Прошлое России – это не символ ее будущего

Русские иногда говорят, что невозможно предсказать что-либо в их стране – даже прошлое. Герои одной эры ретушируются в эре следующей. Храбрые достижения одного лидера осуждаются его преемниками как легкомысленные схемы. Зачастую трудно, как однажды написал Борис Пастернак, отличить победы от поражений.

Этот постоянно меняющийся исторический калейдоскоп относится и к неудавшемуся бескомпромиссному путчу коммунистической партии в августе 1991, который быстро привел к распаду Советского Союза несколько месяцев спустя. За прошедшие 20 лет те сокрушительные события – которые привели к распаду империи, экономики, идеологии и политического режима – вызывали непрерывные споры. Они по-разному интерпретировались, и бесконечно получали разное толкование в России как причины для празднования, отчаяния, гнева, разочарования или позора.

Для некоторых россиян, в первую очередь Бориса Ельцина, первого посткоммунистического лидера России, развал Советского Союза был освобождением как для народов России, так и для тех других 14 стран, которые вышли из-под обломков советской империи. Крах 74-летнего коммунистического правления партия расчистил путь для появления более свободных общества, экономики и политической системы, - а также закрепил Ельцина у власти.

Но его преемник, Владимир Путин, сформированный взглядами КГБ на мир, сделал другой вывод из последовавших событий и хаоса. По его словам, разрушение советской власти было “самой большой геостратегической катастрофой 20-ого столетия”, оставившей Россию униженным и обедневшим осколком супердержавы, которая когда-то смотрела глаза-в-глаза США. Неудивительно, что его президентство было озабочено восстановлением власти Кремля и сферы влияния России за границей.

У нынешнего президента России, 45-летнего Дмитрия Медведева, кажется, больше нюансов в оценке 1991 года. В интервью с Файнэншл Таймс в июне, он отклонил оценку г-на Путина, сказав, что поскольку во время постреволюционной гражданской войны 1917-23, второй мировой войны, и в межвоенный период погибли десятки миллионов людей, они были намного худшими бедствиями для России.

Г-н Медведев продолжил, описывая свое поколение как "самое счастливое" в стране, потому что хотя оно испытало дефицит периода советских времен, оно все же было достаточно молодо, чтобы извлечь выгоду из возможностей посткоммунистической эры. “Я очень рад, что жил в этих двух эпохах, - сказал он. - Я полагаю, что все, что происходило, является бесспорным прогрессом для страны и народа”.

Гораздо более простой сценарий распада Советского Союза развивался на западе. Для большинства, исчезновение «империи зла» было абсолютным благословением, уменьшающим опасность для мира исчезнуть в ядерной катастрофе и предлагающим соблазн мирных дивидендов.

И все же крах главного идеологического конкурента США создал негативные последствия.

Он поощрял хвастовство о “конце истории”, которое утверждало, что свободные рынки и либеральная демократия были конечными точками политического и экономического развития человека. Такая идеологическая гордыня способствовала фундаментализму рынка, что привело к финансовой Немезиде в 2008 г.

Западные историки также начали переосмысливать 1991 год. Одним из самых интересных был Стивен Коткин, который утверждал в книге «Предотвращенный Армагеддон», что распад Советского Союза не закончился в 1991 году, а продолжался в течение десятилетия, разрушая - и дискредитируя - реформы.

Некоторые из учреждений мертвого советского государства продолжили дергаться в течение многих лет, разбивая прерывистые попытки Ельцина создать что-либо приближающее рыночную экономику или демократию. Обширный советский военный промышленный комплекс, построенный с извращенным игнорированием любого вида индустриальной логики, также оказался массивным бременем для экономики.

Учитывая такой масштаб политических, экономических и социальных неурядиц, профессор Коткин утверждает, что его поражает, что хаос в России 1990-х годов - бурный, как казалось в то время – не был безгранично худшим. Армагеддон действительно был предотвращен. И все же не только последствия 1991 года спровоцировали споры, его причины остаются слишком обсуждаемыми. Одним из удивительных аспектов распада СССР было именно то, что он не был более широко предсказан до того как произошел, учитывая, насколько неизбежным казался распад СССР задним числом.

Я вспоминаю, как будучи аспирантом по советской политике, участвовал в конференции в Лондоне в 1986 году, которая включала много ведущих кремлеведов. Один из участников спросил, рухнет ли Советский Союз при нашей жизни. Я до сих пор помню хохот недоверия: коммунистическая партия была слишком сплоченной; власть КГБ была слишком сильна, народы Советского Союза были слишком пассивны. Как Джордж Кеннан, ветеран американского дипломата, писал в 1995 году: "Мне трудно представить любой другой более странный и поразительный, и на первый взгляд более необъяснимый случай, чем внезапный и полный распад и исчезновение с мировой арены великой державы последовательно известной как Российская империя, а затем Советский Союз".

Наша последовательная неспособность предсказывать события в России должна научить нас смирению, когда речь заходит о том, чтобы представить себе будущее страны. Безумно опасно предполагать, что будущее России будет просто экстраполяцией ее настоящего.
В начале 1990-х часто приходилось слышать, как русские жалуются, что их страна должна провести 40 лет в пустыне, прежде чем она сбросит с себя советский менталитет раба. Мы только на полпути этого путешествия. Кто знает, как будет развиваться страна?
Не только прошлое непредсказуемо.

The Financial Times