Интеллектуальное уродство российской модернизации

В прошлом теория модернизации была обращена к широким вопросам социальных перемен: переходу от доиндустрильного общества к индустриальному, к структурным и инновационным возможностям, к изменениям уже существующих нормативных факторов. Модернизация как процесс изучалась на примере соотношения протестантизма и развития капитализма, ее механизмы искали и находили в «великих переменах» догм, законов, институтов, власти, самого понимания законности (Макс Вебер, Эмиль Дюркгейм).

Существовало множество теоретических систем модернизации - можно проследить эволюцию мысли от Карла Маркса до Талкотта Парсонса. Сегодня теории модернизации распались на фрагменты. Их нет. Политэкономия и «прагматический (рациональный) выбор» - вот что является постоянной повесткой дня. Причем и политэкономия, и «рациональный выбор» объявляются возможными только в рамках господствующей либеральной теории, интеллектуально зачахшей и узкой. Что наиболее отвратительно в этом интеллектуальном уродстве - инновациями и свободным рыночным капитализмом оправдываются разрушительные социальные последствия.

Россия и США стоят перед схожими проблемами, пусть и в несколько разных формах. И в России, и Америке либеральную экономику принимают за естественную справедливость - когда хищническое освоение экономики и человеческих ресурсов является законным способом получения инновации и богатства, несмотря на то, что это может повлечь расходы за счет социальной сферы. А в условиях экономического неравенства это ведет к несправедливости, личной неуверенности, общественным патологиям.

И в России, и в Америке институты власти выглядят чрезвычайно подозрительно в глазах общества, хотя и по разным причинам. Советское государство оставило России в наследство привычку к авторитарным и деспотическим методам управления. Когда СССР пал, была ликвидирована лишь советская идеология, тогда как советская методология управления сохранилась. Это позволило чиновникам более низкого уровня и сообразительным партийным работникам расхитить национальную экономику.

Отвергнутые системой граждане превратились в тех, кто ежедневно сражается с всеобъемлющей коррупцией, превратившейся в образ жизни. В результате все, что имеет отношение к общественному интересу или к гражданской культуре, подвергается в России насмешкам и травле.

Соединенные Штаты разделены на противостоящие группы теми, кто использует чрезмерный индивидуализм не только как способ противостояния политическим реформам, но и как прикрытие для расизма, несмотря на избрание Барака Обамы президентом. А царствующая либеральная теория по-прежнему считает лишь рынок «арбитром распределения и закономерной справедливостью». В результате все большая часть населения оказывается в относительной нищете и не доверяет власти. Люди, если они не полностью изолированы друг от друга, обращаются к фанатичным или воинственным движениям за поддержкой, чтобы создавать общественную солидарность на микроуровне.

В целом только Скандинавские государства и Франция, с их упором на социально-демократические структуры, со всеми их недостатками, могут поддерживать общественные институты, здравоохранение, страховку по безработице, чтобы давать людям некоторое ощущение общей гражданственности и обеспечить некую видимость коллективного здравого смысла.

Россия и США «модернизируются», но абсолютно антимодернистскими способами - с помощью религиозного сектантства, подмены рыночной рациональностью естественного разума, разделения населения на почве национализма, с помощью выдвижения на первый план таких идиотских проблем, как аборты, не говоря уже о местечковом патриотизме регионализмов, провинциальности и простом невежестве. Когда-то за должное принималось то, что демократия подразумевает информированную общественность. И в России, и в США, несмотря на наличие блестящих интеллектуалов и мыслителей, а также проницательных высокопоставленных чиновников, в целом население все