Эксперт: оценивать абитуриентов должен вуз

На недавней пресс-конференцииректоров ведущих вузов, посвященной очередным пробелам ЕГЭ и текущей приемной кампании, по сути столкнулись две позиции: позиция ректора РГГУ Ефима Пивовара и позиция ректора РУДН и прежнего министра образования Владимира Филиппова. Последний как раз и считается крестным отцом ЕГЭ.

Они высказали практически прямо противоположные тезисы. И оба сказали абсолютно правильные вещи.

Пивовар, как историк и гуманитарий видит, что при определении уровня знаний ставка на проверку памяти и заученных ответов не позволяет адекватно оценить реальную подготовку и способности человека. Поэтому он ищет возможность создать базу и условия для более широкой оценки поступающего, ориентированную и на его личностные качества.

Филиппов, как математик верит в возможность оценки абитуриента на уровне проверки быстроты мышления и оперирования точными данными. И он ищет алгоритм, который позволил бы это сделать, исключая, как он полагает, субъективизм в оценке – то есть, максимально исключая человека из процесса оценки.

Позиция Пивовара, кстати, довольно умеренная по отношению к ЕГЭ, заключается в том, что последний не нужно отменять. Его нужно дополнить элементами, которые позволили бы оценить не только успешность ответа поступающего вфорс-мажорных обстоятельствах, но и его предыдущие достижения и успехи. Пивовар предлагает дополнить сам тест подачей портфолио, представляющего творческие достижения абитуриента за несколько последних лет: его лучшие творческие работы, результаты участия в конкурсах и олимпиадах, заключения его учителей. Это портфолио должно представляться в вуз, избранный для поступления и оцениваться высококвалифицированными специалистами.

Позиция Филиппова заключается в том, что раз такое портфолио и заключения будут составляться и представляться школой, вписанной в систему отношений местной элиты, то школа и напишет то, что от нее будет требоваться. И к реальной оценке абитуриента это будет иметь очень отдаленное отношение.

Позиция Пивовара абсолютно верна в том плане, что оценки сиюминутной готовности мало для объективного представления о том, стоит принимать абитуриента в вуз или нет. И она правильна в том отношении, что оценивать готовность абитуриента к учебе в вузе должны преподаватели вуза.

Позиция Филиппова абсолютно верна в том отношении, что если база для такой оценки будет представляться школой, то последняя получит возможность написать в портфолио далеко не то, что соответствует действительности.

Но, если Пивовар в своей позиции последователен – он хочет получить максимально широкую базу данных о возможном студенте и оценить его предыдущие успехи, то Филиппов в итоге противоречит сам себе.

Он, с одной стороны, вполне резонно говорит, что если вопрос оценки знаний будет решать школа, она не будет решать его объективно, поскольку в силу сложившихся на месте иерархических и иных коррупционных отношений, а также из соображений престижа заинтересована скорректировать свою оценку в пользу выпускника. И, одновременно, Филиппов именно ей поручает проводить ЕГЭ, на котором воспроизводятся все худшие из описанных тенденций.

Ведь ЕГЭ не только формализует и механизирует процесс оценки. Дело еще и в том, что эту оценку организуют и проводят те, кто имеет свой интерес в успехе экзаменуемых – школа. И ее решение оказывается окончательным. А она заинтересована в том, чтобы как можно больше учеников поступило в вуз.

В прежней форме экзамена решение принимал вуз. И он был заинтересован в том, чтобы поступили лучшие. Его задача была – отсеять как можно больше. Задача школы при нынешней системе – по возможности не отсеять никого. Даже когда те или иные лица в вузе могли быть заинтересованы в поступлении некого конкретного абитуриента, они в этой заинтересованности были ограничены теми сложностями, которые следовали в случае, если этому человеку в вузе делать было нечего. То есть, если отбор и носил некий не вполне справедливый характер, отобрать лоббируемого человека можно было лишь из тех, кого вообще имело смысл брать в вуз.

Когда вуз обязан принимать тех, оценку кому выставила школа, он оказывается в положении предприятия, которое обязали принимать оборудование и сырье, оцененное не ими, а их поставщиками. А потом отвечать за то, что сумели произвести из этого сырья.

Под видом "прогрессивной" реформы высшего образования в эту сферу по сути привнесли один из наиболее нелепых абсурдов поздней советской экономики, когда магазин предлагал покупателям некачественную и морально устаревшую обувь потому, что не мог отказаться брать ее у предприятия, которое делало ее такой. Последнее, в свою очередь, не могло отказаться покупать некачественную кожу и красители у фабрики.

Но там это было неким искажением того, что официально требовалось от каждого из них, а здесь это просто узаконено.

Но, если перед вузом стоит задача подготовить специалиста, он должен отвечать за результат своей работы. А отвечать он может только при условии, что сам имеет право набирать студентов.

Это тюрьма и колония должны воспитывать тех, кого туда направят, а университет должен сам определять, с кем ему работать. И не просто университет в лице его руководства, а те, кто непосредственно будет работать с данным набором.

И сам по себе ответ абитуриента, само по себе выполненное им задание в смысле его соответствия формальным требованиям – вообще не самое главное в этом определении, потому что во многих случаях куда более важное значение имеет не то, что человек говорит или пишет в своем ответе, а то, как он это делает, какова его речь, наполнена она мыслью или является заученным пересказом учебника. И решать, принимать его или нет, должен тот, кто берет на себя ответственность за набор и подготовку данного курса.

На деле именно это будет противостоять коррупции. Потому что коррупция как раз предполагает безликость набора. Тот, кто в рамках подобных отношений обеспечивает зачисление нужного абитуриента, не отвечает за то, удастся ли потом чему-нибудьнаучить последнего.

Работать должен простой принцип: кто учит, тот и выбирает того, кого он учит.