Сомалийским пиратам покровительствует Британия?

Услышав слово "Сомали", все в первую очередь вспоминают о грозе современных мореходов — пиратах. Поэтому, прежде чем отправиться в Сомали, наши корреспонденты заглянули в анклав сомалийцев в Найроби, где у многих корсаров находятся семьи. И куда после "охоты" пираты приезжают на отдых. Кстати, об этом хорошо известно местной полиции. Но она делает вид, что ничего не замечает, поскольку морские разбойники скупают в Найроби дома и квартиры. А также вкладывают существенные средства в экономику страны. Впрочем, речь о другом. Нам удалось встретиться с 50-летним пиратом Салимом. Как и все сомалийцы, он высокий и худой. Темная кожа отливает синевой. Назвать свою фамилию корсар категорически отказался и не разрешил себя сфотографировать. А прежде чем дать нам интервью, долго торговался с нами через посредника и таки выпросил себе приличный гонорар.
 
— Вы, наверняка, думаете, что пираты — это звери! — заявил Салим сразу после приветствия. — Это неправда! Мы захватываем суда, чтобы защитить свою страну и воды от международной преступности. Вы мне не верите? Зря. У меня есть высшее образование. Я хорошо знаю историю Сомали.
 
— А что конкретно вы имеете в виду, говоря о том, что защищали свою страну?
 
— Вы знаете, как появилось пиратское движение? — вопросом на вопрос отвечает пират. — В начале гражданской войны в наши воды пришли корабли всех европейских стран и стали бесконтрольно ловить рыбу. За это они не платили Сомали ни копейки. А одна лодка тунца (видимо, пират имел в виду судно средних размеров. — Авт.) стоила 3 миллиона долларов США, и ее капитан получал зарплату в размере 60 тысяч евро! Особенно активно воровали рыбу греки и итальянцы. В конце концов мы обратились в Евросоюз с просьбой прекратить беспредел и договорились с британцами о том, что они смогут заниматься в наших водах промыслом. А за это попросили их помочь нам создать береговую охрану. Англичане свое обещание выполнили. Правда, сделали это тайно и негласно. Но браконьеры из Аденского залива так и не ушли. Более того. Пользуясь отсутствием единой власти в Сомали, некоторые страны стали сливать в наши воды токсичные отходы. У вас сжалось бы сердце, если бы увидели, как после этого болели наши дети! Что нам оставалось делать? Мы стали защищаться!
 
— Но вы же не отрицаете, что зарабатываете огромные деньги, захватывая заложников и корабли? Насколько я знаю, обычно вы просите выкуп за один экипаж в размере от 3 до 4 миллионов долларов
США…
 
— Не стройте иллюзий насчет того, что мы так много зарабатываем. Нам приходится платить огромные суммы информаторам по всему миру, которые сообщают нам о передвижение судов. Кроме того, мы отдаем 40% выручки "Аль-Шабабу". Иначе боевики могут расправиться с нашими семьями. В результате чего рядовой пират зарабатывает на одном захвате максимум 300—400 долларов США. Да и то не всегда.
 
— Есть ли у корсаров единый лидер?
 
— Нет. Этим промыслом занимаются четыре клана, и у каждой семьи свои старейшины.
 
— Говорят, все пираты — наркоманы…
 
— Да, мы жуем легкий наркотик "мира" для того, чтобы не спать во время охоты на корабли. Но далеко не каждый день. После миры наступает легкое опьянение.

Как после ста граммов вашей водки. А стоит мира относительно недорого: килограмм (его хватает одному человеку на ночь) — около 20 долларов США. Мы покупаем его в Кении.
 
— А вы пробовали пить водку?
 
— Мой брат в 80-е годы учился в Москве и привозил ее в Путленд. Тогда мы не так строго придерживались законов Ислама.
 
— Правда ли, что ваш бизнес негласно поддерживают страховые компании? А самую большую выгоду основанный на страхе бизнес приносит финансовой площадке Лондона, где продается основное число страховок на случай пиратских нападений? Стоимость такого полиса постоянно увеличивается. В данное время она колеблется в пределах 10—20 тысяч евро…
 
(На этот вопрос мой собеседник долго не отвечает. Но потом, взмахнув рукой, говорит):
 
— Правда. Мы стали пешками в чужой игре. Простые люди были бы рады, если бы Мировое сообщество помогло нам навести порядок в стране. Тогда корсары были бы обычной береговой охраной и действовали по закону, не требуя выкупа за захват судов. Но это нереально, слишком много влиятельных сил замешено в пиратском бизнесе.
 
— Еще одна щекотливая тема: европейские юридические компании, которые осуществляют переговорный процесс между пиратами и владельцами кораблей. Говорят, они тоже хорошо зарабатывают…
 
— Большинство этих фирм тоже находится в Англии, — вздыхает мой собеседник. — Работают в них экс-сотрудники спецслужб и за день переговоров требуют от судовладельцев 100 тысяч долларов США (отметим, что позже эту информацию нам подтвердили в отечественных спецслужбах, подчеркнув, что во время освобождения из плена украинской "Фаины" к услугам переговорщиков не прибегали — слишком дорого. — Авт.). Кроме того, переговорщики получают процент
в размере 10% от полученной нами за освобождение судна суммы выкупа. Так же, впрочем, как и страховщики. К сожалению, мы вынуждены платить всем этим людям, чтобы они неофициально и негласно защищали наши интересы на международном уровне. Но доказать это я не могу.
 
— Каким образом вам передают выкуп?
 
— По воздуху. Кстати, недавно полиция задержала в аэропорту Могадишо самолет, который вез нам 3 миллиона "зеленых". Но мы смогли с ними договориться. Проще говоря, дали им взятку. После чего борт и экипаж отпустили.
 
— А откуда прилетел самолет?
 
— А как вы думаете? Конечно, из Британии. Но если вы это напишете, на вас подадут в суд. Я вам одно могу сказать: корсары XXI века — это порождение Англии. И об этом заговоре знают на самом высоком уровне по всей Европе. Вам нужны доказательства? Пожалуйста! Почему к захваченному нами немецкому судну в течение двух суток не могут подойти боевые корабли? Кто им мешает? Мы? Конечно, нет!
 
— Вы очень грамотный человек. Наверное, вы занимаете в своем роду высокое положение…
 
— Право решающего голоса в сомалийских племенах имеют только старейшины. Это общеизвестно. Но во время вылазок я руковожу небольшим подразделением. Недавно я купил в Найроби большой особняк для своей семьи. Надеюсь, что скоро и сам сюда переберусь и буду жить нормальной жизнью. Здесь меня ждут три жены и восемь детей.