Впечатления российского журналиста от поездки по Украине

Дороги Украины, а потом Венгрии очень меня расстроили. Особенно – украинские. Они такие хорошие!

Как только переезжаешь границу, из Брянской области попадаешь в Украину, сразу чувствуешь – машина оживает, рвется вперед. Здесь главное – не пойти у нее на поводу: в Украине и на это скоро обращаешь внимание. По трассе все едут 120–150 км в час, кому мотор позволяет, и быстрее, но едва переезжают границу населенного пункта – все как один резко переходят на 70–80 км. Долго приучали – приучили, нога давит на тормоз инстинктивно, и уже нет разницы: за рулем «Мерседеса» ты или старенького «Москвича-412».

Впрочем, в Украине деревню не заметить труднее, чем у нас в той же Брянской области. Там деревня, сразу видно, живет. Мы заблудились немного, пришлось километров 60–70 до Чернигова ехать по сельской дороге, уже ночью, мимо подобравшихся к самой дороге деревенских кладбищ, мимо закрытых традиционной железной фиговиной – наискосок – сельских продмагов. И все равно – ровный асфальт, в деревнях – это была ночь на воскресенье – молодежь перед клубом, а оттуда – музыка, дискотека в разгаре. Днем уже обратили внимание, как выстроены ровненько в ряд почти в каждой деревне, как на параде, тракторы, сверкают, точно свежевымытые или покрашенные только что. Как сравнить с нашими, где рядом с единственным полуживым стареньким трактором – кладбище из полуразобранных-полусгнивших останков десятков других?

Вернувшись в Москву, я долго не мог уснуть, разные мысли в голове вертелись, вдруг начал складываться дурацкий план: с кем поговорить, может, с консулом украинского посольства в Москве? Может, я имею право на украинское гражданство? Бабушка, папина мама, – украинка, родственники с маминой стороны, когда ввели черту оседлости, жили в Ромнах, недалеко от Конотопа, я в армии служил два года – в Украине. Основания вроде бы имеются...

Впрочем, до того как рассказать про дороги, надо бы – про то, как визу транзитную получал в венгерском посольстве в Москве. Никому не советую. Если есть возможность – лучше Шенген брать в любом другом месте. В Будапеште знакомая, у которой мы останавливались, коллега, историк театра и переводчик Наталия Якубова, строго предупредила: вы только детям своим скажите, чтобы пилотки не надевали. Да, у меня оба сына, и Миша, и Федя, – такие патриоты, они даже на пляж в Черногории ходят в пилотках. Ася, дочка, пилотку не носит, но в Литве, помню, мы ее просили: «Ася, только здесь не пой: «Артиллеристы, Сталин дал приказ». Здесь эту песню могут неправильно понять...» А мы ее укачивали под эту песню. Так вот – на пилотках, естественно, звездочки. А Наташа говорит: «У нас звездочки тут запрещены». Мы не верили, хотя еще в Москве кто-то нас предупредил, увидев наши пилотки: у них звездочки приравнены к свастике. События 56-го года в Будапеште помнят, в нескольких местах показывают на старинных зданиях следы от обстрела: ваши танки... Очень плохо, конечно, что так все произошло, но я вот думаю: венгры хотят, чтобы нам было стыдно за 56-й год. А я ни разу не слышал, чтобы кто-то из венгров сказал, что им неловко за то, что их страна воевала на стороне Гитлера, что их солдаты в числе других оккупантов были у нас и, мне рассказывали, вели себя неинтеллигентно. Ну, как захватчики, как вообще военные ведут себя на территории врага? Может, им тоже стыдно, но об этом я ничего не слышал.

Так вот, когда мы пришли в посольство, когда жену мою довели до слез, впечатление было такое, что сотрудники консульского венгерского отдела хотят (не знаю, всем или нам только) за все ответить, ну, в первую очередь за события 56-го года. Впрочем, в соседнее окошко обратилась женщина – у нее в Будапеште муж в больнице, инфаркт. С нее требуют 70 евро за срочную визу. По-моему, бесчеловечно, не в контексте той европейской политики, где человеческие ценности всегда на словах ставятся на первое место. С нас потребовали и документы о собственности в Черногории, если такая собственность есть, и письмо от Наташи Якубовой с гарантиями, что предоставит ночлег, а главное – выпроводит наутро и проводит до границы... И с каждого, в том числе с четырехлетнего сына, – по 70 евро за транзитную визу. В Украине, когда мы подъехали к Чопу, перед венгерским пограничным пунктом Захонь кто-то из водителей-украинцев сказал, что пограничники-венгры украинских водителей не любят и потому проверяют от и до. Я тут же сочинил двустишие, которое детям прочесть было нельзя, смысл которого сводился к тому, что незачем нам в Захони – хотя, конечно, менять маршрут мы уже не могли.

