Что значит избавить Россию от имперского бремени?

Странная сентенция: «Все империи распались. Советский Союз – империя. Поэтому он должен был распасться тоже». Некоторые добавляют к этому: «Российская федерация – тоже империя. И она тоже должна распасться». Это – ложь.

Империи никогда не исчезают. Империи как историческое образование возникают не в силу желания тех или иных политических факторов, а в силу существования в геополитическом пространстве зон, для которых форма империи – наиболее оптимальна. Падение образованной на этом пространстве одной империи является лишь прологом к образованию другой – с иными властными субъектами и иными несущими этносами, но с выполнением прежней функции: политически объединить экономически и исторически тяготеющую к единству многоэтническую и поликультурную территорию.

Вовсе не все империи распались: Соединенные Штаты предельно далеки от распада, хотя, по сути, тоже являются империей. Для убедительности выдвигаемой сентенции надо было, как минимум дождаться ее распада, а затем звать к разделу Российско-Советской империи.

Эта сентенция некорректна точно так же, как утверждение: «Все люди смертны. Мы – люди. Поэтому срочно надо повеситься». Все в мире конечно, но это не основание стремиться ускорить этот конец.

Практически вся европейская история древнего мира – это борьба за имперское объединение двух соприкасающихся зон обширного ближневосточного пространства восточнее Средиземного моря и зоны, прибрежной ему, обусловленная соединением двух факторов: полиэтнического характера населяющих это пространство народов и единства торговых путей, важнейшим из которых было само Средиземное море.

В какой-то момент оно оформляется в виде недолговечной империи Александра Македонского. Недолговечной потому, что она вышла далеко на восток за это пространство. Распад этой империи был лишь прологом к началу борьбы за объединение пространства, тяготеющего к объединению, что выразилось сначала в создании Римской империи, а потом, уже в средние века и новое время, – в борьбу на пространстве ее культурного и экономического наследия.

Ее восточная часть оформляется сначала в Византийскую, потом – в Османскую империю, распавшуюся лишь менее ста лет назад: и на место ее пришла зона постоянных конфликтов и войн.

На территории Западной Римской империи на протяжении всей истории не прекращаются более или менее попытки создать ее преемницу: сначала на это претендует Империя Карла Великого, затем – «Священная Римская империя германской нации», Империя Наполеона, Райх Гитлера. Сегодня именно эта же тенденция в предельно обновленных формах поставила вопрос об «Объединенной Европе».

Что вообще такое «Империя», если отвлечься от стереотипного восприятия конца 80-х годов, гласившего, что «империя – это что-то плохое»?

Империя - это государственно-политическое устройство, обладающее шестью характерными чертами: обширной территориальной основой; сильно централизованной властью; стремлением элит к экспансии; ассиметричными отношениями господства и подчинения между центром и периферией; наличием общего политического проекта; разнородным этническим, культурным и национальным составом.

Самюэль Эйзенштадт писал: «Основная характеристика, как видно из латинского слова «империум», состоит в наличии относительно концентрированных власти и правительства, расположенных в относительно сильном центре, который распространяет свою власть на широкое территориальное окружение».

Можно выделить два основных типа империи, в зависимости от третьей из названных характеристик - стремления элит к экспансии. Империя-1 – это империя, где экспансия носит характер стремления к завоеванию, имеющего целью обеспечение существования метрополии за счет провинций. Империя-2 – это империя, где экспансия (в ее не ругательном, а содержательном смысле) носит характер утверждения своего миропроекта.

Россия всегда формировалась в первую очередь, как империя второго типа. Даже само оформление русской нации носило характер не этнической самоидентификации, а смысловой: сначала в основе лежала православная религия, выступившая и смысловым, и экономическим объединителем страны.

Церковь имела хозяйства и монастыри на всем пространстве русских княжеств, была кровно заинтересована в их единстве, и сыграла великую историческую роль в объединении России.

К разделу СССР привели не столько «национальные движения на окраинах», которые во многом были спровоцированы борьбой в центральной элите, и не пресловутые «космополиты», а вполне «патриотичные» фракции союзной элиты, сначала отрекшиеся от сюзеренитета над восточноевропейскими союзниками, а затем – от союзных республик. Все это делалось именно под проект «русского национального буржуазного государства», в рамках которого мыслилось, что остальные республики из формально равноправных членов федерации превратятся в неоколонии, перед которыми данное государство не несет ответственности, но которые будут поставлять в Россию дешевую рабочую силу. На деле это обернулось не образованием сателлитов нового типа, «жадною толпой» стоящих у подножия «патриотического русского национального» трона, а стремлением последних самостоятельно пробиться под покровительство других мировых центров силы. Хотя бы потому, что «продаться» последним было выгоднее, нежели слабой и дезорганизованной Российской Федерации.

Раздел «Советской империи» привел не к торжеству «русского национального начала», а к его невиданному унижению, как в силу того, что на «самоопределившихся» территориях остались десятки миллионов русских, так и потому, что сама Россия только проиграла от потери своих реально исторических территорий.

Оставшаяся после раздела «большой империи» Российская Федерация, конечно, стала не национальным государством, а «малой империей», которую Путин вполне точно определил, как «сохраненное ядро территории Советского Союза».

Собственно, для многих представителей смешанных этносов сегодня в России их самоидентификация, как русских, принималась именно в смысле действительных наследников той новой нации, которая образовывалась в СССР, то есть в том же смысле, в каком за границей во времена Союза как русского определяли и грузина, и туркмена, в том смысле, в котором в нынешнем Израиле еврея из любой республики СССР по-прежнему считают русским.

Строго говоря, русский народ всегда был имперским гиперэтносом, народом, который скреплял империю, был носителем некой идеи «единства народов в открытой истине». Лишить его этого имперского начала, значит лишить строящей его самосознание претензии на поиск и обладание «высшей истиной».

Вообще, что значит «переделать Империю в национальное государство»? Это добиться интеграции всех народов империи в единую «союзную, «имперскую» нацию, как носителя смыслового объединяющего начала, «сверхрусскости», «наднациональной идеи», которой сегодня лишена Россия. То есть, речь идет о собственном миропроекте, который Россия могла бы предъявить миру, как предъявляют его остальные ведущие страны.

Трудно придумать более издевательский парадокс, нежели призыв к созданию «национального государства исторических имперцев». В лучшем случае – это нечто вроде существующего ныне государства Мальтийского Ордена, не имеющего собственной территории, в худшем – «Византийской империи» в канун османского завоевания, когда она практически ограничивалась окрестностями Константинополя.

И здесь мы получаем реализацию того, о чем речь шла несколько выше: империи не исчезают, на том месте, где раньше была одна, всегда возникает другая. И те, кто хочет избавить Россию от «имперского бремени», лишь передадут его другим. И на деле получат не «национальное русское государство», а, к примеру, «Великую Туранскую Империю». В которой уже русским придется просить для себя равноправия и либо они, в лучшем случае, станут младшим братом в новой империи, либо им вообще не найдется в ней места.