Узнаем ли мы, сколько жизней унесла Великая Отечественная война?

Объяснение с читателями по случаю спорных цифр соотношения потерь Красной армии и вермахта в годы Второй мировой войны.

Статья Александра Щербины «Ушли под дерн» о работе поисковиков вызвала горячие толки на интернет-форуме журнала.

Задело некоторых наших читателей начало статьи: «Власти долгое время секретили реальные цифры потерь. Точных данных нам не узнать никогда, отсюда гигантский разброс в оценках. И все же многие исследователи сходятся в том, что на каждого убитого гитлеровца мы положили не менее восьми своих солдат». Реакция варьировалась в довольно широких пределах. Самые трезвые констатировали, что «даже по прошествии стольких лет тема ВОВ и потерь в ней остается очень чувствительной для большинства населения» и призывали нас «вернуться к данной теме еще раз и провести действительно объективное журналистское расследование с объективными выводами».

Прежде всего обращаем внимание читателей, что небольшой текст Александра Щербины по существу исполнял роль предисловия к последующему обширному очерку-репортажу о поисковых буднях и по малости размера вместить в него подробный разбор полемики о размерах наших потерь в годы войны и соотношении их с потерями Германии не представлялось возможным.
Но поскольку реакция на статью оказалось столь бурной, мы попытаемся дать краткий обзор научной дискуссии (не беря на себя смелость оценивать выводы специалистов), развернувшейся вокруг цифр о военных потерях, которая не утихает уже многие десятилетия. Из него будет видно, на какие данные опирался наш автор.

В свете партийных указаний

Начать необходимо с того, что вопрос о потерях Красной армии в годы Великой Отечественной войны долгое время был предметом не научного исследования, а идеологической борьбы, и нынешнее его состояние несет на себе отпечаток этой родовой травмы.
Советская цензура вплоть до 1987 года не допускала в печати появления цифр, отличающихся от официально провозглашенных, причем последние не имели вовсе никаких обоснований и менялись в разы. С 1946 по 1990 год оценка людских потерь менялась несколько раз в сторону увеличения, но всегда авторами новых версий выступали вожди Коммунистической партии.

В 1946 году Иосиф Сталин в интервью корреспонденту газеты «Правда» заявил: «В результате немецкого вторжения Советский Союз безвозвратно потерял в боях с немцами, а также благодаря немецкой оккупации и угону советских людей на немецкую каторгу - около семи миллионов человек» [1].

Новая цифра была названа Никитой Хрущевым в письме премьер-министру Швеции: «...германские милитаристы развязали войну против Советского Союза, которая унесла два десятка миллионов жизней советских людей» [2].
Откуда Хрущев взял эту цифру, неизвестно, демограф Леонид Рыбаковский вполне обоснованно предположил [3], что из статьи профессора Гельмута Арнтца в коллективной монографии «Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных» [4] - наиболее основательного на тот момент исследования, получившего в мире широкую известность.

Кроме того, у Никиты Сергеевича был и еще один важный побудительный мотив к пересмотру сталинской цифры, которая никак не согласовывалась с только что опубликованными результатами переписи населения 1959 года, показавшего прирост по сравнению с 1940 годом всего на 14,7 млн. человек, притом что средний коэффициент естественного прироста составлял тогда в СССР 17 % и только за 1951-1955 гг. численность населения страны возросла на 9-10 млн. человек [5].
Если бы военные потери сводились к 7 млн. человек, в 1959-м страна была бы существенно многолюднее.

В мае 1965-го Леонид Брежнев в установочной брошюре по случаю двадцатилетия победы в Великой Отечественной войне указал уклончиво округленно: «Война унесла более двадцати миллионов жизней советских людей» [6].

Через три года после начала перестройки, в значительной степени черпавшей энергию в пересмотре исторического опыта, непристойность этой уклончиво округлой цифры сделалась уже совершенно очевидной.
И общество, и руководство страны нуждались в уточненных данных. Демографы заговорили об общих потерях в пределах 26-27 млн. В декабре 1988 года Министерство обороны направило в ЦК КПСС записку, в которой безвозвратные потери личного состава Вооруженных сил СССР были определены в 8 668,4 тыс. человек. При ее обсуждении в ЦК было решено дополнить потери вооруженных сил данными о потерях гражданского населения.

В соответствии с секретным постановлением ЦК КПСС был сформирован временный научный коллектив (ВНК) из представителей Госкомстата, Генерального штаба, Московского государственного университета и Центрального государственного архива народного хозяйства. ВНК работал в марте-апреле 1989 года, однако итоговый документ им так и не был выработан и высшие руководители страны в своих выступлениях продолжали давать разные оценки.
Так, Михаил Горбачев на торжественном собрании, посвященном 45-летию победы советского народа в Великой Отечественной войне назвал цифру 27 млн. [7], министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе - 26 млн. [8].

