«Особый путь России» - это свобода от торгашей

Приятель прислал мне по электронной почте эффектный фрагмент из выступления перед учеными отца русской демократии, за которого мы с этим самым приятелем в свое время голосовали всякий раз, когда к тому открывалась возможность. Приятель, правда, уже давно пытался поднять бунт, указывая на то, что эти отечества отцы пока что ничего не сделали для вечности, но мне все казалось, прошло еще слишком мало времени, а вот когда свободный рынок отбросит последние стеснения - тут-то и расцветут все искусства и науки.

Однако когда я прочел, что ученым следует не просто ждать спасения от лавочников, но еще и самим сделаться лавочниками... Так нашего брата не опускали даже при коммунистах! Когда мы поступали в университет, считалось желательным два года простоять у станка, что открывало дорогу многочисленным троечникам и особо упорным евреям, но даже в ту суровую пору не считалось необходимым вечно совмещать профессию ученого и фрезеровщика. А теперь нам предписывают вечное совмещение лаборатории с лавкой.

Поэтом можешь и не быть, но бизнесменом быть обязан. В приказчичьих кругах не верят, что служенье муз не терпит суеты, что ученый должен быть свободен от забот о земном: даже простейшие эксперименты показывают, что чем с более серьезными деньгами связывать результат работы, тем лучше люди начинают шевелить руками - и хуже мозгами. Ученые чудаки, не замечающие, в каком мире живут, - это персонажи не только из анекдотов - таким был Бор, в какой-то степени Эйнштейн, а Сахарова мы помним сами.

Культ лавки либеральная пошлость называет деидеологизацией, однако всякому идеологическому действию есть удвоенное противодействие. Раз уж маски сброшены - чем так априорно плохи идеологии особого пути, считающиеся уклонением от светлого будущего всего человечества, а то и претензиями на исключительность?

В пионерлагере это было самое страшное обвинение: ты что, особенный?! Но если бы этот вопрос услышали наши мамы, они бы несомненно ответили: конечно, особенный! Те, кого мы любим, всегда особенные, ординарны и взаимозаменяемы только те, к кому мы равнодушны. И мир, а в первую очередь - наши конкуренты с утра до вечера учат нас скромности, поскольку именно высокая самооценка придает нам сил, и в конце концов мы овладеваем наукой ни на что не претендовать, пропускать вперед тех, кто поумнее да покрасивее, чего от нас и добивались. Но когда в нас кто-то влюбляется и говорит: ты единственный, таких, как ты, больше нет, наша душа отвечает не всплеском скромности - всплеском радости...

Каждый человек и каждый народ может любить только тех, кто поддерживает в нем естественное для всякого живого существа чувство собственной уникальности. Зато когда нас оценивают по какому-то чужому критерию да еще и выставляют не слишком высокую оценку - тогда-то нам и хочется отвергнуть и оценщиков, и самое их шкалу: мы начинаем настаивать на своей особости, когда нам в ней отказывают. Но, поскольку глобализация все больше стран и народов выстраивает по единому ранжиру, а высокие места в любом состязании достаются лишь немногим, то проигравшим поневоле приходится искать утешения в идеологиях особого пути - их расцвет есть реакция на унификацию.

И правительства, которые откажутся идти навстречу этой реакции, будут утрачивать популярность, уступая дорогу более услужливым.

Таким образом эта могучая психологическая потребность столь многих (в сущности, большинства) народов неизбежно найдет удовлетворение в разного рода идеологиях "особого пути" - только одни из них будут оборонительными, а другие наступательными. Оборонительными идеологиями я называю те, которые декларируют отказ от приза, за который ведется борьба, а наступательными те, которые призывают захватить этот приз или, по крайней мере, максимально отравить торжество победителей. Уничтожить этот механизм психологической компенсации никому не под силу - попытки его высмеять, изобразить архаической нелепостью могут разве что превратить оборонительные идеологии в агрессивные (направленные в том числе и на своих разоблачителей).

Многие социологические опросы отмечают у россиян симпатию к некоему особому пути, однако никто даже не ставит вопрос, оборонительный или наступательный характер носит эта симпатия. Лично мне кажется, что в основном пока что оборонительный, но если почаще выводить этот способ самоутешения на чистую воду, то в конце концов удастся превратить его и в агрессивный.

А между тем Россия и в самом деле в одном очень важном отношении чуть ли не два века действительно шла особым путем и достигла совершенно потрясающих результатов, благодаря тому, что творческое меньшинство в ней оказывалось освобожденным и от серпа, и от молота, и от безмена. Этим творческим меньшинством оказывалось то дворянство, то научная интеллигенция, но результат каждый раз оказывался то великим, то просто великолепным.

Уже давно сделалась пошлостью констатация той очевидности, что в России всегда жестко, а то и до нелепости жестоко подавлялась политическая свобода. Однако очень редко или даже никогда не обращают внимания на то, что в России постоянно возникали свободные зоны. Зоны, свободные от корысти и заботы о бренном. Зоны, почти невозможные в более демократических странах, где требуется не только трудиться, но и обращать в товар продукты своего труда: недаром гениальнейший из смертных не желал зависеть ни от царя, ни от народа. Хрен редьки не слаще - Пушкин хотел служить лишь своей поэтической прихоти.

На таких-то островках свободы (праздность вольная - подруга размышленья) и рождалась величайшая литература, великая музыка, великолепная наука, позволявшая ученым утолять собственное любопытство за государственный счет. И как раз эти-то островки постаралась уничтожить революция лакеев и лавочников под знаменем рационалистического либерализма. Против которого давно пора возвысить знамя либерализма романтического, отстаивающего для творческой личности принцип "не продается вдохновенье". Служит красоте и величию человеческого образа. Творит бессмертные дела.

Нет-нет, я не покушаюсь на святое, на свободу торговли. Но побеспокоиться об этой свободе найдется кому и без нас. А вот кто позаботится о свободе от торговли?

Гарантии свободы для служения не бренному, но бессмертному, идеология романтического либерализма хотя бы для узкого круга - это и есть особый путь России.