Через границы: братья-мусульмане и люди в форме

Революция 1952 года вывела на египетскую политическую сцену военных и Братьев-мусульман. Только эти две силы были способны предложить Египту новую модель развития. Их конкуренция периодически приобретала крайне жёсткие формы, однако после революции 25 января 2011 года ситуация изменилась: два бывших конкурента могут составить основу новой политической системы страны.

Площадь Тахрир является символом отношений между движением Братьев-мусульман и военными. Братья - единственная сила, которая способна заполнить площади в египетских городах. Имея ещё до революции несколько сот тысяч непосредственных членов (допуск был ограничен из-за угрозы проникновения со стороны спецслужб), внешний круг движения охватывал до пяти-шести миллионов человек. И в ключевые моменты движение включало этот инструмент. Братья собирали людей 25 января, когда муршид (лидер движения) объявил мобилизацию, и в последующие пятницы вплоть до ухода Мубарака. Точно так же в середине апреля одной мобилизационной пятницы хватило, чтобы добиться ареста бывшего раиса и его сыновей.

При этом начали вырабатываться правила игры между Братьями и военными. Так, после ареста Мубарака крупные демонстрации прекратились, и военные вновь смогли демонстрировать свой контроль над ситуацией. Между музеем Египта и набережной размещён полноценный гарнизон со стоящей на всякий случай тяжёлой техникой. После заката из лагеря выходят солдаты в шлемах, но без оружия: они «забирают» площадь Тахрир, демонстрируя своё превосходство над протестующими. При этом военные вполне осознают хрупкость ситуации: можно разгонять сто тысяч, даже двести или триста, но три миллиона уже не остановить.

Подобная хрупкость привела к повышению доверия между военными и Братьями. Армия всё больше демонстрирует готовность учитывать интересы движения. Братья при молчаливом согласии военных смогли зарегистрировать партию, даже несмотря на неотменённый закон о чрезвычайном положении. Также и референдум по конституции, организованный военными, был согласован с Братьями: в результате были приняты поправки в отношении скорейшего проведения выборов на всех уровнях власти. Кроме того, военные не стали защищать Мубарака и его сыновей от ареста, которого добивалось движение.

Сразу после революции Братья ассоциировали военных с прошлым режимом: фельдмаршала Тантави они называли близким другом Мубарака и потенциальным контрреволюционером. После выработки механизмов доверия позиция движения смягчилась. Тантави, например, стал определяться как оппозиционер, боровшийся с режимом Мубарака изнутри. В свою очередь, тема ответственности военных в убийствах во время революции была закрыта - во всяком случае, пока. Сотни убитых были приписаны исключительно спецслужбам и подконтрольным Мубараку эскадронам смерти. В то же время был выдвинут лозунг: народ - то есть, прежде всего, Братья - и армия едины.

Во многом установившиеся отношения между этими двумя главными силами основаны на понимании, что страна не выдержит резкой дестабилизации. Причём дестабилизация может быть вызвана расколом внутри этих двух ключевых сил в стране. Создание революционных комитетов внутри армейских частей приведёт к появлению альтернативных сил, в том числе управляемых извне. Аналогично, раскол внутри Братьев может привести к резкому обострению ситуации и переходу к менее предсказумым и контролируемым стадиям революции. С этим связано и прекращение со стороны Братьев (по сравнению с первыми неделями после революции) разговоров о наличии сторонников внутри армии.

Показательными стали апрельские события на площади Тахрир, когда группа офицеров присоединилась к митингующим с требованиями ареста Мубарака. После их ареста Братья вслед за армейским командованием обозначили этих военных агентами промубараковских сил.

Как это ни парадоксально, не только Братья, но и военные были крайне заинтересованы в революции. Дело в том, что приблизительно с начала 2000-х Гамаль Мубарак и его команда начали постепенно вытеснять старую гвардию, комплектовавшуюся из военных либо связанных с ними людей. К тому же, процесс приватизации госпредприятий фактически отнял у них значительную часть тех привилегий, которыми они пользовались во времена Гамаля Насера и Анвара Садата.

В ситуации мира с Израилем деградация армии только усилилась. Поставки техники из США превратились в кормушку для высшего генералитета. Соответственно, её качество снизилось. Охрана границы с Сектором Газа превратилась в источник доходов для младших офицеров. Кроме того, армия всё больше превращалась во внутренние войска, используемые для охраны морских курортов, туристических достопримечательностей и газопровода в Израиль.

Положение Братьев было ещё более сложным. Дело в том, что в последние годы режим усилил борьбу со своим основным политическим конкурентом. По гостелевидению во время рамадана показывали дискредитирующий движение сериал «Братья». Ключевые бизнесмены из среды движения были арестованы, причём их средства не пострадали лишь благодаря мультинациональному характеру компаний. Одновременно на последних выборах спецслужбы арестовывали всех известных кандидатов движения, в результате чего Братья вынуждены были выставлять неизвестных кандидатов. И даже эти кандидаты оказались жертвами фальсификаций, в результате которых ни один из них не прошёл.

Режим пошёл даже на использование темы терроризма, чтобы оправдать давление на Братьев. В рождественский период были организованы взрывы в коптских церквях, после чего должны были последовать акции спецслужб в отношении Братьев. То есть делалось всё, чтобы объявить движение вне закона.

Проект «Большого Египта» также стал основой сотрудничества между военными и Братьями. Во времена Насера Каир был моделью для всех прогрессивных сил в арабском мире. Одновременно, он был одним из лидеров Движения неприсоединения. Во времена Садата две супердержавы боролись за Египет. Увы, при Мубараке Египет оказался второстепенным игроком даже по стратегическим для себя вопросам Судана и Палестины. В этом смысле показательно, что после революции Египет уже добился важного результата, невозможного при Мубараке, - создания палестинского правительства народного единства.

Братья видят в проекте «Большого Египта» решение региональных проблем. Скажем, развал Судана для Братьев является следствием его отделения от остального Египта. Причём, с точки зрения движения, проблему национальных противоречий и контроля над водными ресурсами без восстановления геополитической целостности не решить. Эту позицию разделяет и генералитет: примечательно, что сам Тантави является нубийцем, семейство которого проживало на территории современного Судана.

Есть и ещё одно основание постреволюционного союза между Братьями-мусульманами и военными. Ни у тех, ни у других нет достаточных ресурсов - действующих на государственном уровне моделей, а также эффективных профессионалов соответствующего уровня, - чтобы удержать власть в одиночку. Это отличает Египет от Турции, где и армия, и правящая Партия справедливости и развития (близкая к Братьям-мусульманам) неоднократно доказывали свою способность брать на себя ответственность за будущее страны. Не случайно в одном из первых интервью после революции министр иностранных дел Турции Ахмед Даудоглу назвал сотрудничество между Братьями и армией основой для строительства нового Египта.