Как Паустовский окурки подбирал

Будущий известный писатель много километров исходил вдоль железки между Красной Сосной и Холмогорской


Было время, когда Лосиноостровский железнодорожный перегон считался в Москве одним из самых криминальных. В начале 1920-х годов бывалые пассажиры называли его бандитским вертепом. На попутчиков, сходивших на здешних станциях, смотрели с сожалением: дойдут ли они до дома? Во время этого разгула преступности писателю Константину Паустовскому приходилось каждый день пользоваться этим опасным маршрутом. Об этом он рассказал в своей знаменитой «Книге скитаний», которая сначала называлась «На медленном огне».

Жутко за Красной Сосной...


В кабинете директора Литературного музея-центра К.Г. Паустовского Валентины Пимневой мы разглядываем карту города.
- Вот, - говорит Валентина Александровна, - вдоль Лосиного Острова тянется Северная (Ярославская) железная дорога. Тот самый перегон был примерно между нынешними улицами Красной Сосны и Холмогорской.
А предыстория такова. В 1923 году, после долгих странствий от Пскова и Киева до Баку и Тифлиса, 31-летний писатель вернулся в родную Москву. Бывший студент двух университетов, кондуктор трамвая, санитар военного поезда, рыболов азовской артели начал работать в газетах «Гудок» и «На вахте». И сразу - в окружении таких имен, как Бабель и Булгаков, Ильф и Петров, Олеша, Гехт, Багрицкий... Сотрудник газеты «На вахте» бывший капитан дальнего плавания Зузенко нашел для коллеги пристанище в подмосковном Пушкине. С него-то все и началось.

Чутье на всякую шпану


- Это была пустая, как сарай, ледяная дача, - рассказывает Паустовский в главе «Ночные поезда». - В пазах меж ее бревнами пищали от голода мыши... С Зузенко мы сдружились, очевидно, по резкой противоположности характеров. Он был грубоват и насмешлив, а я, к своему огорчению, был вежлив даже с трамвайными ворами...
В Москве перед отправлением поезда кондуктор проходил по поезду, сгоняя пассажиров в один вагон, - для их же собственной безопасности. Рядом с Зузенко нечего было бояться. Человек большой физической силы и бесстрашия, он обладал каким-то удивительным чутьем на всякую шпану. Заметив подозрительного, долго и тяжело смотрел на него, потом вставал, шел зловеще и медленно говорил: «На первой же остановке выкатывайся из поезда!

Без визга!»
И подозрительные выкатывались, даже не матерясь.

Стрельба из тлеющего кармана


Но один раз, продолжает автор, даже Зузенко опешил. Все мирно дремали. Рядом спал мальчишка лет четырнадцати. Он очень вертелся и иногда даже подпрыгивал во сне. На стрелке поезд рвануло, пацана подбросило, и он вдруг принялся стрелять, нещадно крича: «Дяденька, спасите!» Зузенко схватил мальчишку за шиворот, но тотчас отпустил.
- Как он стреляет?! Руки-то у него наружу!
Тут из кармана мальчишки раздался последний оглушительный выстрел. Стрелок взвыл. Карман у него тлел. Из него шел удушливый дым.
- Ватник снимите! - верещал конопатый шкет. - Сгорю ведь, дяденька!
Когда Зузенко стащил с пацана ватник, оказалось, что в его кармане лежали насыпью пробки для пугача. Очевидно, пробки согрелись, долго терлись от качки поезда и, наконец, на сильном рывке взорвались.
Пассажиры от взрыва хохота попадали навзничь, а Зузенко хохотал, раскачиваясь, как араб на молитве.

Руководство по заготовке окурков


В главе «Бесплатный табак» автор описал нищету тех лет.
«Денег на еду еще как-то хватало, а вот на папиросы - никак. Беспрерывно стрелять у знакомых было неловко. И тогда я неожиданно открыл простой и бесплатный способ добычи табака».
Он шел вдоль путей железной дороги, подбирая окурки, выброшенные пассажирами из окон вагонов. Километра за три набиралось до двух сотен бычков. Вдвоем с капитаном стало и веселее и добычливее: окурки давали богатую пищу для выдумок, острот и насмешек. Как они торжествовали, найдя однажды на путях толстенную сигару! Должно быть, ее уронил какой-нибудь иностранный пассажир сибирского экспресса («капиталистическая раззява», сказал о нем Зузенко). Дома они резали добычу, перемешивали табак, сбрызгивая водой и нагревая на времянке, - «ферментовали», как торжественно говорил Зузенко. От этого самокрутки теряли горечь и курились легко. Зузенко даже задумал написать руководство по заготовке и переработке табака из недокуренных папирос. Он считал, что полезная книга со вставными новеллами будет пользоваться не меньшим успехом, чем широко известное в Америке «Руководство по ограблению почтовых поездов»...

Борис ВИШНЕВСКИЙ