"Der Spiegel": манифест Михаила Ходорковского

С 2003 года предприниматель Михаил Ходорковский находится в российской тюрьме. Необоснованно. В настоящее время публикуются его тексты, написанные в тюрьме, - в том числе и заключительное слово в суде, которое уже давно стало политической классикой.

«Я совсем не  идеальный человек, но я человек идеи. Мне, как и любому, тяжело жить в тюрьме, и не хочется здесь умереть. Но если потребуется, то у меня не будет колебаний. Моя вера стоит моей жизни».

Из выступления Михаила Ходорковского в московском суде 2 ноября 2010 года.

Скорее, сочувствующая улыбка на лице, голос негромкий, но твердый, требовательный и прощающий; он держится подчеркнуто прямо, как будто он хочет кому-то доказать – меня никто не сможет сломить. Михаил Борисович Ходорковский не является блестящим романистом, пламенным революционером или оратором милостью божьей. И, тем не менее, его последнее слово, с которым он выступил холодным октябрьским днем 2010 года, находясь в клетке московского суда, напоминает две другие исторические речи, которые до сих пор продолжают волновать людей, интересующихся политикой. Они напоминают о выступлениях в суде, которые не только потрясли судебную систему одной страны, но и оказали значительное влияние на ход событий в мире.

Эмиль Золя однажды выразил негодование в словах, которые разили как молния, и это было единственное обвинение. «J’accuse!» - так называет французский писатель свое пламенное письменное обращение, опубликованное на первой полосе газеты L’Aurore 13 января 1898 года и адресованное Феликсу Фору (Felix Faure) – президенту Республики. Он обращается не с личной просьбой – Золя выступает в поддержку еврея по национальности капитана  Альфреда Дрейфуса, арестованного по обвинению в государственной измене. Он клеймит господствующий в стране антисемитизм и осуждает произвол правовой системы и ее связь с политикой: «Я скажу правду, ибо обещал сказать ее. Мой долг требует чтобы я высказался, молчание было бы равносильно соучастию, и бессонными ночами меня преследовал бы призрак невиновного, искупающего ценой невыразимых страданий преступление, которое не совершал. К Вам, господин президент,  обращу я слова  истины, объятый негодованием, которое переполняет всех честных людей. Ваша порядочность не вызывает сомнений, ибо, по моему убеждению, Вы не знаете правды. Да и перед кем еще изобличить мне злокозненную свору истинных преступников, как не перед Вами – верховным судией страны?»

Это письмо вызвало непредвиденную политическую бурю, Франция глубоко расколота; на государственную власть это произвело впечатление. Сначала Дрейфусу сокращают наказание, затем следует помилование, и, наконец, в 1906 году он был реабилитирован. Золя - известный автор таких произведений как «Западня» и «Разгром» - этого уже не застал. Он умер четырьмя годами ранее из-за отравления дымом. Может быть, это был несчастный случай, а, может быть, и убийство – до сих пор этот вопрос остается открытым.

Спустя полстолетия, 16 октября 1953 года Фидель Кастро стоит перед судом и произносит свою пламенную речь. Этот революционер и его сторонники совершили нападение на один из символических оплотов диктатуры Батисты – на казармы Монкада в городе Сантьяго-де-Куба; восемь нападавших погибли в ходе этой самоубийственной акции, и еще 61 человек из числа повстанцев после ареста были подвергнуты пыткам и убиты. Некоторые нападавшие и их предводитель остались живы, однако они были схвачены и брошены за решетку. «В ходе слушаний произошел обмен ролями, - триумфально заявил, обращаясь к суду, Кастро, защищавший себя сам. – Обвинители превратились в обвиняемых, обвиняемые в обвинителей. Не имеет большого  значения то, что здесь несколько смелых и честных молодых людей были осуждены; решающее значение имеет то, что народ все равно уже завтра осудит диктатора и его кровавых палачей. Куба станет оплотом свободы, а не позорным звеном в цепи деспотизма! Что касается меня лично, то я знаю, что мое пребывание в тюрьме будет тяжелым. Но я этого не боюсь. Выносите мне приговор, все равно он ничего не значит. История меня оправдает!»

Кастро получил 15 лет каторжных работ, но в ходе всеобщей амнистии уже через два года вышел на свободу и эмигрировал из страны, а затем перешел в подполье. 1 января 1959 года диктатор Фульхенсио Батиста бежал, и партизаны одержали победу. «La historia me absolverá»? Однако история его вряд ли оправдает, так как вскоре после падения диктатора началось превращение Кастро в автократического правителя.