Водитель не обманул. Машины, переехав украинский пограничный пункт, встали в очередь. Вдруг как по команде сорвались с места и как будто наперегонки ринулись. Зачем? Оказалось, надо было во что бы то ни стало первым оказаться на мосту. Зачем – машин всего-то двадцать, двадцать пять... Но и эти двадцать встали на мосту на полтора часа. Таможенники заставляли поднять капот, сверяли номера, требовали достать все сумки и чемоданы, по очереди заглядывали в каждый. Дети, естественно, стали проситься в туалет. Пожалуйста: пять гривен или пятьдесят центов, льгот и скидок для детей нет. Из первого же нашего чемодана на асфальт высыпались пляжные тапочки... «Эх, проезжайте», – махнул рукой таможенник. В паспорта шлепнули «захоньские» штампы, и мы – в Венгрии.

Но вернемся еще на несколько часов и несколько сот километров назад, в Украину. Товарищ, который служит сейчас в нашем посольстве в Украине, на мои восторги по поводу дорог попытался чуть-чуть меня охолодить: ну, не забывай, ты же едешь по дорогам, которые строятся сейчас к Евро-2012. Это так, подготовка эта заметна на каждом шагу, хотя львовский стадион, на котором, как я понимаю, должны состояться матчи следующего года, до сих пор в буклетах представлен в виде проекта. Мы проезжали мимо: железный каркас стоит, но конца стройке пока еще не видно. Я как-то успокоился даже по поводу нашей Олимпиады в Сочи. Успеем, думаю я теперь. Впрочем, мой друг согласился: и все равно дороги в Украине сегодня лучше наших российских. Вот – самое яркое отличие: остановки. Как они выглядят у нас, на федеральной трассе М-3? Две железобетонные плиты, одна – разломанная пополам, из нее получаются стенки, вторая лежит сверху, крыша. Вокруг, понятное дело, мусор, грязь и следы прочей человеческой деятельности. У них, в Украине, все остановочки покрашены в желто-розовый цвет, и чуть ниже каждой, в том же архитектурном стиле, – маленькое сооружение. Внутри – очень чисто. Нет, конечно, венгерские туалеты будущего и им дадут фору. Там вдоль магистрали на каждой парковке – нечто космическое, с мужским и женским отделениями, умывальник – подносишь руки, ни на что даже нажимать не нужно, откуда-то сверху изливается струйка воды, за ней – жидкое мыло, потом – снова вода, уже уверенным потоком, и – наконец – горячий воздух. Бесплатно. Впрочем, не совсем. На заправке женщина из «Тойоты» с подмосковными номерами поинтересовалась, купили ли мы матрицу. А это что? А это – плата за проезд по магистрали. Нигде об этом ни одного напоминания, но венгры и те, кому «посчастливилось», знают: на заправке надо приобрести соответствующую матрицу на проезд по магистрали. Матрица почему-то продается сразу на четыре дня. Стоит восемь евро с копейками. Но если остановит патруль – они курсируют по магистралям на желтых автобусах, штраф ударит по карману куда сильнее. Женщина в прошлом году попалась, не зная, и решила нас от этой напасти предупредить.

Вдоль украинских дорог, в Западной Украине, черные билборды:

22 июня – за память без агрессии. Я, честно говоря, так и не понял, против кого они направлены. Запомнил лишь этот слоган, хотя вариантов было пять или шесть. Пришлось столкнуться и с поборами, хотя друг убеждал меня, что со взяточничеством в украинской ГАИ покончено. На выезде из Мукачева – тормозит инспектор. Вы, говорит, нарушили правила, пройдемте, покажу – у меня восемь камер. Проходим в их сторожку. Долго ищет на своих экранах – не находит. Выясняется, я пересек одну сплошную в своем направлении. «Можно договориться», – говорит мне украинский страж дорог. «А мне говорили, вам не стоит и предлагать, что в Украине денег не берут». – «Это, может, у вас не берут, а у нас берут», – с мягким украинским выговором, но не оставляя надежд, отвечает наследник языка Шевченко и Леси Украинки. «Ну, могу вот пятьсот рублей дать». – «Та ты шо, то ж мало совсем... Анатолич, посмотри повнимательнее, може гривны какие е? Хотя бы тыщу...» – «Тысячи не дам, гривн нет совсем. Могу шестьсот...» – торг идет долго, на восьмистах милиционер уходит на улицу советоваться со старшим, и они решают, что восьмисот достаточно. Вручают мне обратно документы и желают счастливого пути.

Но эта история не портит общего впечатления. Вот первое, на что обращаешь внимание. Сперва даже не понимаешь, в чем отличие. Дороги строят украинцы, ни одного гастарбайтера. Украинцы строят для себя. А не «они» – для «них». Может, поэтому выходит лучше?