Дарья Полыгаева: Хамовнический Вельск

Несколько недель назад в Вельск приехал цирк шапито. Огромный красно-оранжевый шатер расположился на центральной площади и стал самым ярким ее пятном. Журналисты федеральных СМИ, приехав в город, цирк игнорировали.

Их интересовало невзрачное, но аккуратное двухэтажное здание напротив
- Вельский районный суд, в котором судебная инстанция соседствует с прокуратурой и коллегией адвокатов.

Просторный и светлый 33й зал заседаний дал бы фору любому московскому.
Если бы не 45-градусная жара внутри - в отсутствие кондиционера, при закрытых дверях и окнах. В этих тропических условиях два дня подряд слушалось дело об условно-досрочном освобождении Платона Лебедева.

Я никогда не видела Лебедева свободным. Даже не припомню ни одного снимка, где он в "нормальной" одежде - не в сером спортивном костюме или черной тюремной робе. Когда бизнесмена арестовали, мне было 14. С тех пор я успела закончить школу и университет. По дороге в Вельск наивно казалось, что и ему еще позволят что-нибудь успеть.

В 33м зале Вельского суда бодрый и загорелый Лебедев был как всегда спокоен и остроумен. Чего только стоила сцена "о потерянных штанах",
когда осужденный в течение 15ти минут допрашивал костноязычного и
краснеющего начальника собственного отряда Анатолия Корсунского(за "потерю костюма" администрация колонии наложила на Лебедева взыскание).

Кстати, штаны бывшего главы Менатепа не впервые становятся поводом для разбирательства - в колонии в Харпе, по словам осужденного, он одолжил свои брюки беспризорнику. Администрация расценила это как "отчуждение". Возвращение штанов владельцу назвали "присвоением".

А вот как бывший глава Менатепа оспаривал почему-то "обвинительный"
тезис представителя колонии о том, что заключенный не признает своей вины.
- Вы знакомы с основным законом страны?
- Да.
- Тогда скажите, почему исполнение конституционного права на защиту - обжалование приговоров и иных решений - используется как основание для отказа в УДО?
- В смысле?

Показателен был и диалог с прокурором Сергеем Семеновым, который провел допрос Лебедева всего за три минуты.
- Какова была ваша зарплата (в такой-то период)?
- Один миллион долларов в год.


- На что вы ее тратили?
- Вам все перечислить?
- Почему вы не возместили ущерб из личных средств?
- Деньги были арестованы, вы же прокурор, на что вы меня толкаете?

Это - одни из самых острых моментов слушаний. В остальное время сторона обвинения хранила молчание. Почти так же, как и судья, который почти не прерывал адвокатов, удовлетворял их ходатайства и приобщал к делу любые их документы.
Более того, он во многом отказывал прокурорам и представителю колонии.
Эта динамика процесса добавляла уверенности в том, что ответ будет положительным.

К концу второго дня участников и зрителей процесса можно было выжимать. Голубые рубашки прокуроров превратились в синие, судья от жары снял единственное, что мог, - часы. Все обмахивались подручными средствами - тетрадями, веерами. Лебедев - фуражкой. У одного из адвокатов в руках было что-то похожее не портативный вентилятор.

Когда судья после нескольких часов в духоте удалился на вынесение решения, многие были близки к обмороку - последний день слушаний напоминал пятичасовую непрерывную лекцию в бане. Думать о сути постановления не оставалось сил.

Судья задержался с решением на 40 минут, и они стали самыми нервными и для участников, и для зрителей процесса. Лебедева привели за несколько минут до оглашения - пока судья зачитывал решение, он спокойно, с улыбкой смотрел в зал. К концу оглашения улыбка спала, в ответ на вопрос судьи бывший глава Менатепа сказал, что ему понятен приговор, после чего попросил удалиться прессу - чтобы поговорить с адвокатами и родными.

Уже через несколько минут Лебедева вывел конвой, снова радостно улыбаясь, он попрощался с журналистами.

Адвокат Константин Ривкин позже скажет, что Вельский суд отличается от Хамовнического тем, что там было жарче.

Когда все закончилось, и я сидела на ступеньках суда, на стареньком велосипеде ко мне подъехал немолодой и не очень трезвый местный житель.
- А что,- сказал он, указав на яркий шатер на площади,- цирк уехал?
- Не знаю,- ответила я.

Собеседник задумался и добавил:
- А звери где?

Я не стала посвящать мужчину в свои представления о зверстве и невежливо промолчала.