские базы в постсоветской Азии (с Рахмоном уже ведутся переговоры о создании крупнейшей в регионе американской базы на территории Таджикистана).

Проблема для России заключается в том, что не Иран выступает главным и окончательным объектом ликвидации для американских стратегов. Их целью является сама Россия, которая как осколок СССР логически должна быть упразднена, чтобы окончательно решить вопрос о политическом контроле над северной Евразией. Все нынешние действия американцев представляют собой просто осуществление решений Бильдербергского клуба, принятых в конце прошлого года: полный демонтаж российского суверенитета.