Но вернемся к Михаилу Борисовичу Ходорковскому. Он спокоен. Он задумчив. Он протирает очки перед тем, как начать говорить, и излучает такое буддийское спокойствие, как будто он является младшим братом Далай-Ламы. Он стеснительно приветствует своих родных и друзей, которые каждый раз в день слушаний приходят в этот небольшой зал, рассчитанный всего на сорок человек. Ходорковский не может так же отточено формулировать свои мысли, как это сделал Золя в своем обвинении, или так же резко аргументировать, как это сделал Кастро в своей речи. Он, скорее, призывает, чем обвиняет, и все время ведет себя вежливо по отношению к «уважаемому суду».

Во время его первого процесса в 2005 году, когда он был осужден за мошенничество, хищение и уклонение от уплаты налогов, многие считали его одним из похожих на бандитов олигархов, в жизни которого было много перемен: он прошел путь от убежденного коммуниста до увлеченного молодого предпринимателя, от самого богатого человека страны до узника номер один.

В 1988 году он организовал один из первых в России частных банков, в 1991 году он защищает Ельцина во время антикоммунистического путча, в 1995 году он, наконец, покупает за смехотворную цену и при помощи пары трюков нефтяной концерн «ЮКОС» и делает из него образцовое предприятие. В 2003 году его арестовывают - во многом это происходит потому, что он, в отличие от других олигархов, демонстрирует политические амбиции и осуждает Путина за коррупцию в стране.

Семь лет Ходорковский сидит в тюрьме, большую часть этого срока в сибирском города Чита. Он выжил после нападения на него с ножом сокамерника и проведения голодовок. Самое позднее в октябре 2011 года он должен был бы выйти на свободу. Вместо это против него было возбуждено второе дело, на этот раз его обвинили в воровстве и отмывании денег. Тогда, в ноябре, все складывалось не в пользу его выхода на свободу и возвращения к «нормальной» жизни.

И тем не менее 2 ноября подсудимый Ходорковский произносит в Москве речь, которая может стать исторической, как и выступления Золя и Кастро. Текст речи Ходорковского помещен в начало книги, которая будет представлена в четверг министром юстиции Сабиной Лойтхойссер-Шнарренбергер (Sabine Leutheusser-Schnarrenberger).

Она называется «Письма из тюрьмы», и в нее вошла переписка с российскими писателями, а также написанные в заключении эссе. Эта книга - и в первую очередь заключительная речь - представляет собой политический манифест.

В своем выступлении перед судом Ходорковский уже больше не занимается самим судебным делом: «Все, кто хотел что-то понять, - давно все поняли. Я думаю, признания вины от меня никто всерьез не ждет». Вместо этого он простыми, но точными словами дает понять, о чем на самом деле идет речь. А речь идет о надежде на то, что Россия, несмотря на все сопротивление власть имущих, совершит переход к «развитому гражданскому обществу», и права человека, которые «в принципе не имеют никакого значения», станут уважаться. Этот узник считает себя «патриотом». Несмотря на его тихий и не очень революционный тон, он очень уверен в себе. Он понимает, каково значение дела Ходорковского.

Я не преувеличу, если скажу: за исходом этого процесса следят миллионы глаз в нашей стране, по всему миру. Следят с надеждой на то, что Россия все-таки станет страной свободы и закона, где закон будет выше чиновника, и бюрократия не будет важнее народа и закона. Где права человека не будут зависеть от настроения царя. Доброго или злого. Где, наоборот, власть будет действительно зависеть от граждан, а суд – только от права и от Бога. Если хотите - называйте это совестью. Я верю, так – будет.

Он заканчивает драматическим призывом к судье Виктору Данилкину: Ваша честь! В ваших руках гораздо больше, чем две судьбы. Здесь и сейчас решается судьба каждого гражданина нашей страны. Судьбы тех, кто рассчитывает не стать жертвой милицейского беззакония, тех, кто завел свой бизнес, построил дом, добился успеха и хочет, чтобы это досталось его детям, а не рейдерам в погонах, наконец, - тех, кто хочет честно исполнять свой долг за справедливую зарплату, не ожидая ежеминутно, что будет под любым предлогом уволен коррумпированным начальником.