Архивный минимум
В 1993 году Министерство обороны сняло гриф секретности с данных о потерях военнослужащих и опубликовало официальные данные - 8668400 [9].
С тех пор эта цифра стала новой официальной, она фигурирует в «Википедии» и почти во всех общедоступных справочных изданиях. Ею же оперируют и большинство наших критиков на сайте.

Между тем достоверность подсчетов историков из Министерства обороны, возглавляемых Григорием Федоровичем Кривошеевым, вызывает обоснованные сомнения.
Прежде всего потому, что это не первая образованная министерством группа, разрабатывавшая тему потерь. По свидетельству полковника Федора Сетина, работавшего в середине 1960-х в Центральном архиве Минобороны, первая группа оценила безвозвратные потери Красной армии в 30 млн. человек, но эти цифры «не были приняты наверху» [10].

Недостоверны уже базовые данные, от которых отталкиваются в своих расчетах Кривошеев с соавторами, - численность военнослужащих на 22 июня 1941 года в Красной армии и ВМФ - 4 826 907, а число мобилизованных за четыре года войны - 29 574 900.

Первая цифра опровергается подсчетами Михаила Мельтюхова, чьи выводы, в отличие от кривошеевских, никто никогда под вопрос не ставил: «К началу войны советские вооруженные силы насчитывали 5 774 211 человек: 4 605 321 - в сухопутных войсках, 353 752 - в ВМФ, 475 656 - в ВВС, 167 582 - в пограничных и 171 900 во внутренних войсках НКВД» [11].

Цифра в 29574900 мобилизованных, на что обратили внимание сразу несколько историков, обнимает только военнослужащих, призванных военкоматами.
В это число не попадают, во-первых, ополченцы, сражавшиеся под Москвой, Ленинградом, Новгородом и Тулой, поскольку их призывали не военкоматы, а «местные партийные и советские органы». А было ополченцев свыше 4000000 человек.

Не учитывается Кривошеевым и мобилизация, производившаяся непосредственно частями действующей армии на территории оккупированных немцами областей после их освобождения, так называемое неорганизованное маршевое пополнение.
Кривошеев косвенно в этом признается, когда пишет, что «за годы войны из населения было изъято: в России... 22,2 % трудоспособных граждан..., в Белоруссии 11,7 %, в Украине 12,2 %» [12]. Разумеется, в Белоруссии и на Украине было призвано не менее «трудоспособного населения», чем в целом по России, только здесь меньшая часть призывалась через военкоматы, а большая - напрямую в части.

Существенные нестыковки обнаруживаются демографами и когда Кривошеев сопоставляет цифры мобилизованных в СССР и Германии.
По его данным, на 1 марта 1939 года Вооруженные силы Германии составляли 3 214 000 человек, затем до 30 апреля 1945-го было призвано 17 893 000 (итого - 21,1 млн.) [13], а в СССР же под ружье было поставлено 34,4 млн. человек, то есть в 1,63 раза больше.
И это притом, что население нашей страны превосходило население Германии в 2,5 раза (в германских границах 1939 года проживало примерно 80 млн. человек, тогда как в СССР - 196,7 млн.). Как сопрягаются эти данные с тем фактом, что в СССР уже к концу 1944 года «закончились» мужчины призывного возраста и в октябре 1944 года пришлось призывать семнадцатилетних, а кроме того поставить в строй 490 235 женщин в войсках и еще около 500 тыс. на должности гражданского персонала [14], неясно. Налицо еще одно косвенное свидетельство того, что призвано было в СССР не 29574900 человек, а намного больше.

Способ подсчета потерь, принятый группой Кривошеева, вызывает у историков большие нарекания.
Архивные первичные данные неполны, к тому же значительная их часть была утрачена. Поэтому Кривошеев использует сводные донесения фронтовых и армейских штабов о численности личного состава и считает потери, главным образом сопоставляя цифры по крупным соединениям до начала и после завершения стратегических операций.

(Григорий Федорович однажды вызвал дружный смех большого собрания историков, заявив, что он в своих выкладках использовал донесения, «на основании которых ежемесячно утверждались нормы довольствия каждой войсковой части. И утверждал их лично Верховный главнокомандующий. Каждому фронту. Сталину врать никто не решался. Поэтому мы в Генштабе считаем эти данные достоверными» [15].
Меж тем хорошо известно: чтобы получить дополнительное довольствие, рапорты о потерях частенько искажали, и уж во всяком случае задерживали.