Я знаю, есть люди, которые хотят оставить нас в тюрьме. Оставить навсегда! Они выше закона, они всегда добиваются того, «что задумали». Пока, правда, они добились обратного: из нас – обычных людей – они сделали символ борьбы с произволом. Им необходим обвинительный приговор для того, чтобы не стать «козлами отпущения». Я хочу надеяться, что суд с честью выдержит их психологическое давление. Мы все знаем, как и через кого оно будет происходить. Ваша честь, я готов понять, что Вам очень непросто, может быть, даже страшно, я желаю Вам мужества.

Совершенно ясно, что Ходорковский обращается не к этому чиновнику судебной системы, а к совершенно другому человеку. Он исходит из того, что этот человек уже вынес свой приговор, и речь идет о самом влиятельном человеке в стране, о его могущественном противнике. Этот человек – премьер-министр Владимир Путин.

Текст обвинения насчитывает 3487 страниц, тогда как сам приговор занимает сравнительно немного места – 689 страниц. Защита в ходе процесса могла бы представить свидетелей, и их показания сделали бы абсурдными все пункты обвинения. Бывший министр экономики Герман Греф и бывший вице-премьер Виктор Христенко единодушно подтвердили, что они исключают вероятность хищения Ходорковским вместе со своим товарищем по обвинению Платоном Лебедевым 347,5 миллиона тонн нефти. В тот момент они занимали ответственные должности в правительстве, и это, несомненно, не могло бы для них остаться незамеченным.

Вообще сам процесс вызывает в памяти романы Кафки, а все предъявленные обвинения, по мнению всех сведущих иностранных наблюдателей, притянуты за волосы.  Такие политики как Ангела Меркель и Барак Обама разделяют это мнение.

27 декабря 2010 года судья зачитывает обвинительный приговор, и через три дня объявляется мера наказания. По своей суровости приговор превзошел ожидания большинства наблюдателей – 14 лет лишения свободы. С учетом предыдущего срока это означает, что еще шесть лет он проведет в тюрьме. Спокойно и с улыбкой на лице принимает Ходорковский обвинительный приговор  в стиле «Gulag light», как он называет судопроизводство в империи Путина. Если не будет помилования, то он сможет выйти на свободу только в 2017 году.

Но и в этом случае Ходорковский еще не будет седовласым стариком, ему будет всего 54 года – лучший возраст для того, чтобы сделать карьеру в политике или бизнесе. В тюрьме он начал писать мемуары. В них он размышляет не только о своем собственном прошлом, то и описывает тот политический путь, по которому могла бы пойти его страна; он обсуждает эти мысли в переписке с самыми интересными российскими писателями и философами – и при этом дает понять, что в изменившейся России он совершенно определенно готов играть значимую роль.

Самое позднее во время второго процесса Ходорковский, судя по всему, во многом освободился от своего негативного имиджа олигарха. По крайней мере на улицах Москвы и Санкт-Петербурга многие люди с уважением говорят о нем, а некоторые связывают с ним свои надежды на будущее. И еще одна вещь изменилась: «простые» россияне начинают демонстрировать больше смелости перед лицом власти.

Это относится, например, к 43-летней Наталье Васильевой, которая раньше была поваром, а затем получила второе образование и стала юристом. К тому времени она уже два года работала в том московском районном суде, в котором и проходил этот процесс. Она выполняла обязанности пресс-секретаря, и поэтому узнала то, о чем она рассказывает: судья Данилкин не сам сформулировал приговор, а это было сделано в высоких инстанциях. Она по-прежнему уважает своего шефа. Председатель суда - компетентный и порядочный человек, заявила она в интервью радиостанции «Дождь». Но он находился под таким сильным политическим давлением, что уже не мог этому сопротивляться, и все это даже вызвало у него проблемы с сердцем. «Я долго боролась с собой и не знала, нужно ли мне об этом рассказывать. Но совесть мне уже не позволяла молчать».

Тем временем имя г-жи Васильевой исчезло с информационной страницы этого суда. В интернете она стала объектом клеветнической кампании. В конце марта г-жа Васильева написала заявление об увольнении. Теперь у нее нет работы, однако из бывшего повара она превратилась в героиню гражданского движения.

Ходорковского, судя по всему, особенно радует то, что в России «совершенно обычный человек» заставил другого «совершенно обычного человека» проявить гражданское мужество. И кто знает – возможно, этот вирус окажется заразным.