Да и врали «отцу народов» без зазрения совести. Во всяком случае известно, что хозяйственные «приписки» достигали гигантских размеров.)

Стратегические - это проводившиеся под руководством ставки операции группы фронтов, включавшие несколько одновременных фронтовых операций, объединенных единым замыслом.
Однако в счет Кривошеева попадают не все стратегические операции, а в отношении некоторых наиболее существенных для разговора о потерях он позволяет себе манипулировать датами. Так, датой окончания первой Ржевско-Сычевской наступательной операции он считает 23 августа 1942 года, между тем эта операция, проходившая под руководством Г.К. Жукова, который координировал действия двух фронтов, и среди ветеранов известная не иначе как «Ржевская мясорубка», продолжалась с 30 июля по 1 октября 1942 года. Сколько солдат погибло за пять недель между 23 августа и 1 октября 1942-го, Кривошееву неизвестно, но в эти пять недель вместились памятно кровопролитные штурм, взятие и последующая сдача Ржева.

В расчетах Кривошеева приводится только численность войск на начало операций, но не всегда указываются точные данные о резервах и маршевых пополнениях, пришедших в ходе операции.

Многочисленные передержки, которыми изобилует кривошеевский свод, может обнаружить даже непрофессиональный читатель.
Так, по сведениям историка, в ходе Северо-Кавказской стратегической операции «Дон» (с 1 января по 4 февраля 1943 года) Южный фронт потерял из 393800 человек 101 717 солдат и офицеров [16] и получил несколько дивизий и бригад подкрепления. Таким образом, на момент окончания операции его численность должна была составлять никак не менее 292083 человек. Но на следующий день, когда 5 февраля 1943 года началась Ростовская наступательная операция, этот фронт насчитывал только 259440 военнослужащих [17], то есть неизвестно куда исчезли как минимум 32,6 тыс. человек.

При наличии нескольких противоречащих один другому «штабных документов» команда Кривошеева всегда выбирает тот, который дает меньшие потери.
В свое время полковник Владимир Сафир сравнил кривошеевские сведения о потерях в Курской битве с данными из других советских источников. И оказалось, что, по версии руководителя группы Министерства обороны, безвозвратные и санитарные потери Воронежского фронта 5-23 июля 1943 года составили 73 892 человека. Однако в боевом донесении штаба Воронежского фронта начальнику Генштаба о потерях с 4 по 22 июля фигурируют совершенно другие цифры - 100 932 [18].

В результате подобных манипуляций [19] численность потерь Красной армии оказывается неправдоподобно низкой.
Подсчеты Кривошеева, таким образом, противоречат даже данным картотек безвозвратных потерь сухопутных войск, составленных по первичным документам Центральным архивом Министерства обороны (ЦАМО) РФ. В них учтены 13,5 млн военнослужащих, причем некоторые весьма значительные группы из учета исключены (например, расстрелянные по приговорам трибуналов), другие туда в принципе не попадают (моряки, пограничники, служащие внутренних войск НКВД, окруженцы, местные жители, призывавшиеся непосредственно в части...) [20].

Демографический предел

Плачевное состояние документального учета потерь заставляет исследователей пользоваться демографическими методами, которые, разумеется, носят оценочный характер и дают только общую цифру.
Показательно, однако, что эти оценки всегда оказываются выше, чем официальные цифры.

Трудности при таком подходе возникают с выделением в суммарных потерях доли военнослужащих.
Александр Шевяков общие потери оценивает в 29,5 млн., из них военных - 8,7 млн. [21]. Е.Андреев, Л.Дарский и Т.Харькова определяют общие потери в 26,6, а мужчин в возрасте 15-49 лет - примерно в 16,2 млн. человек [22].

В 2000 году Александр Первышин привел гораздо более страшные цифры.
«Трудности в определении наших людских потерь, как в целом по стране, так и по армии, - пишет он, - заключались в том, что отсутствовали официальные данные о численности населения СССР на конец 1945 года...
Только когда удалось узнать из переписи населения 1959 г. «обратным счетом», что за годы войны в СССР родилось 9194 тыс. человек, а численность населения СССР на начало 1946 г. составила 170,5 млн. человек, стало возможным судить об общих потерях населения СССР за годы войны. Итак: все население на 22 июня 1941 г. составляло 200,1 млн. человек; всего родились за годы войны 9,194 млн. человек; все население на 31 декабря 1945 г. - 170,5 млн. человек; общие потери населения достигли за годы войны 38,794 млн. человек»[23].

Наиболее детально, используя несколько методик косвенных подсчетов и, в частности, аппарат демографической статистики, разработал проблему Борис Соколов [24], он же получил и самые пугающие цифры.
Потери мирного населения он определяет в 16,9 млн., а военнослужащих - в 26,5 млн. Суммарные людские потери СССР составляют соответственно 43,4 млн. человек [25]. Его данные представлены в таблице.

Людские потери СССР и Германии во Второй мировой войне* (тыс. человек).

* Для СССР - в границах на 22 июня 1941 года, для Германии - в границах на 1 сентября 1939 года, с включением Австрии и протектората Богемии и Моравии.
** Для Германии - в период по 30 апреля 1945 года.

Расчеты Бориса Соколова у неискушенного читателя вызывают шок, а у многих из ложно понимаемого патриотизма - и протест.
Но ничего более методически основательного российская наука до сих пор не представила, кроме того, его подсчеты совпадают с данными других независимых исследователей [26].

Потери Германии

Учет потерь вермахта также предмет дискуссий, и цифры постоянно уточняются [27].
Тем не менее большинство исследователей считают наиболее адекватными подсчеты Буркхарта Мюллера-Гиллебранда, в соответствии с которыми на Восточном фронте погибло 4 млн. военнослужащих вермахта, включая австрийцев, чехов, поляков, латышей, эстонцев и других граждан СССР и иных стран, служивших в германских вооруженных силах [28].

Германский историк Рюдигер Оверманс, на которого активно ссылаются отечественные «патриоты», оценивает потери германских вооруженных сил во Второй мировой войне в 5,318 млн. погибших, включая умерших в плену.
Но эта цифра не может считаться вполне обоснованной, поскольку Оверманс включил в нее 2,2 млн. военнослужащих, о судьбе которых на момент поступления запроса в 1950-е годы нельзя было достоверно установить, что они живы [29].

Бесспорные частности

Принимая во внимание состояние учета в Красной армии, приходится признать, что споры по поводу потерь будут продолжаться еще долго и цифр, которым можно было бы безоговорочно доверять, мы не узнаем никогда.
Тем не менее приведенное в журнале соотношение советских и германских (без союзников) собственно боевых потерь, 8:1, представляется реалистичным. В частности, и потому, что в тех случаях, когда есть вполне достоверные данные, касающиеся локальных операций, пропорция эта часто бывает для Красной армии еще хуже.

Так, в ходе летнего немецкого наступления, с 22 июня по 10 июля 1941 года, советские войска потеряли около 815700 человек, немецкие - 79058 [30].
Соотношение 1:10,3 не в нашу пользу. За 1942 год немецкие войска потеряли на востоке около 519 000 человек. Советские потери составили, по данным команды Кривошеева, 3 258 216 человек, по подсчетам генерала Дмитрия Волкогонова - 5 888 235 бойцов, еще по одной версии - никак не меньше 7,15 млн. [31]. Соответствующие пропорции - 1:6,3, 1:11,34, 1:13,77.

Еще более впечатляют результаты конкретных операций второго периода войны.
В сражении под Прохоровкой 12 июля 1943 года дивизия СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» потеряла убитыми 39 человек, пять пропали без вести. Сражавшиеся с этой дивизией два советских танковых корпуса потеряли не менее 1304 убитыми и пропавшими без вести: пропорция 1:29,6. Дивизия СС «Тотенкопф» 12 июля 1943 года недосчиталась 69 человек убитыми и 16 пропавшими без вести. Лишь одна из противостоявших ей советских дивизий, 95-я гвардейская стрелковая, потеряла 948 человек убитыми и 729 пропавшими без вести. Соотношение потерь 1:19,7. А всего в этот день танковый корпус СС безвозвратно потерял 149 человек убитыми и 33 пропавшими без вести. Еще 660 человек было ранено. Наши потери под Прохоровкой в тот день - свыше 10000 человек убитыми и ранеными [32], что дает соотношение 1:11,87.

В реалистичности средней пропорции 8:1 убеждают и результаты советско-финской «зимней» войны 1939-1940 годов.
Даже по данным Григория Кривошеева, соотношение выходит 1:4,7 - безвозвратные потери финнов в этой кампании составили 27 000 человек, Красная армия потеряла 126 875 военнослужащих [33]. По подсчетам же коллектива авторов во главе с Андреем Зубовым, финские войска потеряли убитыми и умершими от ран 19576 человек, Красная армия - 167000 [34], что дает соотношение 1:8,5.

Журналист в принципе не может оказаться более сведущим, чем ученое сообщество.
Но когда это сообщество расколото, тем более когда знания и логику, пусть спорные, пусть несовершенные, пытаются испытывать на оселке патриотизма [35], журналисту приходится опираться на собственный здравый смысл. А он заставляет выбирать наиболее методически обоснованные выводы, даже если они и пугают.